Добролюбов

Не исключена возможность, что, находясь за границей и посещая места, где развертывалось национально-освободительное движение (Прага, города Италии), Добролюбов осуществлял какие-то задания петербургской революционной организации, в частности поддерживал связь с лондонским центром — Герценом и Огаревым. Сколько-нибудь точных данных об этом по вполне понятным причинам до нас не дошло, однако следует напомнить, что в книжке А. Серно-Соловьевича «Наши домашние дела» имеется такая фраза, обращенная к Герцену:

«А поездка Добролюбова за границу, и ваши взаимные отношения во время его пребывания за границей?..»

О «взаимных отношениях» Добролюбова и Герцена здесь говорится как о чем-то само собой разумеющемся. Это и понятно, поскольку слова А. Серно-Соловьевича адресованы, лицу, хорошо знавшему предмет, о котором шла речь. Именно по этой причине можно думать, что приведенные слова не были случайной оговоркой или плодом фантазии автора, — можно предположить, что за ними стояли какие-то реальные факты, известные в то время лишь немногим из современников Добролюбова, а позднее забытые вовсе.

Особенного внимания заслуживает деятельность Добролюбова в Италии; подробности ее до сих пор Остаются неизвестными, однако можно думать, что современники располагали некоторыми сведениями об этом, которые до нас не дошли. Так, в некрологе, посвященном Добролюбову и опубликованном в журнале Достоевского «Время», говорилось о его кипучей деятельности в Италии, о знакомстве с тамошними выдающимися деятелями, о его большом интересе к политическим событиям того времени.

Находясь в Италии, Добролюбов старался внимательно следить за тем, что происходило в России, читал русские газеты, переписывался с Чернышевским и Некрасовым. Дядя Василий Иванович регулярно высылал ему «Современник» и составлял по его просьбе оглавления новых журналов. Много общался Николай Александрович с земляками, приезжавшими в Италию, расспрашивал их. В частности, он встречался с писателем Николаем Успенским, художником К. Флавицким, познакомился и подружился с Марко Вовчком — Марией Александровной Маркович, о рассказах которой только что написал статью для «Современника». Маркович говорила позднее, что ее знакомство с Добролюбовым было недолгим, но «воспоминаний оставило много, и я могла бы многое рассказать о нем, хотя видались мы всего какой-нибудь месяц или два. Он обращал меня, что называется, в свою веру и много говорил…».

Добролюбов всюду оставался самим собой: на курорте он «обращал в свою веру» молодую писательницу. К сожалению, она не выполнила свое обещание, не рассказала о заграничных встречах и беседах с Добролюбовым:

В Италии, где довольно долго жил Добролюбов, в это время развертывалось национально-освободительное движение под руководством Гарибальди.

Еще находясь в Петербурге, он внимательно следил за крупными политическими событиями, происходившими в этой стране. В разных отделах «Современника» (в «Свистке», в политическом обозрении, которое вел Чернышевский) то и дело появлялись отклики на итальянские дела. Интерес русского журнала к событиям в Италии не был случайностью. Не только сами по себе итальянские события привлекали тогда внимание передовых людей России: обсуждая вопрос о революции в Италии, они в то же время имели в виду положение народа и перспективы революции у себя на родине. В условиях жесточайшей цензуры «Современник» таким способом вел разговор с читателем о возможности политического переворота. Используя легальные средства, авторы «Современника» наводили читателя на мысль о необходимости борьбы с самодержавием.

Неудивительно поэтому, что Добролюбов воспользовался своим пребыванием в Италии, чтобы широко осветить в «Современнике» наиболее злободневные вопросы борьбы итальянского народа за свободу, важные и для революционной пропаганды в России. Первая статья Добролюбова, написанная в Италии и посланная в Петербург, называлась «Непостижимая странность». Затем последовали статьи «Два графа», «Из Турина», «Отец Александр Гавацци и его проповеди», «Жизнь и смерть графа Камилло Бензо Кавура».

Почти все эти статьи были напечатаны в «Современнике» в конце 1860 — начале 1861 годов, только статья о Гавацци, носившая ярко выраженный революционно-пропагандистский характер, была запрещена цензурой. Добролюбов нарисовал в ней вдохновенный портрет священника Гавацци, пламенного проповедника, речи которого, произносимые на площадях и улицах, снискали ему необычайную популярность в народе. Он приобрел репутацию борца против деспотизма. И Добролюбов воспользовался случаем, чтобы познакомить русских читателей с отрывками из речей Гавацци: они звучали как революционный призыв, обращенный к народу.

Отец Гавацци прославлял итальянскую революцию и ее вождя Гарибальди. Поэтому Добролюбов подробно приводил посвященные ему восторженные слова проповедника:

«Кто принес торжество сицилийскому восстанию? Кто увенчал триумфом неаполитанскую революцию?…герой Гарибальди (в толпе: Viva Garibaldi). Без Гарибальди страна обеих Сицилии до сих пор еще находилась бы в цепях. К нему, к нему обращается признательность сердец наших. Да здравствует Гарибальди! (толпа несколько раз повторяет тот же крик.) А кто сопутствовал Гарибальди в его сицилийской экспедиции? Кто сопровождал его через Калабрию до самого Неаполя? Молодежь итальянская… Они услышали, — эти храбрые юноши, стоны страдальцев, клики восстающих, и они пожертвовали, по большей части, своим спокойствием, своими удовольствиями, цветом своей юности, богатством, удобствами, роскошью, развлечениями… Они бросились на призыв Гарибальди, имея в виду — не награды, не почести, не места, а страдания, изнурения, недостатки… И они восторжествовали!»

Отрывки из речей итальянского проповедника и пояснения самого Добролюбова придают его статье черты яркого памфлета, насыщенного революционным пафосом.

В своих статьях на итальянские темы русский публицист создал прекрасный образ Гарибальди, имя которого и теперь с уважением произносится во всех странах мира. Мужественный облик народного вождя издавна привлекал симпатии русских демократов. Еще до поездки в Италию, находясь во Франции, Добролюбов, следивший по газетам за действиями Гарибальди, писал о нем Некрасову 28 августа 1860 года: «…Вот человек, не уступивший пошлости, а сохранивший свято свою идею; зато любо читать каждую строчку, адресованную им к солдатам, к своим друзьям, к королю: везде такое спокойствие; такая уверенность, такой светлый тон!.. Очевидно, этот человек должен чувствовать, что он не загубил свою жизнь, и должен быть счастливее нас с вами…» В этих словах — затаенная мечта русского революционера о большой общественной деятельности на благо народа.

Освещая в своей публицистике события, происходившие в Италии, Добролюбов никогда не забывал использовать эту тематику для разговора о русских делах. Перечитывая его статьи, мы отчетливо видим стремление одновременно решать задачи, насущные для освободительного движения в России.

В своих «итальянских» статьях Добролюбов рассказывал о жизни и нравах населения, говорил о том, как был долготерпелив итальянский народ, как он все прощал тем, кто управлял им, то есть «законной власти». И вот, наконец, настало время, когда народ не захотел признавать правительство Бурбонов. На первый взгляд это было неожиданностью, но только для тех, кто плохо знал условия итальянской жизни. Описывая поведение народа, Добролюбов замечает: «Нужно было много работать над ним, чтобы, наконец, заставить его провозгласить себя против законной монархии, уже не в отдельных личностях, не в частных выходках, а целой массою населения».

В этих рассуждениях содержалась мысль, глубоко актуальная для русских читателей. Без всякого труда они понимали, что, по мнению Добролюбова, даже самый деспотический режим не может помешать народу в его стремлении к свободе. Не может ли так случиться и в России, как бы размышлял Добролюбов, — в стране, где угнетение народа, произвол властей, стремящихся к сохранению существующего порядка, были по духу своему очень похожи на то, что происходило в Италии?