Буржуазный век

Полицейское заклеймение женщины проституткой приводит к полному унижению ее человеческого достоинства именно благодаря принудительному врачебному надзору. Проститутка становится, таким образом, безвольной вещью. Во многих странах этот акт совершается к тому же в форме настоящего насилия. Женщина, заподозренная в "безнравственном промысле" и приведенная в участок, подвергается здесь обычно гнусному физическому осмотру полицейским врачом. Очень часто против желания и без предварительного судебного приговора. Достаточно показаний городового, чтобы сделать это и навсегда омрачить душу женщины. Полицейски-врачебный осмотр внушает многим проституткам такой ужас, что они никак не могут к нему привыкнуть, даже такие, которые готовы подчиниться какому угодно эротическому капризу посетителей. В этот момент проститутка особенно ясно сознает, что она перестала быть человеком, что она стала безвольной вещью. А самое трагическое в этом институте то, что он к тому же и не достигает своей цели, а именно охраны здоровья мужчин, прибегающих к услугам проституток.

Ныне очень хорошо известно, что опасность заражения от находящихся под надзором проституток так же велика, как я от освобожденных от него. Ибо подобная охрана от заражения могла бы быть действенной только в том случае, если бы врачебному осмотру подвергались и мужчины до их схождения с проститутками... Вот в чем неразрешимая проблема. Потому не удалось хотя бы отчасти сократить размеры половой заболеваемости. Половые болезни ныне даже распространеннее, чем когда бы то ни было, хотя необходимо при этом констатировать, что эти болезни уже не отличаются прежней опустошительностью – вероятно, благодаря всеобщему отравлению ими!

Ничто не характеризует бесправное положение проститутки в современном буржуазном обществе так хорошо, как предпринимаемые время от времени во всех больших городах облавы, причем оцепляются целые кварталы и все гуляющие женщины без разбора задерживаются и препровождаются в участок. Здесь они подвергаются осмотру, и тех, кто не может засвидетельствовать свою личность, арестовывают. Иногда эти облавы распространяются и на известные дома и меблированные комнаты, причем также задерживаются все женщины, не могущие засвидетельствовать свою личность. Такие облавы составляют предмет особого страха проституток, преимущественно тех, кто сумел избежать полицейского надзора, или тех, кто занимается замаскированной проституцией. Очень яркую картину как этого страха, так и способов, применяемых во время облавы, дал Золя в своем романе "Нана".

"Сатен внушила Нана беспредельный ужас перед полицией. Она была неистощима на подобные рассказы. Некоторое время она жила с агентом нравственной полиции, чтобы обезопасить себя с этой стороны. Дважды он спас ее из рук полиции. Теперь она жила в вечном страхе, ибо, если ее еще раз задержать, она погибла. Чтобы получить награду, агенты стараются изловить как можно больше женщин. Если несчастные кричат, то получают пощечины. Агенты знают, что полиция помогает им и награждает их, даже если они задержат среди массы проституток порядочную женщину. Летом десять или пятнадцать агентов становятся на бульварах и задерживают в один вечер до тридцати девушек. Сатен, однако, знала их место.

Едва заметив издали агента, она исчезала в толпе. Эти девушки так боялись закона, так боялись префектуры, что многие из них, как разбитые параличом, останавливались перед дверью кафе. Еще более боялась Сатен доносов. Торговец паштетами был настолько низок, что, когда она его бросила, он пригрозил ей доносом. Да, есть такие мужчины, которые подобной угрозой заставляют проституток содержать их. А потом сколько есть женщин, готовых из зависти донести на всякую, у которой смазливенькое личико.

Нана слушала с возрастающим ужасом. С. Лазар мерещился ей в виде ямы, в виде темной дыры, куда живыми бросают женщин после того, как им обрезали волосы. Тщетно успокаивала она себя тем, что, стоит ей только бросить Фонтана, и она найдет покровителей, тщетно уверяла ее подруга, что агенты полиции нравственности имеют при себе список и фотографии девушек, которых нельзя трогать. Она тем не менее дрожала перед полицией, видела, как ее тащат за волосы на допрос и подвергают осмотру. В особенности осмотр нагонял на нее страх, на нее, которая сотни раз швыряла в воздух свою рубашку.

Однажды в сентябрьский вечер, когда она гуляла с подругой по бульвару Пуассоньер, та вдруг принялась бежать, крича ей:

"Агенты! Беги!" Толпа бросилась в дикую скачку. Развевались юбки, многие были тут же разорваны. Крик и драка! Какая-то женщина упала. Толпа с грубым хохотом следила, как полиция теснее замыкала круг. Нана утеряла из виду подругу. Она дрожала всем телом, и ей уже грозила опасность быть арестованной. Вдруг к ней подошел мужчина, взял ее под руку и увел на глазах рассвирепевшей полиции".

При таких условиях совершенно понятно, что проститутки стараются всеми силами войти в дружбу с исполнительными органами полицейской власти. Достигают они этого или подкупом, или, как видно из приведенного отрывка, тем, что отдаются в рабство низшим полицейским чинам, своевременно предостерегающим их о грозящей опасности. Если многие проститутки имеют своими сутенерами, как уже упомянуто, городовых, полисменов и т. д., то и это объясняется их убеждением, что таким образом они лучше всего обезопасят себя от самой полиции, то есть от вечной опасности надзора. Об этом подробно говорится в брошюре "Девичья дань в современном Вавилоне", изображающей этот вопрос в английских условиях:

"Власть полиции над уличными проститутками ныне чрезвычайно широка и разнообразна. Она сводится не только к тому, чтобы следить за порядком, ограждать публику от неприличных и назойливых выходок с их стороны, но и позволяет ей вменять несчастным ложные обвинения. Один тюремный священник – а он более всякого другого имел, конечно, возможность говорить с этими женщинами – сообщил мне, что если эти девушки не дают полиции взяток, то их забирают. Одни платят деньгами, другие – своим телом, многие несчастные и тем и другим. Есть, конечно, порядочны полицейские, не берущие взяток с проституток и не выпивающие с ними, но есть и очень многие, считающие это доходом, связанным с их профессией, и поступающие соответственно с этим убеждением. Полисмен имеет над проституткой неограниченную, деспотическую власть, и поговорка: "Если проститутка поссорится с полицейским, она погибла" – не очень далека от истины".

А что подобное положение вещей не исключение, видно из того, что в Берлине в августе 1911 г. сразу получили отставку не менее шести полицейских чиновников, так как выяснилось, что они или находились в интимных сношениях с проститутками, или же принимали от них подарки. Таким же образом стараются себя обезопасить и содержатели домов терпимости, так как они находятся в такой же зависимости от полиции.

Во многих городах, где существуют дома терпимости, полиция постоянно получает взятки от их содержателей и пользуется, кроме того, правом бесплатного их посещения. В Лондоне это одно время до того было в ходу, что существовал настоящий альянс между хозяевами домов терпимости и органами полиции, как выяснил на основании собранного им фактического материала В. Стед.

"Неизбежным результатом является следующее, – замечает он. – Каждый дом терпимости становится в большей или меньшей степени для полиции источником дохода. "Полиция лучший друг содержателя заведения!" – сказал мне с серьезным выражением лица один хозяин. – Она держит все в секрете. А содержатель дома терпимости в свою очередь лучший друг полиции. Он платит ей". – "А сколько платите вы ей?" – спросил я. "Три фунта (30 руб.) в неделю, а мое заведение не из крупных. Мне говорили, однако, что одно пользующееся дурной славой заведение в Ист-Энде платит полиции ежегодно 500 ф. (5000 руб.), не говоря уже о бесплатном посещении для полисменов и сыщиков".