Город бездны

— Вы азартный человек, — с пониманием заметил Оркагна.

Яснон одно: Кагуэлла оказался на публике и был вынужден действовать соответственно. У себя в Доме Рептилий, он бы руководствовался логикой, а не эмоциями. Он, не моргнув глазом, приказал бы мне кому-нибудь из своих людей убрать Рейвича, потому что тратить время на подобную мелочь действительно было ниже его достоинства. Но на нас глазели ультра, и они не должны были видеть его слабым. Они должны были увидеть хищника.

Позже, когда наступила развязка, — когда наша операция провалилась, когда Гитта погибла вместе с Кагуэллой, а нас с Дитерлингом ранили, — я понял еще одну вещь.

Это была моя вина.

Если мне скажут, что я ни на что не годен, я соглашусь — потому что допустил ее гибель. И гибель Кагуэллы. Эти смерти — две части ужасного целого. А Рейвич ушел невредимым — и по праву гордился собой, потому что у него на руках кровь человека, которому он поклялся отомстить, и его жены. Вообще-то, он надеялся, что Кагуэлла уцелеет, — у меня было больше шансов отправиться на тот свет. Но если бы Кагуэлла выжил, его жизнь все равно должна была превратиться в кромешный ад. И это было бы для Рейвича настоящей победой — знать, что до конца своих дней Кагуэлле суждено оплакивать Гитту. Я не знаю, какими словами можно передать боль этой утраты. Думаю, Гитта была единственным существом во вселенной, которое он любил.

Рейвич немного просчитался. Он отнял Гитту у меня.

Я хорошо помню, как смеялся Кагуэлла над клятвой Рейвича. От рыцарской доблести до абсурда — один шаг. Похоже, я его сделал. Я поклялся, что положу жизнь, но уничтожу Рейвича и отомщу за Гитту. Скажи мне тогда кто-нибудь, что моя смерть — непременное условие его гибели, я бы спокойно пошел на такую сделку.

В Нуэва-Вальпараисо он проскользнул у меня между пальцев. Тогда мне пришлось сделать самый сложный выбор — или оставить Рейвича в покое, или последовать за ним за пределы планетной системы.

Последнее оказалось проще, чем я думал.

— Не помню каких-то особенных проблем с господином Рейвичем, — сказала Амелия. — У него была временная амнезия, но слабее вашей — она длилась всего несколько часов, а затем он начал приходить в себя. Даша хотела оставить его для осмотра имплантатов, но он настоял на том, чтобы улететь немедленно.

— Вот как? — я изобразил удивление.

— Да. Бог знает, чем мы обидели его.

— Уверен, вы здесь ни при чем, — интересно, что у него с имплантатами… но об этом я спрошу позже. — Скорее всего, он уже на Йеллоустоуне или где-то в окрестностях. Мне не хотелось бы терять его из виду. Развлекаться все-таки лучше вместе.

Она изучающее посмотрела на меня.

— Вы были друзьями, Таннер?

— Вроде того.

— Значит, вместе путешествовали?

— Можно сказать и так.

— Понятно.

Ее лицо было безмятежным и бесстрастным, но я догадывался, о чем она думает. Сомневаюсь, чтобы Рейвич упоминал о попутчиках. Соответственно, нашей дружбы не существовало в природе.

— Вообще-то, мы договаривались, что он меня дождется.

— Наверное, ему не хотелось напрасно занимать лазарет. Может быть, остаточная амнезия… Конечно, мы могли бы с ним связаться. Это не просто, но мы стараемся присматривать за теми, кого оживляем, — на случай осложнений.

Ну, и на случай, если кто-нибудь вознамерится поблагодарить Айдлвилд за гостеприимство и возместить расходы… а также заплатить за свою безопасность на Йеллоустоуне или за информацию о новоприбывших. Информация — это реальная власть.

— Благодарю вас, не стоит беспокоиться. Я предпочту встретиться с ним лично.

Она внимательно посмотрела на меня.

— Тогда вам стоит искать его на планете.

Я кивнул.

— Понимаю, как важно сохранить конфиденциальность, но…

— Он собирался в Город Бездны, — последнее слово Амелия изрекла с таким видом, словно речь шла о святотатстве или самой гнусной непристойности. — Это наше самое большое и самое старое поселение.

— Да, я уже слышал о Городе Бездны. А можно чуть подробнее? — спросил я, стараясь говорить как можно мягче. — Хотя бы район.

— Вряд ли я смогу помочь вам — он не сказал, куда именно направляется. Но можете начать с Кэнопи.

— Кэнопи?

— Я никогда там не бывала. Но говорят, что там стоит побывать.

Я покинул хоспис на следующий день. Несомненно, до полного выздоровления было еще далеко, но дальше тянуть нельзя, иначе шанс напасть на след Рейвича упадет до нуля. Некоторые компоненты моей памяти сошлись абсолютно четко, некоторые — еще нет, но этого было достаточно, чтобы выполнить мою задачу.

Когда я вернулся в коттедж, чтобы забрать свои вещи — документы, одежду, которую мне подарили, и полуразобранный алмазный пистолет, — мой взгляд сам собой устремился к той самой нише в стене, которая вызвала у меня такой панический страх в день пробуждения. Не могу сказать, что в коттедже мне спалось спокойно. Мои сны так или иначе были связаны с Небесным Хаусманном, что наглядно подтверждали пятна крови на простыне, которые я обнаруживал по утрам. Тогда я вспоминал разговор с Дашей. Может быть, истинная причина моих страхов — индоктринальный вирус? Это он порождает у меня в мозгу те самые пресловутые структуры, а они создают лишние связи между мозговыми центрами. Но в этом я не был уверен.

Потом за мной зашла Амелия, и мы с ней отправились вверх по длинной извилистой дорожке, поднимаясь все выше и выше на «небеса» — к оконечности одного из конусов. Подъем был почти незаметен, поскольку вес уменьшался с каждым шагом. Казалось, кто-то легко ведет меня под руку, увлекая вперед. Удивительная легкость вызывала эйфорию.

Минут десять-пятнадцать мы шли молча. Потом я спросил:

— Вы действительно были когда-то одной из нас, Амелия?

— Вы имеете в виду — «спящей»? Да, но тогда я была совсем маленькой и едва умела говорить. На нашем корабле произошла авария, больше половины архива погибло. Рейс был транзитный, в каждой планетной системе брали пассажиров… так что теперь никто никогда не узнает, откуда я прилетела.

— Значит, вы даже не знаете, где родились?

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.