Князья Преисподней (ЛП)

Пыль, пустые каменные чаши, составленные вместе бочонки под декоративные деревья…

И над всем этим — сладковатый рыбий запах Иных, от которого на затылке дыбом встали волосы.

Сильнее всего запах ощущался рядом с главным зданием. У запертых на новенький висячий замок дверей суетились крысы. Узкий луч света отразился от блестящей дужки. Когда Эшер отпер дверь и осторожно толкнул ее, открывая, откуда-то снизу, словно из-под пола, до него донесся чей-то голос: «Ма-ма…»

В китайском у этого слова было то же значение, что и в английском. Мама.

Эшер закрыл глаза. К горлу комком подступила тошнота. Он понял, что задумала госпожа Цзо и что она уже успела натворить.

«Князья преисподней — это наши семьи», — сказал ему отец Орсино. Неужели он знал?

В спальне сбоку от главной залы он нашел открытый люк — в том самом месте, где некогда была кровать. Рядом с чернеющим в полу квадратом стоял небольшой столик, почти скрытый под пустыми глиняными кружками и бутылями, от которых исходила тошнотворная металлическая вонь. На ум пришли микстуры, которыми Карлебах потчевал своего ученика Матьяша в надежде, что удастся победить вирус до того, как тот захватит все тело.

Но чего добивались в этом случае? Для чего использовались эти настойки — не для того ли, чтобы всего лишь замедлить некоторые проявления болезни?

По краю стола и вокруг проема виднелась россыпь темных пятен, похожих на засохшую кровь.

Когда он склонился над черным отверстием, снизу донесся тихий голос:

— Это вы, тетушка?

И снова жалобный вскрик, похожий на козлиное блеянье:

— Ма-ма…

Эшер на мгновение прижался лбом к стене. Из темного провала послышалось металлическое звяканье: то ли петли, то ли щеколды. Вонь человеческих испражнений смешивалась с гнилостным запахом яогуай. Вряд ли обитатели усадьбы наперегонки рвались убирать за теми двумя (людьми? Бывшими людьми?), что сейчас обитали в темном подземелье. Он бесшумно пересек спальню, направляясь к двери в главную залу…

…и метнулся в сторону, едва успев увернуться от блеснувшего в свете фонаря клинка.

Клинок отдернулся. Сверкнули круглые стекла очков.

— Эсу-сенсей…

Граф Мицуками вскинул руку, призывая к молчанию.

Эшер схватил его за локоть и потащил к выходу, очерченному слабым светом звезд. Послышался тихий маслянистый шорох — граф убрал меч в ножны. Он не выразил ни малейшего удивления, столкнувшись с человеком, которого все считали мертвым.

— Они там, внизу?

— Заперты, скорее всего, — шепотом ответил Эшер. — За ними ухаживают, и они все еще сохранили способность говорить и думать. Один из них — сын госпожи Цзо, второй — ее племянник.

Мицуками резко выдохнул, с шипением проталкивая воздух сквозь зубы. Затем, после краткого молчания, сказал:

— Должно быть, они встретили тенма на берегу озера. Может быть, заразились от них. Ваша многоуважаемая жена выяснила, что в этих местах люди пропадали не только из-за разразившихся прошлой весной беспорядков или разборок между бандами. А вчера, когда мы осматривали горы, решая, где нужно расположить взрывчатку, чтобы завалить входы в шахты, доктор Бауэр сказала, что президент Юань выкупил у нее все улики, которые указывали бы на существование этих тварей.

— Я дважды видел госпожу Цзо в обществе Хуан Дафэна, — мрачно ответил Эшер. — Да, вполне возможно, что однажды ночью ее сын и племянник по пути домой столкнулись с яогуай где-нибудь на мосту и, пытаясь защититься, подхватили от них инфекцию, но мне кажется, что на самом деле все обстояло несколько иначе. Как себя чувствует миссис Эшер? И доктор Карлебах?

— С ними все в порядке. Ваша жена по духу — истинный самурай, Эсу-сенсей, и она умеет хранить тайны. Она носит глубокий траур в знак скорби по вам и отклоняет ухаживания посольских холостяков.

Эшер невольно усмехнулся:

— Она меня убьет, когда все закончится.

Мицуками улыбнулся:

— Я успел заметить, что вы любите эту женщину, Эсу-сенсей, а она любит вас. Она облачилась в черное, скрыла лицо под вуалью и рыдает на людях, но глаза у нее не покраснели. В ее глазах нет того выражения, что бывает у женщин, понесших тяжелую утрату. К тому же она сообщила мне, что вы подумывали взорвать шахты при помощи гелигнита.

Эшер закатил глаза.

— Она хорошо справляется со своей ролью, — возразил полковник. — Что же касается вашего друга, Ка-ру-ба-ку-сенсея, то его горе неподдельно и ужасно. Теперь все его помыслы только о мести.

Он кивком указал на темный прямоугольник дверного проема.

— Значит, вы считаете, что эта ужасная женщина намеренно допустила, чтобы ее сын и племянник заразились от тварей. Зачем? На что она рассчитывала? Продать их Юаню? Не думает же она, что им удастся сохранить самоконтроль и при этом обрести власть над крысами.

— Только не ее сыну и племяннику, — сказал Эшер. — Мы еще не всё нашли.

22

Громыхнули выстрелы, разрывая ветреную ночь, потом послышался женский крик. Звуки по-прежнему доносились с юго-запада, со стороны «Садов императрицы». Эшер выдохнул:

— Нам надо поторопиться. Одному богу известно, как скоро сюда прибудет полиция.

Мицуками посмотрел на часы:

— Я заплатил исправнику за два часа, — сказал он. — До тех пор Огата не даст беспорядкам затихнуть, тем более, что там русские.

— Напомните мне, — с усмешкой ответил Эшер, — чтобы я порекомендовал вас для работы в департаменте… Не то чтобы сам я имел к нему какое-то отношение…

— Конечно же, нет, — согласился полковник и добавил: — Ге-раа-сенсей.

— Никогда не встречал профессора Геллара.

Они быстро прошли по крытой галерее, где большая часть пространства была занята ящиками, двумя возками и велосипедом, и пересекли дворик, определяя направление по островерхой крыше двухэтажного «тыльного» дома, за которой терялись холодные яркие звезды. За решетчатым окном флигеля виднелась пустая спальня, освещенная лампами и обставленная в полуевропейском стиле — возможно, дом свиданий, калитка которого выходила в переулок Большого тигра. Не здесь ли Ань Лутан устраивал «особые развлечения» для Гранта Хобарта? Постель была смята, на стенах висели две написанные маслом картины, запечатлевшие яростную любовную схватку греческих богов. Насколько он знал, в китайской порнографии эротичность отсутствовала почти полностью.

Следующий дворик оказался необитаемым. Выходящей на улицу калитки здесь не было, зато восточная постройка вытянулась вверх на два этажа; окна верхнего помещения были наглухо закрыты ставнями, и Эшер еще днем заметил, что на самом деле второй этаж представлял собой что-то вроде террасы, с которой открывался вид на узкий перешеек между озерами.

Дворик был засыпан мусором и пылью, и только перед запертым главным домом виднелось чистое пространство. Тут десятилетиями не подметалось, но к двери вела утоптанная дорожка, проложенная между зарослями сорняков. Замок оказался цилиндрическим — такие выпускали лет двадцать назад.

Эшер передал Мицуками фонарь, направив узкий луч света на замок.

— Вы верите в цзян-ши, Мицуками-сан? — тихо спросил он. — В кёнси?

Он не оглянулся, продолжая работать отмычками, но услышал за спиной протяжный выдох.

— Не знаю, что я ответил бы вам, спроси вы меня об этом две недели или месяц назад, — наконец заговорил полковник. — Тенма в холмах, эти твари, из-за которых погиб Ито…

— Это не цзян-ши.

Эшер затаил дыхание, осторожно орудуя тонкой проволокой в замке, пока не почувствовал, как механизм поддается его усилиям. Потом плавно повернул ручку. Если в доме затаился вампир, он наверняка услышал их перешептывания и пощелкивание рычажков. Даже если сейчас в полный голос запеть «Правь, Британия», неожиданностью это станет только для тех редких обитателей усадьбы Цзо, которые еще не приготовились защищать дом от хулиганов или сами не присоединились к буйствующей на улице толпе.