Панджшер навсегда (сборник)

– Товарищ подполковник, за время вашего отсутствия в батальоне происшествий не случилось. Личный состав находится на занятиях в районе стрельбища. Дежурный по батальону лейтенант Рыбакин, – опустив руку после четкого приветствия, дежурный замолчал в ожидании распоряжений. Этот парень располагал к себе Усачева. Хороший офицер, ладно скроен, уравновешен, организован сам, сумеет организовать и службу. Может пойти дальше других, волевой взгляд, уверенность в себе – есть в нем что-то. Лишь бы уверенность не переросла в самоуверенность, комбат уже видел в своей службе, как это бывает и чем заканчивается. Стремление быть лучшим не должно быть выше готовности отвечать. Во всяком случае, он связывал с ним надежды, всегда должны быть те, кто способен заменить командира роты в час «икс», в шестой роте такой офицер есть.

– По возвращении с занятий собрать всех офицеров здесь, в штабе. Иметь блокноты для записи. Это все. Можете идти отдыхать.

– Товарищ подполковник, разрешите вопрос?

– Ну давай, слушаю.

– Мы ведь здесь не затем, чтобы полигоны утюжить, как в Термезе… Говорят, что нас скоро в горы двинут. Правда это?

– Рыбакин, черт тебя дери! Все слухи по гарнизону собрал! Больше выдержки, лейтенант, будет срок, доведу. – А про себя еще подумал: «И на твой век дерьма хватит».

– Товарищи офицеры! – Усачев медленно окинул взглядом офицеров батальона. – Мы приступаем к выполнению боевой задачи. Это и есть наш интернациональный долг. Прошу не путать идеологию и обыкновенную армейскую службу. Вооруженные силы призваны защищать страну, и совсем необязательно это делать на своей территории. На изучение местной обстановки, афганских обычаев, на знакомство с гарнизоном и общую рекогносцировку, на слаживание подразделений командир дивизии отвел нам три дня. Начиная с двадцать второго марта каждую ночь в течение недели ротами и усиленными взводами ходим в засады, отсекаем тропы, ведущие в соседние кишлаки. Задерживаем всех ночных бродяг, а тех, кто не сдается, – уничтожаем. Задача реальная, но, как сказал комдив, она скорее психологическая, люди должны привыкнуть к обстановке и быть в готовности выполнять более серьезные задачи. Начиная с апреля – срок будет уточнен – оказываем поддержку подразделениям, блокирующим трассу Саланг-Кабул. Вплотную займитесь своими ротами и взводами, изучайте личный состав. Вы сами и люди должны четко уяснить, что учеба, какой она была в Союзе, закончилась, здесь все должно быть подчинено предстоящим боевым действиям. Начальник штаба, доведите до офицеров распорядок дня гарнизона, расписание занятий и прочие организационные вопросы.

Во вступительном слове комбат был краток, не имело смысла заменять словами то, в чем он сам еще не разобрался, да и невозможно заменить словами этот дух войны, который здесь жил во всем. Он впервые присутствовал на армейском пиршестве, где все, включая гражданский персонал, подчинялось распоряжениям военного руководства, где долгие и пустые обсуждения заменены четкими решениями по всем вопросам, начиная с топки казарменных печей до нанесения массированных ударов по скоплениям душманов.

Начальник штаба батальона капитан Савельев обладал отменными организаторскими способностями, умел принимать решения, доводить их до конца, в нем чувствовалась военная косточка. Его волевое лицо с твердым взглядом, поджатыми губами, спортивное телосложение только подчеркивали его жесткий характер и требовательность, но при этом он мог легко перейти на «ты». Кроме того, Савельев был умен и неболтлив, и если высказывался, то по существу.

– Товарищи офицеры, мы вошли в состав 108-й мотострелковой дивизии, ее штаб дислоцирован здесь, в Баграме, два полка – в Кабуле, один – в Чарикаре, а на базе бывшего танкового сформирован наш мотострелковый полк. Основная задача дивизии – ведение разведывательно-поисковых операций, уничтожение обнаруженного противника, а также охрана коммуникаций и объектов…

После совещания комбат и его начальник штаба остались в палатке одни.

– Ну что, Александр Степанович, будем воевать, – то ли утверждение, то ли вопрос, а может, и что-то третье скрывалось в словах Усачева, например сомнение. – Как будем воевать? – Спокойный, будничный голос командира дивизии все еще звучал в его ушах, вместе с этим чуть хрипловатым голосом передавалась и уверенность в том, что задача выполнима. Первая в его жизни боевая задача.

– Повоюем, – невозмутимо ответил Савельев, – нам ли, русским, привыкать к азиатским походам?

– Ты прав, не привыкать… Мы бы этой войны все равно не миновали. Американцы стараются. На все изжоги пойдут, чтобы вытянуть из нас жилы, обескровить, заставить людей бояться за себя, за будущее. А тут война. Самые сливки. Афганцы с их проблемами Штатам не нужны, они – жертва мировой политики, заложники. Они и вся их страна – сыр в мышеловке. Мы им стали помогать – вот мышеловка и захлопнулась. Удивительно, что наши старцы в Политбюро этого не просчитали.

– Хорошо ли, плохо ли соображают наверху, не мне судить, но здесь армия наконец-то занимается своим делом. Столько десятилетий длится «холодная» война, и чтобы не искрило? Так не бывает. Даже странно, что мы не влезли в войну раньше, где-нибудь в Сирии или в Египте.

– Так ты поддерживаешь наше присутствие здесь?

– Я бы сказал по-другому. Если этого миновать нельзя, то надо действовать.

– Ага, я тебя понял, начальник штаба. Маленькая победоносная война… ну и так далее. – Усачев растянул губы в хитрой улыбке, но потом стер ее с лица. – Я только что закончил знакомиться с офицерами батальона. Наши взводные – зеленые лейтенанты. О солдатах и не говорю. Это они обеспечат нам победоносную войну?

– Другого не дано. Они обречены на войну, как на неизбежность. Полк в последние годы стал перевалочной базой. Только придет пополнение – следом разнарядка, вот и получилось, что в строю одни лейтенанты последнего выпуска. Прифронтовой полк – и судьба его прифронтовая. Ну а что до личного состава… – Савельев задумался. – Игры в боевую готовность закончились. Прежние оценки ничего не значат. Чего мы стоим, покажет реальная обстановка. Панджшер.

– Не поздно ли будет?

– Если поздно, то мы об этом узнаем первыми.

Центр Вселенной переместился в Баграм. Такой потрясающей активности военной жизни Ремизову видеть еще не приходилось. Баграмскому гарнизону был сродни разве что город районного масштаба, но тот с сумерками засыпает, а здесь все как будто только начинается. Тысячи людей двигались в едином ритме, как однажды заведенный и хорошо отлаженный механизм. На аэродроме круглосуточно с небольшими интервалами взлетали и садились штурмовики и вертолеты, их раскатистый гул сменялся залпами реактивного дивизиона и артиллерийских батарей, наносивших удары по дальним целям в Баграмской или Чарикарской «зеленке». Мотострелковые, разведывательные роты серыми колоннами уходили в рейды и возвращались из них, танки и бронированные машины занимали окопы и дежурили на трассе Кабул-Саланг. Все это время походные кухни варили солдатскую кашу – система функционировала без сбоев. Батальон легко и даже незаметно стал частью этой системы, словно растворился в ней. Восемь-десять часов занятий днем, вылазки в засады ночью, в промежутках сны без сновидений: кому в солдатской палатке, кому в модуле. Почувствовать же местный афганский колорит, этот дурманящий мускусный запах, в первые дни Ремизову так и не пришлось, а хотелось-то как, мир-то перевернулся.

– Ладно, успеем.

– А тебе оно надо. Давай лучше в магазин сходим. Хоть посмотрим на заморские товары. – Марков был практичен, этого не отнять, тем более выдалось несколько часов свободного времени.

При всем масштабе происходящих вокруг событий этот скромный гарнизонный магазин не мог остаться незамеченным, сам по себе он тоже был событием. Когда два приятеля наконец до него добрались, то как-то сразу поняли, что попали в музей. Руками не трогать, только смотреть. Романы Александра Дюма, Вальтера Скотта, Льва Толстого спокойно себе стояли на полках и ждали, когда за них заплатят деньги. Рядом с ними пылились японские магнитофоны, их владельцы уже известны, они в списке очередников. Здесь же лежало что-то из модной европейской одежды, но ценники были таковы, что внимание на ней не задержалось и скользнуло дальше, к витрине с продуктами. Черная икра (ого-о), сыр французский с какой-то плесенью (фу-у), сырокопченая колбаса (да-а), ветчина из Югославии (характерное сглатывание слюны). На десерт в этот день предлагались австрийские леденцы в ярком целлофане, кофе, сгущенное молоко и сливки и жутко шипучий голландский лимонад «SiSi» в диковинных банках. Чудеса.