Страница 3 из 32
Утром Леденев, Хмелевский, Яценко и Шумилов без рюкзаков пошли на остров Фигурина. Восемь километров туда и восемь обратно. Вчера мы видели его синий купол. Было очень красиво: серебряные льды, и среди них на горизонте будто ледниковая шапка — голубой остров. Мы удивлялись: высота его по карте 12 метров, купол же казался выше. Но сегодня утром, сколько ни вглядывались, купола не увидели.
Игорь устроил профилактику радиостанции. Я крутил ручку генератора. Заканчивал шестую тысячу оборотов, когда вернулись ребята. Леденев кричит: «Мы сделали открытие: острова Фигурина нет». Разыгрывают они нас или говорят правду? Спрашиваем:
— А купол?
— Наверное, мираж.
— Бросьте вы. Ведь летчики говорили, что будут сбрасывать на остров бочки с горючим для геодезистов, — возмущается Игорь. — Почему же он есть на карте?
Саша начеку:
— Ну это, Игорек, не имеет значения. Ты ведь знаешь, что острова Семеновский и Васильевский ушли под воду. Ископаемый лед, подстилающий землю, растаял. Они когда-то тоже были на карте.
Финишировали ранним утром 19 мая. Теперь мы торопимся в Москву. Но сколько дел еще! Нужно законсервировать снаряжение, пройти долгий медосмотр, ответить на сотни вопросов психологов.
Перед самым отлетом пошли на полярную станцию «Остров Котельный». Тут, на стене одного из домов, укреплена плита с барельефом Толля. Надпись гласит: «Эдуард Васильевич Толль вступил впервые на Новосибирские острова 2 мая 1886 года. Погиб во время работ Русской Полярной экспедиции при возвращении с острова Беннетта в 1902 году вместе со своими доблестными спутниками Ф. Г. Зеебергом, Н. Дьяконовым и В. Гороховым. Академия наук СССР. Якутская АССР. Лето 1928 года».
Мы стояли у барельефа Толля. Восточный ветер, отголосок жестокой бури 9 мая, заносил снегом наши бахилы. «Мой проводник Джергели, семь раз летовавший на островах и видевший несколько лет подряд эту загадочную землю, на вопрос мой: «Хочешь ли достигнуть этой дальней цели?» — дал мне следующий ответ: «Раз наступить ногой и умереть». Это строчки из дневника Толля. Мы вспомнили эти строчки. И снова, как 2 мая на могиле Вальтера, в воздух взвились ракеты, снова запылал жаркий сигнальный огонь. Наш салют был в честь патриотов России, героев Севера.
Д. Шпаро, начальник комсомольско-молодежной высокоширотной экспедиции
Маленькая учительница из Туге
Есть в гвинейских городах — больших и малых, древних и молодых — нечто общее: любой одновременно и город и деревня. Взять хотя бы Туге. Центр его и прилегающие улицы застроены современными домами, в которых разместились различные учреждения и магазины. А буквально рядом за ними прячутся круглые деревенские хижины с высокими коническими крышами, похожие на огромные пчелиные ульи. Ни садиков, ни деревьев перед ними нет, в дорожной пыли копошатся куры, с плетеных изгородей свешиваются оранжево-золотистые тыквы. Тут же, прямо на улице, женщины стирают белье, готовят пищу на дымных очагах или занимаются рукоделием.
Городок Туге находится в самом центре плато Фута-Джаллон — «Отца вод», где начинаются многие крупные реки Западной Африки. И жители Туге первыми из гвинейцев-горожан видят утром солнце. Гордятся они и другим. Хотя Туге городок провинциальный, отсюда вышло немало людей, которые прославились на всю Гвинею своими замечательными делами. И самая молодая среди них Марьям Бобо, о которой я услышал еще в Конакри.
А познакомились мы в «Артеке».
...В тот день Мамаду Сума, секретарь городского комитета организации «Молодежь африканской демократической революции Гвинеи», был занят: предстояло закончить отчет о работе комитета за прошедшие полгода. И когда в его тесный кабинет заглянула девятиклассница Марьям Бобо, одна из лучших активисток, секретарь встретил ее без обычной улыбки.
— Скажи, Мамаду, плакаты мы в городе расклеивали? — едва войдя, выпалила она.
— Да, — кивнул Сума.
— Средства в помощь патриотам Южной Африки и Зимбабве собирали?
Секретарю оставалось лишь еще раз кивнуть головой.
— А как же с призывом нашего президента Секу Туре: «Долг каждого грамотного гвинейца — научить других читать и писать»? Ведь мы, молодежь, учимся в школе. А разве бороться с неграмотностью взрослого населения не наша задача? Знаешь пословицу: «Тот, кто работает без знаний, работает без пользы»?
— В Туге мы уже открыли курсы для взрослых.
— А в провинции?
— Лет через пять-шесть и туда доберемся. Пока преподавателей не хватает.
— Но почему бы нам, старшеклассникам, за это дело не взяться? Я уже девятый заканчиваю, скоро каникулы, — настаивала Марьям.
— Ну что ж, поговори с ребятами. Собирай еще добровольцев, комитет вас поддержит...
Через несколько дней по предложению Марьям состоялось общегородское собрание старшеклассников Туге. Решение было единогласным: во время каникул поехать в деревни обучать крестьян. Марьям выбрала Пуэлу.
...Деревенский глашатай в обвисшей на худом старческом теле фланелевой рубашке и выгоревших шортах не сразу понял, чего хочет от него эта стройная худенькая девушка в легком платьице, сошедшая с рейсового автобуса. А когда понял, то перехватил у Марьям ее ношу — две толстые пачки книг и тетрадей и почтительно проводил к одной из хижин. Потом отправился известить о ее приезде работавших в поле крестьян. Марьям решила осмотреть деревню.
Пуэла прилепилась к восточному склону небольшого холма, окруженного со всех сторон плантациями маиса, сорго, батата, земляного ореха. У подножия холма пасся скот, за деревьями проглядывала другая деревенька. Марьям, ни разу так далеко не уезжавшей из города, многое тут было в диковинку: и одинаковые, как близнецы, «казами» — круглые, с коническими соломенными крышами хижины, и деревянные ступы, в которых женщины толкли зерно, и навес над огромным тамтамом с туго натянутой слоновьей кожей. Наступил сезон дождей, но в день приезда Марьям было ясно и солнечно. В лазурном небе, распластав крылья, парили птицы. Непривычная тишина и прогретый воздух навевали дремотную истому.
— Хорошо тут у вас. И земля, видно, щедрая! — обратилась Марьям к старушке, чистившей в тени хижины земляные орехи, ссыпанные в высокую кучку.
— Земля неплохая, да только захочет — одарит, захочет — разорит. Ведь она сама себе хозяйка. А у нас сил не хватает, чтобы с ней справиться, — вздохнула женщина.
— Как же так? Вам же правительство семена, удобрения дает...
— Верно, дает. Да разве лишь в этом дело? Надо бы по-новому землю обрабатывать, да не знаем как... Слышно, есть машины, а у нас старые «дабы» только. — Женщина показала на мотыгу с отполированной ладонями рукояткой. И опять принялась быстрыми движениями шелушить ореховую скорлупу.
Марьям даже растерялась от того, с какой горечью сказала это старая крестьянка.
— Так ведь учиться никогда не поздно, — наконец нашлась она. — Сегодня в деревне открываются курсы ликвидации неграмотности. Вечером приходите на первое занятие.
— Приду, непременно приду! — неожиданно обрадовалась старушка.
На первый раз расположились возле хижины, где остановилась Марьям Бобо. Девушка приладила на подставке классную доску, принесенную из школы в соседней деревне, взяла мел. Крестьяне и крестьянки полукругом расселись на земле, положив на колени розданные учительницей тетрадки. Марьям раньше казалось, что вести уроки дело простое — все получится само собой. Но теперь она почувствовала невольный страх: многие из пуэловцев были в два-три раза старше ее, шестнадцатилетней девчонки. С чего же начать?
И тогда Марьям поступила так, как ее первая школьная учительница: аккуратно вывела на доске начальную букву алфавита...
Основы грамоты давались пуэловцам нелегко. Крестьянские пальцы, привыкшие к мотыге, с трудом выводили в тетрадях буквы и слова. Марьям допоздна засиживалась с отстающими. Приходила днем на плантацию и проводила занятия, когда крестьяне садились передохнуть. Много хлопот доставил Марьям кряжистый, угрюмоватый Диоп Отра. После трех уроков он передал через соседа, что заболел. Велико же было удивление Марьям, когда она встретила «хворого» на окраине деревни, бодрым шагом возвращающегося с плантации. Завидев девушку, Диоп Отра шмыгнул в проулок между казами. Сколько ни пыталась учительница поговорить со своим «трудным» учеником, ничего не получалось: дома говорили, что Диоп в поле, а когда Марьям ходила на плантацию, он, завидев девушку, нырял в заросли, только ветки трещали.