Любовная связь напоказ

Импульсивная, безумная и слегка мелодраматичная выдумка бойфренда произвела нужный эффект, в отличие от ее профессиональных достижений, и Зоя о своем порыве ничуть не жалела.

А жалела она о том, что решила воплотить свою выдумку-мечту в жизнь. И не находила себе извинений. Не следовало ей заходить слишком далеко, лучше было чуть умерить восторги и добавить правдоподобия. Как говорится, ври, да не завирайся!

Так что же случилось? Почему она очертя голову выскочила из-за стола? Какая муха ее укусила? Совсем потеряла осторожность? Поверила в собственное вранье? Или нестерпимо захотелось, чтобы выдуманный бойфренд обрел плоть и кровь?

Так или иначе, она совершила ошибку – и ежу понятно. Потому что, когда с ее губ сорвались слова:

«О, он здесь!» – внутренний голос приказал ей остановиться и восторг сменился тревогой, потом паникой, а затем – отчаянием. Она поняла, что зашла слишком далеко и что ее ждет скорый и неминуемый крах.

А этого никак нельзя было допустить, вот и пришлось ей срочно искать подходящего кандидата.

Сначала он ей не очень приглянулся. Вернее, она его даже толком не разглядела. Однако поцеловать его решила, только когда приблизилась к нему вплотную и ее бросило в жар. Почему-то уперлась взглядом в его губы и загорелась желанием узнать, каково это на вкус – коснуться его губ своими.

Во-первых, она подумала, что поцелуй станет вполне естественным для встречи с бойфрендом. Во-вторых, если и не настоящий бойфренд, то для подтверждения ее выдумки ничего лучше не придумаешь. Зоя совсем вошла в роль, прижалась к нему и прильнула губами к его губам.

На короткое мгновение ей почудилось, что мужчина хочет ответить на поцелуй, однако потом он ее отстранил. Не самое лучшее начало, но вполне ожидаемое, если она совсем не выжила из ума. Потому что, честно говоря, она на его месте сделала бы то же самое.

Теперь же осознание собственной неосмотрительности и запоздалое сожаление стали очень острыми. Заявив права на него, она застыла в нерешительности, совершенно не зная, что делать дальше. А вдобавок ко всему этому сумасшествию ей совсем не хотелось с ним расставаться.

Оставалось лишь уповать на его добрый нрав и самой подать пример доброжелательности. Может, он над ней сжалится и поможет как-то выйти из положения.

* * *

Дан призадумался. Кто она такая? Что за коварный план вызрел в ее головке? В конце концов, хоть какая-то правдоподобная версия происходящего у нее есть?

– Ну?

– Меня зовут Зоя Монтгомери. – Она растерянно ему улыбнулась, что нимало его не удивило, так как выглядел он на все сто. – А что да почему – ну, сама задаюсь этим вопросом последние полчаса.

Дан сузил глаза и смерил ее взглядом, которому надлежало привести нахалку в замешательство и умерить ее пыл.

– Жду объяснений, – сухо заметил он.

Ее улыбка погасла, к его облегчению, а глаза на секунду закрылись.

– Не уверена, что могу это объяснить.

– Что ж, постарайся.

– Знаешь, у тебя есть все основания для ярости. – Она сокрушенно повела плечами. – Не надо было мне так делать. Прости, пожалуйста.

Дан стиснул зубы и постарался проигнорировать, как при этом колыхнулось платье на ее теле.

– Если снимок появится в печати – ты преуспела.

– В чем? – нахмурилась она.

– В поцелуе, – холодно заметил он, усилием воли останавливая тепло, разливавшееся внутри его при воспоминании о прильнувшем к нему ее горячем теле. – Во всем этом спектакле.

У нее отвисла челюсть, а на лице отобразилось несказанное удивление.

– А как ты догадался, что это спектакль? Я сама за минуту или две не знала, что устрою такое.

– Опыт. – Он вскинул брови. – Тебе, наверное, не впервой так?

– Никогда прежде.

Если всего раз, ничего страшного, подумал Дан и постарался отбросить эту мысль, пока она не засела в его голове. Еще свежо было в памяти ощущение собственной глупости, разочарования, опустошения от двуличия его последней подружки.

– Не заработаешь так ни пенса. Глазом моргнуть не успеешь, как мои адвокаты возьмут в оборот тебя и твоего дружка-фотографа.

– Какого дружка-фотографа?

Он осмотрелся в поисках ловкого папарацци, но тот, очевидно, успел сделать ноги, потому что никто из окружающих не проявлял особого интереса ни к ним, ни к поцелую, которым она его только что одарила.

Но это не значит, что фотографа не было здесь пять минут назад.

– Не стоит изображать из себя невинную овечку, если ты на самом деле падшая сексуальная небожительница, – сухо заметил он, стараясь испепелить ее взглядом.

Ее глаза потемнели, щеки порозовели, а губы раздвинулись для легкого вздоха.

– По-твоему, я похожу на падшую сексуальную небожительницу? – словно эхо, отозвалась она, ее голос звучал приглушенно.

Сногсшибательная блондинка с глазами цвета темного жидкого шоколада и умопомрачительными формами – о такой Дан мог только мечтать. К его ужасу, ему ясно представлялось, как она лежит рядом с ним в постели, что ее волосы раскинулись по подушке, когда он навис над ней, извивающейся, и слышит ее прерывистое дыхание и мольбы делать с ней что ему будет угодно.

От реальности этой картины Дан слегка поплыл, и из его головы почти выветрилась необходимость прояснить ситуацию до конца. Почти – но не совсем.

– И с моралью таблоидного журналистишки, вызванивающего своих жертв чужим голосом по телефону, – жестко добавил он. Ему снова захотелось поставить ее на место.

Она скривилась, шагнула назад, смерила его взглядом и пробормотала:

– Боже мой, это уже слишком! Всего лишь легкий поцелуй.

Ну-ну, подумал он, слегка раздосадованный тем, что его всем известное самообладание дает сбой и полагаться на него он не может.

– Поцелуй – и так далее?

– Что «и так далее»?

Она чуть придвинулась и внимательно на него посмотрела, словно озабоченная его видом:

– Слушай, с тобой все в порядке?

Нет, он отнюдь не был уверен, что с ним все в порядке. Уже несколько месяцев в этом сомневался. А возможно, и несколько лет. И объяснялось это предательством, потом другим со стороны женщин, в которых он верил. Наверное, вполне естественно после этого стать немного циником и принимать сверхосторожно любые решения, если они касаются противоположного пола.

Дан растерянно пригладил рукой волосы и глубоко вздохнул, силясь взять себя в руки, потому что, к его смущению, испытывал мелодраматическую слабость после ее поцелуя, что находил для себя непозволительным.

С одной стороны, эта набросившаяся на него женщина смотрела с такой необычной смесью искренности, озабоченности и смущения, что он думал с легкой паникой, какая она, должно быть, хорошая актриса и что сам он никогда бы не смог так убедительно изобразить столь сложный спектр эмоций. Ее открытость тоже казалась непритворной, хотя, исходя из его печального опыта, он не мог считать себя особо проницательным для разоблачения лукавства такого рода.

С другой стороны, если ей всего лишь хотелось заполучить фотографию их поцелуя, то почему сейчас, добившись желаемого, она не пытается ускользнуть, чтобы поскорее найти покупателя на свой товар?

Выходит, она кинулась к нему по какой-то другой причине, запоздало включил он логику. Начал бы соображать и чуть раньше, если бы она не лишила его рассудка. Может, ей нравилось так целовать первых попавшихся мужчин? Или она с первого взгляда почувствовала к нему влечение и не могла себя остановить? А не рехнулась ли она просто?

– Ладно, забудем, – пробурчал он, слегка озаботившись тем, как будет в ближайшем будущем обращаться с женщинами. Ведь, как неожиданно выяснилось, отнюдь не все они способны отказаться от того, что могут заполучить в собственность.

– Не получится, – хмыкнула она. – Кто ты?

– Дан Форрестер. – Он внутренне улыбнулся, потому что его имя многим было хорошо известно.

Но на сей раз все пошло не как обычно. Женщина и бровью не повела, и он слегка растерялся.