Страница 74 из 76
15
С лиро-эпикой дело обстояло несколько иначе; в «Елисее или Раздраженном Вакхе» В. И. Майкова, «Душеньке» И. Ф. Богдановича, «Модной жене» И. И. Дмитриева литературные типы, созданные европейской традицией, уверенно русифицировались; неподцензурные персонажи И. Баркова и «барковианы», вошедшей в рукописный сборник «Девичья Игрушка», были вполне самостоятельными — и весьма популярными. Однако основным «поставщиком» собственно русских героев оставался в эту эпоху отечественный театр — ни сюжетная проза, ни лиро-эпика конкурировать с «Недорослем» и «Бригадиром» Д. И. Фонвизина, «Ябедой» В. В. Капниста и «Розаной и Любимом» Н. П. Николева, героями трагедий А. П. Сумарокова и комедий И. А. Крылова не могли.
16
Подробнее см.: Проскурин О. А. (при участии Топтуновой А. И.). Измайлов Александр Ефимович // Русские писатели: 1800–1917. М., 1992. Т. 2. С. 405–406.
17
Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин»: Комментарий: Л 1980. С. 113.
18
Там же.
19
Зорин А. Л., Немзер А. С. Парадоксы чувствительности… С. 15.
20
Там же. С. 18.
21
См. подробнее там же. С. 33–54.
22
См.: Петрунина H. Н. Проза 1800—1810-х гг. // История русской литературы: В 4 т. Т. 2. Л., 1981.
23
Русский вестник. 1811. Ч. 14. С. 49.
24
Еще в Лицее Пушкин задумывал повествование в прозе «Фатам, Или Разум человеческий», роман «Цыган»; к 1819 г. относится прозаический набросок «Наденька», представляющий собою «начало повествования о петербурской прелестнице, которое ведется от лица всеведущего автора» (Петрунина H. Н. Проза Пушкина: Пути эволюции. Л., 1987. С. 21. Ср. также: Сидяков Л. С. Начальный этап формирования пушкинской прозы: 1815–1822 // Пушкинский сборник. Рига, 1968. С. 5—23). Какие-то прозаические замыслы, судя по воспоминаниям современников, возникали у Пушкина в Кишиневе: «Дук, молдавское предание XVII века», «Дафна и Дабижа, молдавское предание 1663 года», повесть «Влюбленный бес». (См.: Богач Г. Ф. Молдавские предания, записанные Пушкиным // Пушкин: Исследования и материалы: Труды третьей Всесоюзной Пушкинской конференции. М.; Л., 1953. С. 213–214; Осповат Л. С. «Влюбленный бес»: Замысел и его трансформация в творчестве Пушкина 1821–1831 гг. // Пушкин: Исследования и материалы. Л., 1986. T. XII. С. 175–199.)
25
Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 118–123.
26
Жирмунский В. М. Байрон и Пушкин. Пушкин и западные литературы. Л., 1978. С. 43–44.
27
Там же. С. 45–46.
28
Вообще, на сюжетно-смысловую и персонажную связь между двумя этими произведениями редко обращают внимание.
29
Подробнее см.: Долинин А. История, одетая в роман: Вальтер Скотт и его читатели. М., 1988; Алътшуллер М. Эпоха Вальтера Скотта в России: Исторический роман 1830-х годов. СПб., 1996. См. также многочисленные статьи Д. П. Якубовича, библиографические отсылки к которым содержатся в статьях Части 2 нашей книги.
30
Хотя косвенно связан с типом «естественного человека», романтического туземца байронической поэмы.
31
Далее по алфавиту должны следовать статьи, посвященные героям «Медного Всадника», однако поскольку «петербургская повесть» подробно разбирается в Части 3, здесь эти статьи опущены.
32
В последние годы жизни Пушкин в вопросах цензурования предпочитал Николая I его «псарю» С. Уварову. См. фактофафические выкладки в: Осповат А. Л., Гименчик Р. Д. «Печальну повесть сохранить…»: Об авторе и читателях «Медного всадника». М., 1985 (2-е изд. — М., 1987). (Здесь и далее в названии повести сохраняется написание слова «всадник», принятое авторами цитируемых работ: с прописной, как у нас, или со строчной буквы.)
33
См. текстологическую историю «Медного Всадника»: Чудакова М. О. Рукопись и книга. М., 1986. С. 148–151; а также: Измайлов Н. В. «Медный Всадник» А. С. Пушкина: История замысла и создания, публикации и изучения [Послесловие] // Пушкин А С. Медный Всадник. Л., 1978. С. 147–265.
34
Под пафосной доминантой здесь подразумевается закрепленная за каждым лирическим жанром эмоциональная концепция бытия: восторг оды, меланхолия элегии, умиротворение идиллии.
35
См. подробнее: Худошина Э. И. К вопросу о стиховом эпосе Пушкина как целостной системе // Болдинские чтения. Горький, 1983. С. 180–188.
36
Конечно, в ней были элементы и традиционной поэмы. Но, попав в новую систему, они заряжались ее энергией и начинали играть в ней подчиненную роль. Впрочем, стоило изъять «поэмный» отрывок из контекста повести, как он тут же приобретал другую смысловую и жанровую окраску. Пушкину, решившемуся в 1834 г. опубликовать Вступление под заглавием «Петербург», пришлось «отсечь» последнее пятистишие, переключавшее «Медный Всадник» из тональности поэмы в повествовательный регистр («Была печальная пора…»), а главное — дать новое видовое обозначение: «отрывок из поэмы».
37
Гоголь Н. В. Собр. худож. произведений: В 5 т. М., 1951. Т. 2. С. 264. Эта «пародия» — косвенное подтверждение знакомства Гоголя с текстом «Медного Всадника».
38
Лотман Ю. М. Or редакции // Семиотика города и городской культуры. Петербург // Труды / по знаковым системам. Тарту, 1984. Вып. 18. С. 3.
39
Во избежание недоразумений сразу оговоримся: ниже речь будет идти не о реальном, историческом Петре I, а о герое пушкинской повести, о литературном образе.
40
См.: Пумпянский Л. В. «Медный Всадник» и поэтическая традиция XVIII в. // Пушкин: Временник Пушкинской комиссии. Л., 1939. [Вып.] 4–5. С. 91—124.
41
Осповат А. Л., Тименчик Р. Д. «Печальну повесть сохранить…». С. 45.
42
Цит. по: Осповат А. Л., Тименчик Р. Д. «Печальну повесть сохранить…». С. 89.
43
Медриш Д. Я. Литература и фольклорная традиция. Саратов, 1980. С. 150–152. (Курсив мой. — А. А.).
44
Краснов Г. В. Поэма «Медный Всадник» и ее традиции в русской поэзии // Болдинские чтения. Горький, 1977. С. 98.