Следопыты

Зная, что для перехода к передовым позициям немцам потребуется не меньше трех-четырех суток, так как они могут идти только ночью, а днем будут прятаться в лесу от советской авиации, командир дивизии рассчитывал, что нашим разведчикам удастся застать врага на дорогах, уточнить самый факт появления новых сил и примерно определить их численность.

— Теперь судите, — промолвил генерал. — Известно о диверсантах, орудующих в наших тылах. Известно, что в прифронтовой полосе врага готовится к заброске в наш тыл группа разведчиков. Наконец, известно, что враг подбрасывает свежие силы. Три задачи перед нами: выловить диверсантов, не допустить заброски новых лазутчиков, разведать силы врага. Следопытам работы будет немало. Ясно, что самая важная задача — последняя. Поэтому…

Телефонный звонок, которого комдив, казалось, давно ждал, не дал ему кончить свою мысль. Генерал взял трубку.

— Сейчас же выезжаю, — сказал он в микрофон.

Затем повернулся к Платонову:

— Пока нашу беседу прервем. Завтра в одиннадцать приходите ко мне со своими соображениями…

Платонов уходил из землянки командира дивизии с уже созревшим решением: «Если немцы подводят войска, значит, на прифронтовых дорогах есть следы. А следы расскажут обо всем. Теперь нужно продумать, как лучше проникнуть через линию фронта».

На следующий день, часов в десять утра, в землянку генерала вошел начальник дивизионной разведки майор Андреев. Окинув взглядом его высокую, сухощавую фигуру, комдив не удержался, чтобы не бросить излюбленную шутку:

— Все растешь, товарищ Андреев? На месте командиров полков я тебя на свой передний край не пускал бы: демаскируешь.

Хотя лицо начальника разведки было озабоченным, он ответил на шутку улыбкой и, лукаво прищурив глаза, намекая на полноту генерала, сказал:

— Кто ввысь растет, а кто вширь. Потом доложил:

— Найдены следы остальных трех диверсантов.

Развернув свою карту, майор указал на ней обозначенное синим кружком место:

— Здесь вчера вечером подобрали раненого водителя грузовой машины из нашей автороты. Состояние его тяжелое. Подробно беседовать с ним врачи не разрешают. Но по пути в медсанбат шофер успел сообщить, что вчера во второй половине дня, когда он возвращался с передовой, в машину попросилось трое военных. Один сел в кабину. На безлюдном участке дороги он внезапно ударил шофера по голове чем-то тяжелым. Больше водитель ничего не помнит.

— Машину увели, конечно? — спросил комдив.

— Да. Но ее уже разыскал по моему приказанию рядовой Шевченко — следопыт из отделения сержанта Платонова. Машина стояла в лесу в двух километрах от наших артиллерийских складов. Кстати, Платонов ушел выполнять какое-то ваше поручение и еще не возвратился.

— Платонов через час будет здесь. Машину нашли замаскированной?

— Так точно.

— Засаду возле нее оставили?

— Я думаю, что в этом нет надобности. Диверсанты привели машину в негодность и унесли аккумулятор. Значит, возвращаться к ней не собираются.

— Аккумулятор? — переспросил генерал. — Понятно. Несомненно, немцам понадобилось питание для рации.

— И я так решил, — сказал Андреев.

Командир дивизии на минуту устремил взгляд в карту, а затем спросил:

— Вы уверены, что эти диверсанты сброшены с того же самолета, что и разведчик, выслеженный Платоновым?

— Это подтвердил Шевченко. Он узнал следы диверсанта, выдавшего себя за связного командира роты Коваля. Следы затерялись на дороге.

— Что вы решили? — спросил генерал.

Андреев ждал этого вопроса, поэтому ответил без промедления:

— На всех объектах приказано усилить караулы. На контрольно-пропускных пунктах проверяют каждого человека. Усилена радиоразведка с использованием кода, найденного у пойманного диверсанта.

— Все?

— Нет. Прошу временно откомандировать из отделения сержанта Платонова рядового Шевченко для выслеживания диверсантов. Я думаю, что Платонов и без него справится с задачей, которою вы перед ним поставили. Также считаю целесообразным перевести следопытов из полковой разведки в дивизионную. Здесь их можно лучше использовать.

— Согласен. Действуйте. — коротко сказал генерал.

ПО ЗВЕРИНОЙ ТРОПЕ

Стояла теплая погода. Буйная зелень раскинулась по приильменским лесам. Отшумели вешние воды, и под горячими лучами солнца с каждым днем все больше обнажались тропы, дороги, просеки, поляны. Они чуть дымились от испарений, несших с собой запахи прелой листвы и подсыхающего мха. А на земле все больше появлялось молодой зеленой поросли.

Готовясь к разведке в тылу противника, сержант Платонов учитывал, что использовать болотистые участки для перехода линии фронта теперь будет труднее. Убедившись, что для советских разведчиков нет непроходимых мест, фашисты старались замкнуть свою оборону сплошной линией траншей и дзотов, проволочными заграждениями и минными полями. И сейчас Платонов старался обнаружить у противника еще не защищенный или слабо прикрытый участок.

На фланге и впереди боевых порядков одного из полков, в непролазной чаще леса, Платонов вместе с двумя разведчиками обнаружил небольшое озеро. По многим приметам Платонов определил, что даже в жару оно не пересыхает. Одной из таких примет явились несколько троп, ведущих от озера в разные стороны, в лесную глухомань. Человеку пройти в рост по таким тропам трудно: на пути встают заросли, ветки, переплетающиеся низко над тропой, хлещут в лицо.

Это звериные тропы. По ним четвероногие обитатели леса ходят на водопой.

Платонов вспомнил, как отец когда-то посвящал его в тайны охотничьего ремесла. Старый охотник учил сына так ходить по лесу, чтобы ни на минуту не терять ориентировки. Это называлось на языке охотников: «ходить на привязи». Если охотник сбивался с пути, говорили, что он «оторвался от привязи».

— Незнаком лес — не торопись, — поучал отец, — пройди немного, оглянись назад, заприметь сваленное дерево, вывороченный корень или что-либо другое. Запоминай, как выглядит твоя дорога — пригодится на обратном пути. Заблудился — ищи муравейник под деревом. Он всегда будет с южной стороны. Посмотри на ствол дерева — с северной стороны его облепил мох. Теперь и дорогу нетрудно разыскать…

— Не каждой трепе верь, — предупреждал отец. — Бьет ветка в лицо, в грудь — уходи с тропы. Это дорога зверей, к жилью человека она не приведет.

«Да, такая дорожка к жилью человека не приведет», — думал Платонов, рассматривая найденную тропу. Петляя меж деревьев и кустов, она шла на запад.

На этой тропе, еще не просохшей под сплошным шатром зелени, у самого озера Платонов заметил свежие следы лап волка. В том, что следы оставлены совсем недавно, сержант не сомневался. Он видел, что даже не успела подняться примятая лапами зверя молодая травинка, не успели завянуть листья на сломанном стебельке бурьяна.

— Вот так находка! — изумился Платонов, указывая разведчикам на тропу. — Пришли бы раньше — волка вспугнули б.

Изумляться было чему. Война, пришедшая в старорусские и новгородские леса, разогнала зверей, заставила их переселиться подальше от линии фронта, забраться в непролазные трущобы, где их не пугают рвущие воздух взрывы, где не несет опасным запахом пороха, гари и человека. А здесь волк бродил почти возле передовой.

Платонов вместе с двумя разведчиками пошел вдоль тропы, изучая обнаруженный волчий след.

Идти было тяжело. Часто приходилось на четвереньках пробираться под густыми переплетавшимися ветвями. Тропа извивалась меж стволами вековых сосен, пробивалась через кустарник, петляла среди кочек.

Платонов не упускал из виду волчьих следов. Отпечатки лап были еле различимы. По расстоянию между ними сержант определил, что волк бежал равномерной тихой трусцой. Значит, зверя ничто не беспокоило.