Нежданный гость

– Конечно, патология, – тихо пробурчал он, усмехнувшись. Можно подумать, его голову можно вылечить, если он посмотрит в лицо «неразрешенным проблемам из прошлого». Когда психиатр произнес эти слова, Мейсон рассмеялся.

Какого черта. Он не сомневался, что его «проблемы», например постоянная бессонница, мучительные мигрени и ушедшая в самоволку сексуальность, стали следствием того, что восемь месяцев назад рядом с ним рвануло самодельное взрывное устройство, которое едва не отправило его на тот свет. Диагноз, «травматическое повреждение мозга», означал помимо всего прочего дерьмовую кратковременную память. Впрочем, какая разница, как это называлось, когда на изъеденной воронками афганской дороге ему в задницу ударили шестнадцать зарядов С-4? Он два часа провалялся без сознания на усыпанной обломками бетона улице, пока его не вытащили. Почему он до сих пор жив?

Он пришел сюда сегодня, потому что ему практически приказали сделать это. Все остальное Мейсон уже перепробовал, и врач обнадежил: со временем ему должно стать лучше. С ударением на слове должно. А потом психиатр стал настаивать на том, что Мейсон должен встретиться со всеми близкими людьми, которых выбросил из своей жизни за эти годы. Ну о какой близости может идти речь после того, как он безобразно, до неузнаваемости изгадил свой брак с Рииз.

Тем не менее жить с адской головной болью непросто. Если есть шанс, пусть даже невеликий, за него стоит хвататься обеими руками. Даже если это пустая трата времени.

Он потер шрам на виске, пытаясь расслабить напряженные мышцы.

– Может быть, я просто пришел пожелать своей бывшей всего самого лучшего в такой важный для нее день. – Черт! Он сам себе не верил.

Рииз уставилась на него загадочными голубыми глазами, которые когда-то значили для него больше, чем весь остальной мир. Он иронично улыбнулся. Ее гладкие светлые волосы, завитые на концах, стали короче, спадали на спину. Когда-то она не стригла их. Казалась девочкой, балансирующей на пороге зрелой женственности. Светлой. Красивой. Безнадежно оптимистичной. И классной, такой он не встречал ни до, ни после нее. Элегантность, мгновенно ослепившая парня из захудалого пригорода Нью-Джерси. К счастью, живая память о давнем прошлом у Мейсона не пострадала. Больше всего он любил вспоминать, как обучал Рииз грязным премудростям сексуальных удовольствий. Она тоже наслаждалась каждой минутой. Он мог бы попробовать добиться такого же накала. Не с Рииз, с кем-нибудь другим. Но после взрыва он утратил вкус ко всему на свете, память об этих минутах лишний раз напоминала об исчезнувшем либидо. К несчастью, моменты наслаждения друг другом не могли перекинуть мост через огромную пропасть, разделявшую их. Они могли лишь заставить закрыть глаза на грубую реальность.

– Не думаю, что ты говоришь правду, но можешь считать, что твои пожелания приняты.

– Мой свадебный подарок в машине. Шутит он или нет? Она кивнула в сторону двери:

– Теперь тебе надо уйти.

Он мог бы уйти, но хотел воспользоваться моментом, чтобы получить удовольствие от того, что видит. Красивое лицо. Огромные синие глаза, напоминающие безоблачное небо. Полные ярко-розовые губы, которые когда-то любовно касались его тела.

– Спешишь избавиться от меня, Парк-авеню? Рииз слегка поморщилась.

– Я слишком стара для этого прозвища.

– Неправда, – возразил он. – Нужно подправить его. – Он кивнул в сторону платья. – Я хочу сказать, отбросить Парк-авеню и оставить Принцессу.

Ему показалось или ее ноздри раздулись от гнева?

– Мой жених Дилан должен приехать с минуты на минуту, – резко произнесла Рииз.

– Дилан, да? – как-то странно повторил Мейсон.

Он достал из кармана маленькую записную книжку и внес имя на случай, если понадобится вспомнить. Рииз наблюдала за его действиями с таким видом, будто он над ней издевался.

– Я думаю, тебе не стоит здесь находиться, когда он приедет.

Мейсон ничуть не смутился.

– Неужели он попытается надрать мне зад?

– Нет, к сожалению. Он слишком хорошо воспитан для такого ребячества.

Это скрытое оскорбление стерло улыбку с его лица. Дилан, без сомнения, из тех, за кого ей нужно было выйти замуж много лет назад. Успешный. Богатый. Из хорошей семьи. Человек, которого ее родители с радостью приняли бы в семью. Но, черт побери, после восемнадцати часов дороги и мигрени следующие двенадцать, когда его выворачивало наизнанку, голова кружилась так, что он не мог стоять. У него достаточно причин, чтобы остаться, попытавшись добиться понимания.

– Мы расстались так резко. – Мейсон откашлялся и встал с кресла. – Осталось столько всего невысказанного. Вместо этого мы наговорили много такого, чего не стоило говорить.

В наступившей тишине он наконец встретился с ней взглядом.

Голос Рииз прозвучал твердо.

– Я готова повторить все, что говорила тогда. Мейсон хмуро усмехнулся и немного помедлил.

– Я надеялся, мы сможем добиться хотя бы некоторого ощущения завершенности.

– Я не собираюсь обсуждать прошлое, Мейсон.

– Я просто хотел прояснить некоторые…

– Нет.

Ее голос, лицо – все говорило о решимости. Он продолжал смотреть на нее еще несколько мгновений. Несмотря на сдержанность, подспудная враждебность клокотала в ней с силой сверхзвукового удара. После нескольких лет жизни в университете, ненадолго освободивших от давления семьи, ее эмоции немного преобладали. С тех пор ее перевоспитали, переучили, обработали, настоящая Рииз оказалась погребена под слоем изящных манер – искренний разговор невозможен. Быть ее мужем чертовски трудно. Но теперь она неприступна как никогда. Все получилось так, как он предполагал с самого начала. Поездка оказалась бесполезной тратой времени. С первого взгляда на очень красивое и очень злое лицо Рииз стало понятно: ему не решить затянувшуюся «проблему» с ней. И не только потому, что они слишком разные и прошло слишком много времени. Они сильно ранили друг друга. Слишком тяжелые увечья невозможно залечить. Совсем как его треклятую голову.

– Не буду больше отнимать у тебя время. – Он ненадолго задержался взглядом на женщине, с которой когда-то думал прожить всю жизнь. Не лучше ли просто забыть о плохом, сохранив в памяти то хорошее, что у них было? Даже если его бывшая решила для себя иначе. Тень улыбки пробежала по губам Мейсона. – Будь счастлива, Рииз. – И вышел из комнаты.

Как это на него похоже! Явиться неизвестно откуда, дразнить ее нещадно. Застать врасплох. Она не сомневалась: он сделал это нарочно.

– До сих пор не могу поверить, что он приходил, – сказала Рииз в трубку мобильника.

Ее все еще трясло. Она не могла заставить рассудок осознать, что произошло, когда зазвонил телефон. Стояла, тупо уставившись на дверь. Услышав голос Джины с характерным британским акцентом, страшно обрадовалась.

– Кто приходил?

– Мейсон.

– Твой бывший?

Рииз облокотилась рукой на окно, чувствуя себя совершенно выдохшейся. Перед домом припарковался фургон. Шофер разгружал шампанское. Рядом с ее кабриолетом стоял знакомый красный внедорожник с огромными колесами. Мейсон до сих пор ездил на этой развалюхе, называя ее Зверем. Когда они познакомились, Зверь уже был старым, а теперь выглядел просто ископаемым. В этой машине они занимались любовью первый раз.

– Зачем он приходил? – спросила Джина.

– Поговорить.

– Поговорить? Мне казалось, вы друг друга презираете.

У Рииз закружилась и заболела голова, когда она вспомнила, до какого состояния довел ее Мейсон к концу их брака. Одинокая. Никому не нужная. Ни на что не годная. Этот человек ничуть не изменился.

– Так и есть. – Хотя трудно отделить ненависть от боли.

Когда он вернулся после первой командировки в Афганистан, надежды, с которыми Рииз связывала замужество, постепенно растаяли. Она старалась подготовить себя, читая о проблемах, возникающих у военных при возвращении к гражданской жизни, надеялась, что сумеет решить их все с наскока. Ей не удавалось вернуть прежнего Мейсона. Тот, который вернулся, был холодным. Недоступным. Мрачным. Самое главное, судя по всему, ему было наплевать на это. Он отказался посещать сеансы психотерапии, хотя мог себе позволить самых лучших специалистов. Она понимала, что, возможно, слишком сильно давила на него, не замечая мрачного юмора, насмешек, при этом сама переживала ни с чем не сравнимую злость и обиду, которые испытала, когда Мейсон заявил, что снова едет в Афганистан.