Страница 126 из 142
Идти вниз по Долине ветров было гораздо легче уже потому, что постоянный западный ветер дул в спину, а солнце хотя сколько-нибудь грело навстречу, да и не требовалось делать съемки обратной дорогой. Однако короткие зимние дни и усталость наших лошадей не позволяли двигаться большими переходами. Погода по-прежнему стояла очень холодная; но 25 и 26 декабря атмосфера наполнилась густой пылью, принесенной, вероятно, бурей, разразившейся в котловине Тарима, и эта пыль, нагревшись солнцем, быстро нагрела воздух, так что 27 декабря даже при облачном небе термометр в один час дня показывал +7,8 °С.
Затем вскоре опять наступил холод, но менее сильный, чем был до сих пор. Зависело это счастье и от того, что мы спустились Долиной ветров более чем на 2 000 футов по вертикали до ключевых истоков нижнего течения реки Зайсан-сайту. Здесь устроена была на двое суток дневка, чтобы отдохнуть, а главное – настрелять антилоп оронго для продовольствия как в дальнейшем пути, так и по приходе на склад. На первой же охоте убиты были 23 названные антилопы; больше стрелять не стали, ибо некуда было вьючить мясо. Через два затем перехода вниз по реке Зайсан-сайту мы встретили новый, 1885 год, правда при обстановке более чем скромной, зато с радостным сердцем ввиду уже исполненного за год истекший и с лучшими надеждами на успехи в году наступающем.
На другой день Нового года я отправил двух казаков с несколькими вьючными верблюдами на складочный пункт, в урочище Чон-яр. Сами же мы предприняли непродолжительную экскурсию по реке Хатын-зану, чтобы выяснить окончательное расположение окрестных ей хребтов и проследить названную реку.
Сделали мы три перехода обратно вниз по Хатын-зану, а отсюда в два приема перешли безводной местностью до урочища Чон-яр, где радостно встретились с остававшимися людьми нашего отряда. Это было 11 января 1885 года. В отсутствии, то есть на зимней экскурсии, мы провели 54 суток, обошли 784 версты и обследовали один из самых неведомых уголков Центральной Азии.
На складе нашем все оказалось благополучно. Оставшиеся казаки были живы и здоровы. Верблюды совершенно отдохнули и поправились на хорошем подножном корме, что весьма важно было для дальнейшего пути, ибо рассчитывать достать свежих верблюдов в бассейне Тарима мы не могли, как то и подтвердилось впоследствии. Относительно же лошадей вышло не так удачно. Те, которые ходили с нами, совершенно истомились, да и оставшиеся на отдыхе далеко не поправились как следует: четырех из них пришлось бросить.
По приходе на склад, где и погода сделалась теплее, тотчас же началась стрижка, умывание и пр. – словом, приведение себя в образ человеческий; после этого мы воспользовались лучшими продуктами из своих запасов. Все минувшие невзгоды теперь стушевались, и лишь в отрадном образе являлся в воспоминании успех совершенного путешествия.
Трое суток употреблено было на переустройство багажа, просушивание собранных зоологических коллекций, дополнительные писания и пр. Затем мы покинули свою прекрасную стоянку и направились к северу на Лоб-нор по пути, отысканному разъездом еще в ноябре прошлого года.
Таким образом, является непрерывная, огораживающая с севера высокое нагорье Тибета цепь гор от верхней Хуан-хэ до Памира. Алтын-таг лежит как раз в середине этой громадной цепи и, подобно другим окрайним горам Центральной Азии, пускает на высокое плато лишь незначительный скат, но вполне развивается к стороне своего низкого подножия, то есть к Лобнорской пустыне. За снеговую линию тот же хребет переходит лишь в крайней западной части, близ истока Черченской реки, но тем не менее на всем своем протяжении весьма высок, дик и труднодоступен.
Характеристикой Алтын-тага могут также служить его высокие, обыкновенно продольные общему направлению хребта долины с лёссовой почвой, но безводные, а потому чрезвычайно бедные растительностью. Вообще описываемый хребет очень беден водой.
В направлении, нами пройденном, южный склон Алтын-тага имеет всего лишь несколько верст в ширину, и подъем здесь со стороны плато Тибета на перевал к Лоб-нору совершенно незаметен.
Через 26 верст от вершины спуска, понизившись почти на 3 000 футов, мы пришли на ключевой исток реки Курган-булак, или Курган-сай, в то самое место, через которое пролегал наш путь в январе 1877 года.
По выходе из ущелья Курган-сай дальнейший путь наш лежал к западу-северо-западу поперек обширной, покатой от подножия Алтын-тага к Лоб-нору, равнины. Двойным переходом с ночевкой посередине прошли мы здесь 52 безводные версты до ключа Ащи-булак. Вначале, верст на восемь от Курган-сая, тянулись глиняные холмы; в их окраине мы встретили место своего здесь бивуака зимой 1877 года. Несмотря на то что с тех пор минуло уже восемь лет, еще хорошо сохранились следы нашей юрты и лежбищ верблюдов; целы были уголья нашего костра и даже оставшиеся тогда дрова.
Почва равнины, по которой мы затем шли, состоит из гальки, лёсса и песка, рыхло насыпанных; местами валяются камни, обделанные бурями в разные причудливые формы, как, например, седел, башмаков, блюдец и т. п. Иногда встречаются протянувшиеся от гор русла, обозначающие собой направление редких дождевых потоков. Сама равнина бесплодна; лишь в районе, ближайшем к горам, врассыпную растут корявые кусты саксаула, джузгун, реамюрия и хвойник. Тропинка хорошо наезжена и притом часто обозначена сложенными из камней кучами (обо), иногда весьма большими.
На ключе Ащи-булак, вода которого горько-соленая, мы спустились уже до уровня Лоб-нора, то есть на 2 600 футов абсолютной высоты. Так низко не были от самой Кяхты. Нечего говорить, что теперь стало теплее, хотя в нынешнем году зима на Лоб-норе стояла холодная и даже на несколько дней выпадал снег. До сих пор еще лежали в укрытых от солнца местах занесенные лёссовой пылью снежные сугробики.
От Ащи-булака мы прошли сначала 10 верст до южного берега Лоб-нора, а затем 27 верст вдоль по этому берегу. Местность здесь отвратительная – голый солончак, взъерошенный на своей поверхности, словно застывшие волны. Такая полоса, бывшее дно озера, облегает верст на десять в ширину южный берег Лоб-нора в местности, нами пройденной; к востоку же, вероятно, значительно расширяется. На самом Лоб-норе еще лежал теперь сплошной лед более фута толщиной. Замерзшая полоса чистой, не поросшей тростником воды, протянувшаяся вдоль южного берега названного озера и имевшая в 1877 году от 1 до 3 верст в ширину, ныне стала более чем на половину уже вследствие общего уменьшения воды в Лоб-норе.
Здесь мы теперь радостно увидели первых вестников ранней весны – небольшое стадо уток и две стайки лебедей. Люди же еще не показывались, хотя по временам из тростников озера поднимался дым, обозначавший присутствие жилья человеческого. Как оказалось потом, лобнорцы вскоре нас заметили, но, не зная, кто идет к ним, попрятались в тростниках. Подозревая это, я послал с последней ночевки вперед переводчика Абдула и урядника Иринчинова (бывших со мной в 1877 году на Лоб-норе) в деревню Абдал, резиденцию лобнорского правителя Кунчикан-бека. Посланные нашли названную деревню совершенно пустой; только после громких приглашений нашего переводчика жители вылезли из тростников. Узнав, в чем дело, они весьма нам обрадовались, поспешно поехали навстречу и даже вынесли только что испеченный хлеб. В сопровождении этой свиты мы сделали еще несколько верст и около полудня 28 января 1885 года раскинули свою стоянку возле деревни Новый Абдал, лежащей в 4 верстах западнее старого Абдала, где мы бивуакировали всю весну 1877 года.
Немного более 10 лет тому назад местности, о которых ниже пойдет речь, представляли собой один из самых неведомых уголков Центральной Азии.
Хотя по китайским описаниям известно было, что река Тарим собирает в себя воды главнейших рек обширной котловины Восточного Туркестана и впадает в озеро Лоб-нор, но положение этого озера и направление к нему нижнего Тарима показывались на китайской карте, а с нее скопированы были и на карты европейские совершенно неверно. Мало того, даже громадный Алтын-таг, стоящий вблизи южного берега Лоб-нора и протянувшийся на восток к городу Са-чжеу, а на запад, в связи с другими хребтами, к городам Кэрии и Хотану, был совершенно неизвестен, несмотря на то что вдоль всех этих гор еще в глубокой древности пролегал оживленный караванный путь в Китай.