Страница 98 из 118
Заговорил наконец и сам новоявленный патриарх Тихон. Надо же было оправдывать те надежды, которые возлагались на него Собором как на «мужа дерзновения»! 19 января 1918 г. Тихон выступил со своим знаменитым посланием, направленным против победившей революции и ее правительства 47. Не называя большевиков как подлинного адресата своих нападок, патриарх обвиняет их в самых страшных преступлениях, и прежде всего в беспричинных убийствах неисчислимого количества невинных людей, в оскорблении святыни, а главное — в том, что «имущества монастырей и церквей православных отбираются под предлогом, что это — народное достояние».
Сопротивление, организованное по директивам патриарха и Собора, фактически всем без исключения мероприятиям революционной власти не могло не вызвать человеческих жертв как со стороны одурманенных и мобилизованных церковью верующих, так и среди революционных сил, взявших на себя осуществление революционных преобразований. В ряде документов, исходивших от Собора, Синода, патриарха и других церковных инстанций, руководству приходов и монастырей рекомендовалось в подходящих для этого обстоятельствах созывать набатным звоном, «рассылкой гонцов» и всевозможными другими путями массы верующих и с их помощью организовывать физическое и, если «нужно», вооруженное сопротивление осуществлению мероприятий Советской власти. В одном из таких воззваний Собора говорилось: «Объединяйтесь же, православные! Объединяйтесь все, и мужчины и женщины, и старые и малые, для защиты наших заветных святынь… Лучше кровь свою пролить и удостоиться венца мученического, чем допустить веру православную врагам на поругание» 48. На протяжении последующих четырех лет церковь говорила по политическим вопросам в таком же духе.
Опубликование Советом Народных Комиссаров 23 января 1918 г. декрета об отделении 49 церкви от государства и школы от церкви вызвало новый взрыв ярости со стороны Собора и патриарха. Было бы слишком долго перечислять постановления, воззвания, послания, которыми православные призывались оказывать сопротивление осуществлению на местах и в центре мероприятий, вытекающих из декрета. Еще одним объектом церковного негодования явилось заключение Брестского мира, ставшего поводом к нападкам на заключившее его Советское правительство. «Тот ли это мир, — вопрошал патриарх Тихон, — о котором молится церковь, которого жаждет народ? Заключенный ныне мир… не даст народу желанного отдыха и успокоения. Церкви же православной принесет великий урон и горе, а отечеству неисчислимые потери» 50. Блаженны, мол, миротворцы, как сказано в Евангелии, но к большевикам, творящим мир, сие не относится…
Призывы Собора и патриарха к сопротивлению мероприятиям Советской власти во многих случаях возымели свое действие. В Москве, Петрограде и ряде других городов по инициативе и под руководством духовенства организовывались «Братства приходских советов», «Советы объединенных приходов» и подобные им организации, провоцировавшие антисоветские крестные ходы, устраивавшие демонстрации и митинги, подпольные собрания и т. д. Нередко дело кончалось кровавыми эксцессами, дававшими потом повод церковникам вопить о большевистских зверствах и гонениях на православную веру. В литературе приводится цифра вызванных тихоновскими выступлениями «инцидентов»— 1414 51. Если она и не очень точна, то во всяком случае свидетельствует о размахе антисоветского движения, развернутого церковью в первые же месяцы после Октябрьской революции.
После знаменитого послания Тихона от 19 января с анафемой по адресу Советской власти 28 января, как по команде, состоялись крестные ходы в Москве и Петрограде с молебнами «об избавлении церкви от воздвигнутого на нее народными комиссарами гонения». Собор полностью одобрил весь дух этих антисоветских выступлений.
Началась гражданская война, и православная церковь, так же как и другие религиозные организации, тут же определила свое место по ту сторону баррикады. С Поместного собора потянулись различные его деятели в разные концы страны — туда, где концентрировались белогвардейские силы. У Каледина, Корнилова, Алексеева, Колчака, Деникина, Врангеля, Бичерахова — у всех были свои подручные священники и епископы, протопресвитеры и архиереи. Архиепископ Уфимский Андрей (князь Ухтомский) возглавил церковное ведомство у Колчака. Неудачливый кандидат в патриархи Антоний Храповицкий сначала возглавил церковный штаб у гетмана Скоропадского, потом оказался в том же положении у Деникина. В разных группировках белых банд были на службе архиепископ Евлогий, один из руководителей Поместного собора, князь Г. Н. Трубецкой, протопресвитер Шавельский, архиепископы — Донской и Новочеркасский Митрофан, Таврический и Симферопольский Дмитрий, Ростовский и Таганрогский Арсений, Омский Сильвестр и многие другие.
В каком бы углу Советской России ни возникал белогвардейский заговор, где бы ни появлялась возможность антисоветской иностранной интервенции, где бы ни вспыхивало зарево антисоветского мятежа — всюду неизменными участниками, идеологами и пропагандистами белогвардейщины оказывалось местное духовенство. Ярославский мятеж летом 1918 г. был организован с предварительного благословения архиепископа Агафангела. Мятеж белочехов на Волге и на Урале был самым активным образом поддержан фактически всем духовенством тех территорий, на которых он разгорелся.
Церковная газета в Уфе писала: «Что осталось бы от России, если бы не пришли чехи для нашего спасения?» Дальше выражалась надежда на то, что скоро явятся и другие народы спасать святую Русь и православную веру: «Теперь будут подходить союзники русских — англичане, французы, американцы и японцы». В роли спасителей православия «язычники» японцы выглядели несколько странно, но это не останавливало поборников единоспасающей веры. Особо красноречивые проповеди в честь белочехов произносил в кафедральном соборе Екатеринбурга епископ Григорий 52. Интервенция войск Антанты на Севере тоже вызвала взрыв энтузиазма у тамошних церковников. Настоятель Архангельского кафедрального собора протоиерей Лемохин сказал в своей проповеди после торжественного молебна: «Радость перешла в восторг, когда на землю нашего города сошли с кораблей прибывшие к нам благородные союзники наши…» 53 Вторжение японских войск на советский Дальний Восток было так расценено в специальном воззвании епископа Забайкальского и Нерчинского Мелетия: «Доблестные войска дружественно верной Японии… помогают возрождению нашей государственности». Он призывал дальше «православных чад Забайкальской епархии» собраться «под святую сень креста господня» для «посильного служения доблестной армии, полагающей свою жизнь за веру и отечество»54.
Там, где завязывались узлы белогвардейского антисоветского сопротивления, они немедленно обрастали сетью церковных учреждений. Бежавшие с территории, где существовала Советская власть, клирики и епископы соединялись с местным духовенством, которое было тоже, как правило, антисоветски настроено, и совместными усилиями собирали «епархиальные совещания», «соборные совещания», «съезды духовенства и мирян», где конституировались учреждения, принимавшие на себя названия временных церковных управлений на соответствующей территории. Само собой разумеется, что это делалось каждый раз с соизволения, а иногда и по инициативе местных белогвардейских властей, и вновь созданное церковное учреждение немедленно брало на себя исполнение обязанностей «духовного ведомства» того белого воинства, на территории которого это происходило. Так, в ноябре 1918 г. в Томске было проведено Сибирское соборное церковное совещание, избравшее так называемое Высшее временное церковное управление. По церковной линии оно признало себя подчиненным патриарху Тихону, а по светской («государственной»), конечно, Колчаку. В конце 1918 г. такого же типа сборище состоялось на Украине. «Всеукраинский церковный собор» тоже признал над собой «водительство святейшего патриарха Тихона» и пана гетмана Скоропадского.