Страница 22 из 45
Фрина задумчиво прихлебывала кофе. Она никогда не бывала в настоящем буше, только в раннем детстве, еще до отъезда в Англию, выезжала на природу в Верриби, на церковные пикники. Ей стало интересно, что за утешение нашел контуженый парень, проведший долгое время в скотских условиях бок о бок с другими такими же бедолагами, среди горных вершин, тишины и одиночества. Фрина решила, что при ее общительности она бы такой жизни не вынесла.
«Родники Макалистер» было написано на следующем письме, и дата — 2 декабря 1918 года.
В Толботвилле мне сказали, что все кончено. Я имею в виду Великую войну. Я не чувствую никакого торжества, только облегчение и печаль, что многие из моих товарищей не вернулись домой. Папа, мы оставили их на скале в Галлиполи и в грязи у Позьер. По сравнению с ними мне повезло. У меня есть конь (Счастливчик) и собака (Мак). Прошлой зимой я достроил свой дом. Если у меня кончится запас мяса, тут полно кроликов. Я подобрал дрозда со сломанным крылом, и теперь он тоже живет у меня, а свой завтрак я делю с кукабуррами. За прошедшее время я научился ладить с бездомным зверьем. Пап, не проси меня вернуться. Я счастлив. Я больше не смогу выносить маму и город. Кроме того, ведь я умер.
Письмо номер пять, датированное 11 ноября 1919 года, начиналось просто:
«Папа, чек я получил. Не могу отделаться от воспоминаний. Один из ребят в Толботвилле спросил меня, как это было. Я не смог ему рассказать. Зима выдалась тяжелой. Ты можешь выслать мне книги? Не авантюрные романы — мои собственные детские книжки: „Ветер в ивах“, „Остров сокровищ“ и все такое. Остальное можно заказать в Мельбурне».
Оставались еще три письма, а ведь Фрине сказали, что о Викторе с 1920 года вестей не приходило. Шестое письмо датировалось 26 сентября 1920 года.
Нашел себе работенку, так что денег больше присылать не нужно. Я не могу вернуться домой, пойми. Мой дом здесь. Я бы слишком тосковал по этому великому безмолвию. Спасибо за книги, дошли в целости и сохранности.
В седьмом по счету послании обнаружился еще один цветок. Поблекшие желтые лепестки зашуршали, хотя Фрина едва коснулась их. В шапке письма стояло: «Родники Макалистер, 12 января 1921 г.»
С новым годом! У меня все отлично. Спасибо за шоколад, печенье и все остальное. Основные запасы я делаю в Толботвилле, но тамошний магазин не настолько роскошен, чтобы там продавался шоколад. Так что спасибо. Папа, я вправду не могу вернуться домой. В этом году весь лес посох, и мы все настороже, не задымит ли где.
В последнем письме стояла только дата — 9 октября 1924 г. Начиналось оно торопливо:
Пожалуйста, перестань уговаривать меня вернуться. Работы в большом городе у меня нет. Мама объявила меня умершим. Что подумает Чарли, если я вдруг появлюсь? Да и отвык я от общества. Больше писать не буду. Спасибо за все, папа».
В этом письме стояла особая подпись:
«Твой любящий сын Вик».
Фрина аккуратно сложила письма и снова перевязала их тесьмой. В доме стояла тишина. Фрине захотелось немедленно включить радио, запеть, громыхнуть чем-нибудь. Тишину она не любила. Городской шум, звуки шагов и автомобилей, голоса и смех, лай собак — все это радовало и успокаивало ее. Права ли она в своем решении разыскивать контуженого парня, который в девятнадцать лет отправился в неизвестные дали, в попытке притащить его обратно в шум и гам лишь из-за того, что его невротичная мамаша боится за наследство?
Внезапно ее охватил озноб. Фрина вспомнила, что госпожа Фриман вовсе не хочет вернуть Виктора. Она хочет, чтобы тот был мертв.
Глава восьмая
Принаряжаясь к свиданию с Тинтаджелом Стоуном, Фрина нечаянно порвала свое ожерелье из черного янтаря. Они с Дот бросились на пол, чтобы успеть собрать бусины, пока те не закатились под мебель, иначе потом они сгинут в недрах нового пылесоса господина Батлера. Фрина высыпала собранные бусины в чулок; Дот подошла, чтобы добавить свои, сложенные в красный шелковый шарф, который тоже обнаружился на полу.
Дот раскрыла ладонь: черные бусины покоились в ложе из красного шелка, и Фрине удалось наконец поймать тот смутный образ, который уже несколько дней от нее ускользал. Теперь перед ее мысленным взором возникла ясная картина, которую можно было рассмотреть и обдумать. Слизняк в сердцевине красной розы. Черные бусины в красном шелке на ладони Дот. Нож, все еще торчащий в ране убитого в «Зеленой мельнице»; странная круглая рукоятка ножа в груди Бернарда Стивенса. И вокруг нее — алое пятно крови размером с ладонь.
Нож был там, когда Стивенс упал, Фрина это видела. Его там не было, когда музыканты Тинтаджела рассматривали труп. В этот промежуток времени кто-то забрал орудие убийства, а затем сумел незаметно вынести его из зала. Как? Это уже другой вопрос. По крайней мере Фрина была довольна, что ей удалось вернуть свое воспоминание.
— Мисс, что с вами? — спросила Дот, обеспокоенная отсутствующим видом и молчанием Фрины. — Его можно починить. Все бусины мы собрали. А пока вы наденете другое.
— Все хорошо, Дот, дорогая, дело совсем не в бусах. Я пыталась кое-что вспомнить, и это мне удалось, когда я увидела, как ты держишь эти бусины. И слава Богу, а то мне казалось, что я навсегда потеряла эту мысль. А она всего лишь затерялась, — рассмеявшись, добавила Фрина. — Так-так! Над этим придется поразмыслить.
Дот аккуратно завязала чулок, чтобы не повредить его бусинами.
— И вечер мне предстоит весьма интересный. Все ли я взяла? Сигареты? Нет, Дот, я возьму сумку побольше.
— Она сюда меньше подходит, — заметила Дот, доставая объемистую сумку из черного бархата и откладывая в сторону плоскую, расшитую бисером сумочку.
— Знаю, но в эту маленькую не поместится все, что мне нужно.
Под неодобрительным взглядом Дот Фрина положила в сумку маленький пистолет, пачку банкнот, носовой платок, сигареты, зажигалку и губную помаду.
— Мисс, вы ожидаете неприятностей, — проворчала Дот. — И идете одна? Почему бы не взять с собой господина Берта и господина Сеса?
— Они тут не годятся. Со мной все будет в порядке, Дот, уверяю тебя. — Фрина поспешно обняла свою компаньонку. — Дорогая, не стоит быть такой противной, говорю тебе: все будет хорошо. Ничего со мной не случится, — пообещала Фрина и поспешила вниз, на встречу со своим кавалером, уже двадцать минут ожидавшим в гостиной.
Фрина вошла так, что этого стоило дожидаться. На ней было черное шелковое платье до колен, переливавшееся созвездиями серебряных блесток; наряд дополняли серебристые чулки и черные туфли. На голове красовалась серебряная шляпка, плоские поля которой покрывала вышивка бисером — знаки Зодиака. Длинные изящные нити бус, закрепленные на шляпке и доходившие почти до шеи, обрамляли таинственное лицо мисс Фишер.
— О, Фрина! — ахнул Тинтаджел Стоун, окидывая ее горящим взглядом. — Ты великолепна!
Она шагнула в его объятия.
— Любишь звезды? — кокетливо спросила она.
— Всегда к ним стремился, — ответил он, и его пальцы скользнули ниже, к Южному Кресту.
Фрина мягко оттолкнула его.
31
Хэнди, Уильям Кристофер (1873–1958) — американский композитор, автор многочисленных блюзов, корнетист и трубач.
32
Перевод В. Бабенко.