Страница 56 из 98
116. ДОБРАЯ ФЕЯ
Некогда, милые дети, Фея Урганда жила, Маленькой палочкой в свете Делав большие дела. Только махнет ею — мигом Счастье прольется везде… Добрая фея, скажи нам, Где твоя палочка, где? Ростом — вершок с половиной; Только когда с облаков Фею в коляске сапфирной Восемь везли мотыльков — Зрел виноград по долинам, Жатвы виднелись везде… Добрая фея, скажи нам, Где твоя палочка, где? Царь был ей крестник; заботы Царства лежали на ней — Ну, и министров отчеты Были, конечно, верней; Средств не имелось к поживам Рыбкою в мутной воде… Добрая фея, скажи нам, Где твоя палочка, где? Перед зерцалом глядела Фея в судейский устав. Бедный выигрывал дело, Если по делу был прав; Плут, не спасаясь и чином, Назван был плутом в суде,— Добрая фея, скажи нам, Где твоя палочка, где? Матерью крестной хранимый, Царь был примером царям; Сильным народом любимый, Страшен заморским врагам. Фею с ее крестным сыном Благословляли везде… Добрая фея, скажи нам, Где твоя палочка, где? Добрая фея пропала… Где она — нет и следа: Плохо в Америке стало — В Азии плохо всегда. Нас в нашем царстве орлином Холят, как птичек в гнезде… Все-таки, фея, скажи нам, Где твоя палочка, где? <1856>117. КУКОЛЬНАЯ КОМЕДИЯ
Басня
Шел некогда корабль из Африки далекой — На рынок негров вез британец-капитан; Бессильных жертв, как мух, давил удел жестокий, И их десятками валили в океан. Вот дело-то смекнув, стал капитан лукавить: — Чего вы хнычете? не били вас давно!.. Постойте, — говорит, — вас надо позабавить: Рабы! вот куклы вам — смотрите, как смешно. Сейчас на палубе театр соорудили… Известно: ширмочки и больше ничего. Петрушку буйного бесчинствовать пустили — А этот рассмешить способен хоть кого! Ну, негры в первый раз спектаклем наслаждались. Сначала хлопали глазами — мудрено! Потом улыбочки на лицах показались… Рабы! вот куклы вам — смотрите, как смешно. Одну комедию играют куклы вечно: К Петрушке будочник откуда ни явись, Петрушка бить его, избил его, конечно,— И страж спокойствия за ширмами повис. Ну, тут уж черные до слез расхохотались (Ведь смысл комедии понять немудрено). Забыли, что навек с отечеством расстались… Рабы! вот куклы вам — смотрите, как смешно. Черт вызвал их любовь своею чернотою: Глаза уставили и навострили слух; Как взял Петрушку он, да как увлек с собою — От наслаждения у негров замер дух. Смеясь и радуясь, что хоть в пустой забаве Над белым черному торжествовать дано, Несчастные, в цепях, задумались о славе… Рабы! вот куклы вам — смотрите, как смешно. Так умный капитан смешил их всю дорогу, Пока в Америку на рынок не привез И там не продал их. Благодаренье богу, Что дело обошлось без палок и без слез. Я назвал баснею; теперь бы наставленье… Да этой басни смысл понять немудрено… Вы многим бы вещам хотели объясненья — Довольно кукол с вас — смотрите, как смешно. <1856>118. ПОРТНОЙ И ВОЛШЕБНИЦА
В Париже, нищетой и роскошью богатом, Жил некогда портной, мой бедный старый дед; У деда в тысячу семьсот восьмидесятом Году впервые я увидел белый свет. Орфея колыбель моя не предвещала: В ней не было цветов… Вбежав на детский крик, Безмолвно отступил смутившийся старик: Волшебница в руках меня держала… И усмиряло ласковое пенье Мой первый крик и первое смятенье. В смущеньи дедушка спросил ее тогда: «Скажи, какой удел ребенка в этом мире?» Она в ответ ему: «Мой жезл над ним всегда. Смотри: вот мальчиком он бегает в трактире, Вот в типографии, в конторе он сидит… Но, чу! Над ним удар проносится громовый Еще в младенчестве… Он для борьбы суровой Рожден… но бог его для родины хранит…» И усмиряло ласковое пенье Мой первый крик и первое смятенье. «Но вот пришла пора: на лире наслажденья Любовь и молодость он весело поет; Под кровлю бедного он вносит примиренье, Унынью богача забвенье он дает. И вдруг погибло всё: свобода, слава, гений! И песнь его звучит народною тоской… Так в пристани рыбак рассказ своих крушений Передает толпе, испуганной грозой…» И усмиряло ласковое пенье Мой первый крик и первое смятенье. «Всё песни будет петь! Не много в этом толку! — Сказал, задумавшись, мой дедушка-портной.— Уж лучше день и ночь держать в руках иголку, Чем без следа пропасть, как эхо, звук пустой…» — «Но этот звук пустой — народное сознанье! — В ответ волшебница. — Он будет петь грозу, И нищий в хижине и сосланный в изгнанье Над песнями прольют отрадную слезу…» И усмиряло ласковое пенье Мой первый крик и первое смятенье. Вчера моей душой унынье овладело, И вдруг глазам моим предстал знакомый лик. «В твоем венке цветов не много уцелело,— Сказала мне она, — ты сам теперь старик. Как путнику мираж является в пустыне, Так память о былом отрада стариков. Смотри, твои друзья к тебе собрались ныне — Ты не умрешь для них и будущих веков…» И усмиряло ласковое пенье Мой первый крик и первое смятенье. <1857>