Страница 7 из 91
— Предупреждал, — не стал отнекиваться Марик, глядя прямо в глаза шефу. Без страха, спокойно, с вызовом.
— Так какого же хрена ты отключился?
— Я виноват, — Марик пожал плечами и улыбнулся, — в конце концов, мы ж не спецслужбы, а у меня выступление и…
Договорить он не успел, поскольку получил болезненную пощечину.
— Это верно, — сказал Роберт, наставляя пистолет на подчиненного, — мы не спецслужбы. В спецслужбах тебе давно бы яйца оторвали и заставили бы съесть. Но и наш лимит терпения закончился.
— Убить меня собираешься? — со скепсисом спросил Марик. — А немного ли свидетелей, которые видели, как мы покидали металфест?
— Херня все твои свидетели, — возразил шеф, — ты ведь, как потом окажется, самоубийством покончил. Сам же сказал, у тебя мама от рака умирает, вот и не выдержал горя, застрелился. Никто ведь не знает, что ты своих родителей последний раз пятилетним видел.
— Резонно, — согласился непутевый страж.
— Твое последнее желание, Марк Верзер? — Роб приставил пистолет ко лбу Марика.
Леша внезапно осознал, что шутки закончились. И Гордеев вполне может пристрелить подчиненного.
— Ну, — задумчиво произнес Марик, — я никогда в жизни не трахал мулатку и не пробовал мескалин, но времени на такие радости у меня нет… тогда я хотел бы помочиться, а то негоже умирать с обоссанными штанами.
— Придурок! — шеф ударил Верзера почти без размаха пистолем в лоб.
Марик отшатнулся, схватившись за рассеченную бровь, а Роб вмазал ему под дых, отчего бедолага, согнувшись, повалился на землю.
Леша наблюдал за сценой расправы с чувством легкого отвращения и любопытством одновременно. В специнтернате в головы будущих стражей вдалбливали не только ценности коллективизма, но и в гораздо большей степени такие понятия как личная честь и бесстрашие перед близкой смертью. И вот сейчас Планкин воочию убеждался в эффективности воспитательного процесса. Марик мог быть кем угодно: разгильдяем, мерзавцем или бесчувственным циником, но только не трусом. Свое последнее желание Верзер назвал с таким видом, будто попросил прикурить у случайного прохожего.
«А я сумел бы вот так?» — Леша не мог ответить на этот вопрос.
— Долбаный жиденок! — выпалил Роб. — Почему я обязан прикрывать твою задницу? Ты забываешь, что твой отдел номер шесть, а не два.
Марик поднялся, сел на траву и, вытерев кровь со лба, сказал:
— Ну, во — первых, я никогда не хотел работать в «Прямом воздействии», а, во — вторых, я не еврей, у меня немецкие корни.
— Во — первых, — произнес Роб, — я прекрасно знаю о твоих талантах и предпочтениях, и ходатайство о переходе на другую должность на рассмотрении, но оно пока не подписано. И значит ты, засранец, в моей власти! А во — вторых, здесь я решаю, кто еврей. Ты меня понял?
Леша почувствовал укол ревности. Он ничего не знал о желании Верзера покинуть шестой отдел и петиции в высшие органы ТУ ВАСП. С другой стороны, ни шеф, ни Марик не обязаны были отчитываться ему о своих взаимоотношениях. Тем не менее, Планкин не смог скрыть досады.
— Яволь, герр рейхсмаршал! — в голосе избитого стража послышалась усталость. — Роб, ты уже пристрели меня, что ли, или давай погнали в Москву, мы и так опаздываем.
— Спохватился, умник! — Гордеев пнул Марика в бедро. — Запомни, Верзер, это первая и последняя подобная выходка. Еще раз и ты труп. Я слов на ветер не бросаю. Понял меня, отморозок?
— Да понял я, понял, шеф, — страж поднялся на ноги, — готов к труду и обороне…
— Надеюсь, — Роберт протянул пистолет Леше, — возьми пушку. Я поведу авто, а ты ложись на заднем сидении, может, у тебя получится заснуть.
«Хоть на этом спасибо», — подумал Планкин, вкладывая пистолет в кобуру. Но беспокойство его так и не покинуло. Впереди стражей ждали шестьсот километров по ночной магистрали и неизвестность завтрашнего дня.
Глава 3
Священная война Джохара Махмудова
19 августа 2091 года
Спортивный автомобиль с тонированными стеклами, в котором сидел Джохар вместе с двумя стражами из смежного звена, бесшумно подъехал к девятиэтажной новостройке, возведенной несколько лет назад на месте прежних ветхих домов Северного Тушино. Машина остановилась в пяти метрах от желтого с красной полосой реанимобиля.
В предрассветных сумерках улица была абсолютно пуста. Однако выходить из автомобиля без специального сигнала Джохар не стал. Сощурившись, он уставился на киберстенд с отключенным звуком, на котором рекламировалась продукция Томского Автомобильного Завода. Огромный неуклюжий джип мчался по сибирскому бездорожью, разбрызгивая грязь во все стороны, стремительно рассекая мутные ручьи, неуклюже перепрыгивая различные препятствия на своем пути. Махмудов невольно поморщился: печально, но в Советах гражданские машины собственного производства делать так и не научились. Нет машина конечно боевая… но все же: ТАЗ он и есть таз. То ли дело Япония…
К счастью, долго созерцать автомобильное недоразумение Джохару не пришлось. Изображение на стенде поменялось. Теперь на фоне гордо реющего красного знамени с большими пятиконечными звездами — черной, желтой и белой, расположенными вертикально сбоку, высветилась надпись: «Левый национализм, правый интернационализм, антимультикультурализм — Россия, которую мы приобрели». Махмудов чуть заметно улыбнулся. Это другое дело. Уж точно получше джипов. Хотя, язык к черту сломаешь с этими антимульти…
«Ну что там, Влад, заснул что ли?» — Махмудов потянулся к нагрудному карману, нащупал в нем холодную пластину толщиной не более четырех миллиметров — мобильник для спецсвязи. На стенде опять появились громоздкие ТАЗы, заставившие стража невольно поморщиться. Пальцы начали неспешно набирать номер. В этот миг изображение на кибертабло дернулось, а затем внедорожник, выезжающий из очередной глубокой лужи, растворился в черноте — стенд отключился. Это и был знак. Джохар взглянул на водителя, молодого белобрысого парня с бегающим взглядом. Сколько ему лет? Двадцать два или двадцать три. Вчерашний выпускник, совсем еще зеленый.
Молодой страж торопливо кивнул и выпалил скороговоркой:
— Удачи! ни пуха, ни пера!
Махмудов не ответил парню, лишь, улыбнувшись, подмигнул и вышел из автомобиля. Улица была по — прежнему пуста, однако медлить не стоило. Если сейчас по дороге случайно будет проезжать машина, то имеется очень большая вероятность, что водитель не справится с управлением. В радиусе пятидесяти метров вырубило всю технику от камер наружного наблюдения до бытовых приборов, а современный транспорт начинен электроникой до отказа. Авария же привлечет слишком много ненужного внимания.
Джохар дернул дверь, которая послушно откатилась, и залез в салон реанимобиля. Тут же в нос ударил густой запах табачного перегара.
— Фу ты, накурил тут! — возмутился Махмудов и повернул голову, желая высказать напарнику все, что о нем думает, но лишь открыл рот в немом удивлении.
Перед ним возле металлического шкафчика с аппаратурой сидел темнокожий косматый мужик с десятисантиметровой густой и черной как смоль бородой. Глаза моджахеда отсвечивали безжизненным стеклом.
— Кондиционер включен, скоро выветрится, — сказал он. — Что ты смотришь на меня как солдат на вошь? Да я это, я. Влад, помнишь такого?
— Черноземов, — наконец сумел выговорить Джохар, — блин, я немножко охренел.
— Наномаск творит чудеса, — Влад подергал бороду, — раньше чтобы такую красоту нарастить нужно было час минимум, а то и все полтора, а теперь десять минут и вот, любуйся. А крем вообще горячей водой с мылом хрен смоешь, — Черноземов показал руки, такие же темные, как и кожа на лице.
— Ты, давай, вырубай плазмоид, — вымолвил пришедший в себя Махмудов, — а то…
Влад повернул тумблер на одном из приборов, а Джохар посмотрел на уличное кибертабло, которое через несколько секунд, подернувшись синеватой рябью, вновь заработало.
— Как там наш клиент? — спросил Махмудов.