Страница 11 из 21
— Подлая! — воскликнула барыня срывающимся от гнева голосом и подняла было на Сару руку. Но мамзель вызывающе взглянула на нее и, забыв о своем прежнем грустном выражении лица, насмешливо и нахально отрезала:
— Подлая? Не знаю почему, барыня! Это нужно еще доказать!
От ее дерзости госпожа фон Шпрингенфельд лишилась дара речи, опустила руку и пролепетала, что Сара должна обязательно разыскать Жолинку, а если с ним что-нибудь случится, то пусть она немедленно убирается из дому.
После этих слов барыня вне себя упала в кресло, а лакей побежал за водой. Сара же металась по комнатам; ее интересовали не барыня и не собачка, а пятьсот дукатов серебром для Жоли, пятьсот дукатов собачьей пенсии и беззаботная жизнь. Но во всем замке не было и следа собачки. Весть о ее пропаже разнеслась мгновенно. Все заговорили о том, кто где был и когда видел Жолинку; о бешеной собаке никто больше не вспоминал. У всех на устах был Жоли. Его искали в кустах, в пруду, на запертых чердаках, в печах и шкафах, потому что, как говорила старая ключница, если черт захочет подшутить над человеком, он спрячет вещь так, что и сам бог не найдет.
В то время как в замке все было поднято на ноги, писарь Калина с ружьем в руках шел по дороге мимо сада и услышал крик с луга:
— Бешеная собака! Убейте ее! Она побежала в город! Калина собирался броситься за ней в город, но увидел у сторожки Сикору, который манил его к себе. Портной держал на руках своего шпица, рядом стоял Войтех и тоже держал что-то.
— Погоди, Сикора, я сейчас приду, нужно убить собаку, чтобы не случилось несчастья,— сказал писарь.
— Ничего, господин Калина, когда она прибежит в город, ее тотчас же застрелит Гавел, куча раков! Обязательно застрелит. Зайдите ко мне, я скажу вам кое-что! — воскликнул Сикора. Калина пошел к сторожке, а Войтех направился ему навстречу и передал Жолинку.
— Где ты взял его? — с изумлением спросил Калина и, перебросив ружье за плечо, взял на руки дрожащую собачку.
— Я послал его к барину по одному делу, и по дороге он поймал песика, а теперь боится нести в замок,— сказал Сикора, указывая на Войтеха.
— Мальчик, как ты поймал Жоли и где?
— Я бы не притронулся к нему, господин Калина, но дело было так: когда я шел от господина управляющего, мне повстречалась барышня Кларинка. «Ты идешь, вероятно, за обедом? — спросила она.— Еще нет двух часов». Тут я рассказал ей, где был. «Иди со мной, Войтех, я дам тебе кое-что»,— сказала она. Я пошел с ней к ее матушке, там она дала мне новую рубашку.
— Разве Кларинка тебя знает? Что это за обеды? — спросил с любопытством Калина.
Войтех промолчал, он не знал, можно ли говорить об этом Калине. Но Сикора считал Калину порядочным человеком и решил, что ему можно все сказать. Тогда Войтех рассказал, как познакомился с Кларой и что с той поры она делится с ним своей пищей. Лицо Калины вспыхнуло, и он с волнением прижал к сердцу Жолинку.
— А что было дальше? Как ты поймал Жоли?
— Вот как: мне Кларинка сказала, чтобы я шел по дороге мимо замка, где в полдень никто не ходит, иначе я могу встретить кого-либо из господ или мамзель Сару и они станут расспрашивать, что я делал в замке. Кларинка вывела меня из замка возле господской кухни и показала, как идти. Я пошел мимо замка, где растут красивые липы и стоят скамеечки. Потом присел на минуточку, чтобы рассмотреть рубашку. Не успел я ее сложить, как услышал лай, а когда оглянулся, увидел около себя песика. Он лаял на меня и ворчал. Я так испугался, словно кто-то выстрелил в меня, и подумал, что за ним идет тот злой лакей или сухопарая мамзель, которая однажды выгнала меня с матерью из сада, когда мы хотели подождать барыню. Я поднялся и хотел убежать, но собачка схватила меня за штаны. Я стал ее уговаривать, гладить, но она ворчала, глаза ее горели. Никто за ней не шел, она была без ошейника, как вы видите. Я не знал, что делать; не решался убежать, потому что собачка могла порвать мне штаны, и боялся, что кто-нибудь за ней придет. А тут на дороге появилась бешеная собака; я не знал, что она бешеная, и остановился, но собачка перестала ворчать и прижалась ко мне. Тут я заметил, что у большой собаки опущена голова, высунут язык и поджат хвост. Я поднял песика и посторонился, а бешеная собака пробежала мимо нас. Я не знал, что делать,— боялся отпустить собачку, а идти с ней в замок тоже страшно было. А тут начали кричать: «Бешеная собака, бешеная собака!» Так я и убежал с песиком к папаше. Верьте мне, господин Калина, если бы я не поймал и не спрятал песика, бешеная собака, наверное, укусила бы его.
— Охотно верю, но странно, что песик бегал по саду один.
Калине пришло в голову, что он сможет заслужить расположение барыни, если скажет, что спас собачку. Но это была мимолетная мысль. Калина тряхнул головой и сказал:
— Пойдем со мной, мальчик, отнесем песика барыне; его, вероятно, уже разыскивают. Не бойся, тебя, наверное, наградят за это. Я сам расскажу, как все было.
Сикора отпустил Войтеха, и они пошли в замок. В это время со стороны города раздался выстрел.
— Что я сказал? С собакой покончено. Это бахнул Гавел, куча раков! Хороший он стрелок! —проговорил Сикора.
В замке царило полное смятение: господа искали по всему саду любимца барыни; один только барин был в комнате жены и успокаивал ее.
— Кто мне принесет его, пусть просит что угодно; я все для него сделаю,— причитала барыня.
Вдруг лакей открыл дверь и доложил:
— Писарь Калина несет мусье Жоли!
Он не хотел называть песика попросту и потому дал ему титул, которым иногда награждали Жолинку барыня и мамзель. Господин Скочдополе засмеялся и, обрадовавшись тому, что Жоли нашелся и не будет стоить ему всего поместья, воскликнул:
— Держи слово, сударыня, и в отношении писаря!
Вошел Калина, с ним Войтех и кое-кто из гостей, которые хотели узнать, как все произошло, потому что эта комедия очень их развеселила.
— Жоли, мой Жоли! — воскликнула барыня, раскрывая объятья.
Услышав ее голос, песик хотел спрыгнуть с рук писаря, но Калина, вспомнив, какие последствия имел для него такой прыжок, не пустил его, а бережно положил на колени барыни.
— Где вы его нашли, Калина? — спросил барин.
— Не я нашел, ваша милость, мне дал его этот мальчик; он стеснялся и боялся идти в замок,— ответил Калина и рассказал, как Войтех проходил рядом и сел отдыхать под липами около замка, как нашел песика и как спас его от несчастья. При этом Калина ни одним словом не упомянул о Кларинке.
— Чей это мальчик?— спросил барин.
— Сирота. Его мать первая умерла от холеры две недели тому назад, и мальчика взял к себе портной Сикора: у него пятеро своих детей, он бедный, но добрый человек.
— Безумие! Иметь пять человек детей и взять еще одного, когда сам бедняк,— промолвил по-французски один из гостей.
Господин Скочдополе подошел к Войтеху, взял его за подбородок и, любуясь его красивым, разрумянившимся лицом, сказал по-немецки:
— Красивый мальчик!
— Из него получился бы прекрасный грум. Если бы я знал, что он ко мне пойдет, я бы сразу взял его. У меня есть один такой мальчишка, но он большой озорник! — воскликнул граф Росиньоль.
Это послужило хорошим указанием барыне. Она хотела спровадить мальчика, кое-как наградив его, но тут подумала, что может лучше проявить свою благожелательность.
— Что ты делаешь у своих опекунов? — вдруг спросила она.
— Папаша определил меня в школу. После школы я помогаю ему сторожить, собираю черешни и делаю все, что мне велят,— ответил мальчик, не зная, куда девать глаза от смущения.
— Я думаю, что ты и твои опекуны не рассердятся, если я возьму тебя в замок,— сказала барыня.
— Что еще скажет папаша,— простодушно ответил мальчик.
— Так ты спроси его и завтра утром приходи сюда. Вас, господин Калина, пока я только благодарю,— сказала барыня, давая понять, что отпускает его.
Калина поцеловал ей руку, поклонился собравшимся и ушел с Войтехом, не зная, считать ли приветливость барыни хорошим признаком, или нет.