Буржуазный век

Неделю спустя – новое письмо, назначающее мне свидание в том же месте. Прихожу и спрашиваю: "Ну что? Обдумали?" Она довольно равнодушно отвечает: "Да, но, по-моему, этого мало!" – "Прекрасно, мадам, я переговорю со своим приятелем".

И дело уладилось за 20 тысяч франков".

С этим сообщением вполне совпадает следующий рассказ заведующей другим таким домом. Интервьюер начал с вопроса: всегда ли знает мужской клиент, с какой дамой он имеет дело? Ответ гласил:

"Смотря по тому... Обычно имена не произносятся. Когда же речь идет о крупных делах, имя всегда фигурирует, так как им в значительной степени обусловлена цена. Иногда дело вообще зависит исключительно от имени, именно в тех случаях, когда клиент хочет через нас познакомиться с вполне определенной дамой. Иногда нас посылают и к дамам света, то есть к таким, к которым приходится явиться самим. В таких случаях мы действуем двояким образом: или посылаем к ним "ищейку", или идем сами. Я обычно предоставляю работать моей "ищейке" (агентше), которую посылаю утром к даме. Такая женщина не вызывает подозрения, она одета, как прислуга, которой дали поручение, и обязана говорить только с мадам. Единственно, чем она рискует, это или ее не примут, или, если примут, то, может быть, спустят с лестницы. Обычно ее принимают, но даже если и прогонят, то и тогда еще не все потеряно.

Все зависит в сущности от цены. Конечно, к добродетельным дамам мы подходим иначе, к остальным же вы можете спокойно подойти, раз у вас туго набитый кошелек. Когда дама слышит низкую цену, она иногда краснеет, при высокой, однако, это бывает чрезвычайно редко... В следующий раз я отправляюсь сама. У меня есть манеры. Или я узнаю, у какой портнихи она шьет свои платья, портниху эту я случайно знаю. Я являюсь к ней в тот же час, когда там и дама, вступаю с ней в разговор, восхищаюсь ее туалетом, поддерживаю разговор и присматриваюсь, что можно сделать. Есть и портнихи, которых можно посвятить в тайну. А если портниху нельзя втянуть, то всегда можно найти манекенщицу, которая и скажет, что сами мы сказать не можем". –"О чем же надо говорить?" – "О деньгах, и только о деньгах". Барышня обращает внимание дамы на тот или другой туалет, убеждает ее заказать себе такой же. Когда дама спрашивает о цене, то барышня замечает, что этот вопрос можно так или иначе уладить. Если дама не понимает, то барышня бросает тему разговора, хотя бы временно. Если же понимает – это сразу видно, – то дело обычно тут же и улаживается.

У дамы может быть автомобиль, и это дает прекрасную возможность вступить с ней в отношения. Я являюсь к ней с тысячью извинений: "Простите, ради Бога, мадам, но мне столько наговорили о вашем автомобиле. Я тоже хочу заказать себе такой же, и мне хотелось бы посмотреть, какие вы ввели усовершенствования". – "С удовольствием, мадам, я в восторге, идем вниз, я покажу вам..." Знакомство завязывается, становится интимным, и в большинстве случаев дело бывает сделано.

Вообще автомобилизм в настоящее время – одно из лучших средств завязать с кем-нибудь сношения.

Словом, предложите деньги – и вас выслушают. Раз вы можете предложить хорошую цену, то и все средства хороши, чтобы вступить с кем-нибудь в сношения, а если цена низкая, то и лучшие средства бесполезны. Попробуйте предложить 20 тысяч франков – и вы можете быть спокойны: вас не выгонят. А раз беседа завязалась, надо действовать ловко. Говоришь, например: "У меня есть приятель, готовый пожертвовать 20 тысяч франков, но не раньше месяца. Я взяла на себя предупредить вас заранее. Но если вы не прочь. Мои клиенты – очень порядочные люди... Зачем отказываться от жирного кусочка..."

Третий пример показывает, что магнаты капитала готовы тратить на такие маленькие развлечения и еще гораздо более крупные суммы. Заведующая другим учреждением рассказала интервьюеру о красивой американке из хорошей семьи, которую она доставила одному из своих клиентов. На вопрос о подробностях она заметила:

"Это была жена английского фабриканта. Муж не живет с ней, но дает ей ежегодно 100 тысяч франков. Меня прислал к ней богатый американец с поручением просто спросить ее о цене. Она потребовала 100 тысяч, он дал ей 100 тысяч".

Так как большинству мужчин приятнее развлекаться с замужней женщиной, чем с проституткой, то они охотно платят за это удовольствие дороже. Они предпочитают заплатить замужней женщине пятьсот и больше, чем профессиональной проститутке – сто. Поэтому сотни замужних женщин и готовы заниматься систематически такими "делами". Одна устраивает такие дела раз в неделю, другая всего несколько раз в год, третья – как можно чаще. Замужняя женщина, стремящаяся систематически делать подобные "дела", – оборотная сторона, или, лучше, дополнение к вышеприведенным примерам. На свои вопросы относительно этого пункта Тальмейр получил следующие сведения:

"Вы можете быть уверены, что maisons de rendez-vous посещаются замужними женщинами гораздо больше и чаще, чем принято думать. О, если бы вы только знали! Каждый раз, когда они находятся в некотором денежном затруднении, они приходят ко мне. Я их банкир. Я знаю даму, имеющую 50 тысяч ренты и всегда нуждающуюся в тысяче франков. Два раза в неделю я остаюсь дома, и тогда они навещают меня. Они рассказывают мне, что им нужно, какое "дело" им особенно по сердцу. О, если бы вы только их послушали! Когда они приходят в первый раз, они говорят: "Мне хочется устроить в месяц одно только "дело"... Мне очень нужны деньги, но одного довольно... больше не нужно". По прошествии некоторого времени они приходят к чаю и как ни в чем не бывало говорят: "Боже! Вы же знаете, как я нуждаюсь... я охотно сделала бы в месяц два "дела". Проходит еще некоторое время: "Просто не верится, но я не могу свести концы с концами, мне нужно больше денег... сделайте так, чтобы у меня было два "дела" каждую неделю".

В конце концов она готова ежедневно иметь два "дела". Все они единодушно требуют одного – высоких цен. Как только деньги на столе, они тут как тут..."

Таким образом увеличивают свой бюджет или достают себе средства содержать любовника женщины самых разнообразных общественных слоев – от почтенной мещанки и жены чиновника вплоть до дамы высшего света. Наведенные Тальмейром справки обнаружили прежде всего тот факт, что в настоящее время существует немало замужних женщин, делающих, как гласит техническое выражение, подобные "дела", ибо этот вопрос он и хотел обследовать и обрисовать в своей книге ("Конец одного общества"). Как классическое доказательство приведем разговор автора с упомянутым выше начальником парижского сыскного отделения, во время которого этот последний навел его на мысль об исследовании, продемонстрировав ему несколько ярких случаев, занесенных в полицейские протоколы.

"Вы бываете часто в обществе?" – спросил меня Побаро. "Никогда".

"Вы, стало быть, не знаете тех, кого там обычно можно встретить?" – "Никого!" – "Так... Обождите минутку". Он позвонил и велел вошедшему человеку принести связку протоколов. Связка была внушительных размеров. Он раскрыл ее и вынул большую фотографическую карточку. "Знаете вы эту даму?" – "Нет". – "Вглядитесь как следует". Карточка изображала молодую женщину в бальном туалете. Она была очень недурна, походила на аристократку, шатеновые волосы были украшены пером цапли, а шея – алмазным ожерельем. Держа в красивой руке раскрытый веер, она стояла, прислонившись к балюстраде на фоне парка.

"Вы видите, это светская дама. Это не деклассированная женщина. Никогда она не фигурировала ни в одном скандале. У нее бывает лучшее общество. Она очень интеллигентна, с интеллектуальными запросами и не без художественного дарования. У нее нет страстей, нет порочных наклонностей, нет никакой морали, хотя она и считает своей обязанностью казаться нравственной.