Голубая смерть

К счастью, никому из спешивших в этот ранний час рабочих не довелось быть свидетелем того, как громадный сутулый человек догнал другого, маленького, человечка, убегавшего от него, спасая свою жизнь, одним ударом сломал ему хребет и затем одним движением могучей ручищи, похожей на звериную лапу, оторвал бедняге голову.

Голова Густава Ланга откатилась в чей-то аккуратный цветник, а великан-убийца взвалил обезглавленное тело на плечо и направился с ним назад к крыльцу дома, возле которого стоял велосипед официанта. Войдя в дверь, он бросил труп на пол прихожей и не спеша пошел вниз по улице, даже не потрудившись вытереть кровь со своего лица и рук.

Руки Ника держал, выкрутив их за спину, великан, обладавший нечеловеческой силой. По сравнению с ним Генрих был просто малышом.

Граф фон Штади встретил Ника едва заметной улыбкой.

— Оказывается, вы не такой уж и непобедимый, герр фон Рунштадт, — не без злорадства произнес он. — Отпусти его, Эйнар!

Эйнар разжал свои стальные лапы и пихнул Ника в спину с такой силой, что он растянулся на полу перед графом.

— Хотелось бы узнать, что вы делали возле моей лаборатории, герр фон Рунштадт, — спросил его тот.

— Я просто заблудился, — ответил Ник, вставая на ноги. — А ваша обезьяна вдруг набросилась на меня.

— Эйнар вовсе не обезьяна, — рассмеялся граф. — Он настоящий викинг, и ему приблизительно тысяча лет.

Ник обернулся и изумленно уставился на только что державшего его человека. Громадного роста суровый мужчина молча взирал на него своими звериными глазами. Он был действительно не молод, но обладал завидным здоровьем пожилого рыбака лет примерно пятидесяти шести, не более. Ник недоверчиво посмотрел на графа.

— Я вижу, герр фон Рунштадт, вы мне не верите, — ухмыльнулся тот. — Так вот, перед вами самый настоящий викинг. Его обнаружила замерзшим во льду Арктики незадолго до войны германская полярная экспедиция. Когда и 1943 году отец отослал меня в Аргентину, мне удалось захватить с собой и замороженного Эйнара. В своей лаборатории я оживил его, применив собственную технологию. Взгляните на него! Разве это не живое свидетельство того, что я сравнялся с самим Богом? Однако я хотел поговорить с вами совсем о другом, так что оставим пока антропологию. По ряду причин я не могу сказать вам, почему мне так нужна та шведская ученая дама, но она действительно крайне нужна мне. И при всем моем уважении к вашим достоинствам, я должен признаться, что намерен использовать вас исключительно для того, чтобы получить Астрид Лундгрен. Что вы на это скажете?

— Что ж, ничего не имею против, — улыбнулся Ник. — Я готов сейчас же отправиться за ней в Стокгольм. Правда, за небольшую дополнительную плату.

— Вы не так меня поняли, герр фон Рунштадт, — усмехнулся граф. — Вам не нужно будет никуда уезжать, вы останетесь здесь, в замке. Вы, помнится, говорили мне, что Астрид влюблена в вас и полностью вам доверяет. Если это действительно так, тогда достаточно будет послать ей письмо. Ведь она знает ваш почерк, не правда ли?

Ник кивнул, стараясь не выказывать своего разочарования.

— Но согласитесь, граф, довольно наивно полагать, что нам удастся заставить Астрид раскрыть вам секреты своих научных исследований. Она может лишь слегка изменить формулу, и вы не сможете уличить ее в обмане даже за год. Поймите, ее уравнения — высочайшее достижение математической науки, и разобраться в них не так-то просто, — заметил он.

— А знаете что, герр фон Рунштадт, — смерив его задумчивым взглядом, сказал фон Штади, — чтобы не терять зря время, я вам сейчас кое-что покажу.

Он нажал кнопку на пульте, и одна из частей обшивки стены отошла в сторону, обнаруживая ряд телевизоров. Засветились экраны, и взору Ника предстали жуткие сцены, напоминающие какой-то сумасшедший дом семнадцатого века, возможно, сам Бедлам. Какие-то убогие существа неподвижно сидели в немыслимых позах на полу в совершенно пустой комнате, не произнося ни слова.

— Вы думаете, что это больные, страдающие кататонической шизофренией, герр фон Рунштадт? — спросил граф. — Вовсе нет. И вы сейчас в этом убедитесь.

Он отдал какие-то распоряжения по телефону, и на экране появились вошедшие в палату с больными санитары в белых халатах. Они прикрепили к голове одного из пациентов электроды.

И тотчас же все остальные застывшие без движения существа пришли в смятение, в их пустых темных глазах вспыхнул безумный огонь. Кто-то принялся ползать у ног санитаров на коленях, умоляюще протягивая к ним руки, женщины стали принимать вульгарные позы, пытаясь, видимо, соблазнить мужчин в больничных халатах. Один из них что-то резко сказал больным, и они в страхе отшатнулись от него и сбились в угол. Некоторые даже начали делать отчаянные попытки вскарабкаться по голой стене.

— Вы сейчас наблюдали только внешние проявления реакции моих подопытных морских свинок на угрозу применения к ним электрических импульсов. Возможно, вам известно, герр фон Рунштадт, что определенные участки головного мозга человека как бы контролируют в его организме боль и удовольствие. Стимулируя их электричеством, можно доставить ему. как невыносимое страдание, так и необыкновенную радость, — прокомментировал эту сцену граф.

— К сожалению, подобное неземное блаженство имеет для человека, испытавшего его, и весьма печальные последствия. Три секунды такого удовольствия — и человек превращается в растение. Этот метод я применяю и к моему Эйнару, чередуя удовольствие с болью. Но поскольку он дорог мне, я ограничиваюсь процедурой продолжительностью в одну секунду, не более.

— Кто эти люди? — спросил Ник.

Граф улыбнулся:

— Это провинившиеся члены нашего сообщества: некоторые из них пытались предать нас, другие допустили ошибку и нанесли тем самым ордену вред. Теперь они несут наказание.

— И таким способом вы надеетесь заполучить от доктора Лундгрен формулу защиты от лазерного оружия?

— Вы угадали.

— А если после вашего воздействия на ее мозг она и вообще утратит память и способность мыслить?

— Вас это не должно волновать, — рассмеялся граф. — Во всяком случае, пока вы будете соблюдать правила игры, вам ничего опасаться. Но для вашего сведения скажу, что потеря памяти не возможна. После моего воздействия она будет лишь рада вспомнить все, в мельчайших подробностях, смею вас заверить.

Граф взглянул на свои часы.

— Прошу меня извинить, — сказал он, — но меня ждут срочные дела. Потрудитесь чиркнуть несколько строк дорогой мисс Лундгрен и принести мне записку. Я вынужден отправиться в город для встречи с властями: утром был убит некий Густав Ланг, официант кафе, и я должен заверить полицию, что наша организация не имеет к этому никакого отношения.

Граф фон Штади встал.

— До свидания, герр фон Рунштадт, — сказал по-немецки он. — Желаю вам приятно провести время.

Глава десятая

Выйдя из кабинета графа, Ник направился к конюшне. Итак, Густав Ланг был мертв. С его гибелью исчезла единственная возможность передать в центр важную информацию. Более того, не пройдет и двух суток, как легенда, по которой он работает будет раскрыта, если она уже не раскрыта этим вездесущим карликом Локи, следующим за ним по пятам. Что же случится, когда Астрид получит от него письмо? Ларсон, конечно же, не разрешит ей отправиться в Германию, фон Штади придет в бешенство, сообразив, что ему пытались всучить кота в мешке, и Ника Картера убьют без лишних разговоров, как несчастного репортера.

В конюшне терпко пахло сеном, лошадиной мочой и навозом.

— Вы новенький? — поинтересовался конюх.

— Да, — коротко ответил Ник.

— Не советую сворачивать с дорожек в лес: угодите в ловушку и загубите дорогую лошадь

— Когда мне понадобится совет конюха, я сам попрошу его, — садясь на лошадь, совсем как пруссак ответил Ник.

Кобыла попалась резвая и норовила рвануть с места в галоп, но Ник сдерживал ее, пока не достиг леса.