Страница 24 из 24
Захваченная крестьянами в Северной Таврии помещичья и хуторская земля, равно и часть крестьянской надельной, не признаваемая Советским правительством собственностью ее давних хозяев – состоятельных крестьян-земледельцев – и в значительной мере предоставленная так называемой деревенской бедноте, обрабатывалась далеко не полностью.
Так называемые совхозы – бывшие крупные имения, оставленные Советской властью за собой и долженствовавшие служить для насаждения коммунальных хозяйств, дали столь жалкие результаты, что с начала 1920 года Советская власть сама начала издавать спешно законы об уничтожении коммунальных хозяйств и создании, с ведома самих крестьян, из небольших участков этих имений, опытных станций.
Впоследствии, по проведении в Крыму земельного приказа, в распоряжение правительства Юга России было принято свыше пятнадцати крупных имений, бывших «совхозов». Имения эти были приведены Советской властью в полное разорение.
Живой и мертвый инвентарь сохранился в очень ограниченном количестве; постройки, частью сожжены, частью растасканы. (Например, в имении Фальц-Фейна «Аскания-Нова» из 400 лошадей осталась 1, из 120 верблюдов – 72, из 1000 волов – 60, из 300 коров – 3, из 200 свиней – 67, из 45 000 овец – 5000. Посевная площадь повсюду сократилась чрезвычайно, так в указанном имении из 4370 десятин экономической сельскохозяйственной земли было засеяно 415 десятин, в имении Кудрявцева из 980 десятин – 40 десятин, в имении Карабона из 2550 десятин – 180 десятин, в имении Желябина из 1945 десятин – 120 и т. д., т. е. в общем засеяно менее 8 процентов.)
В южных уездах Таврической губернии, которые около года полностью находились в пределах управления Вооруженных сил на Юге России, утвержденное генералом Деникиным положение о волостных земских учреждениях все еще введено в действие не было.
Старая губернская и уездная земская управы, полномочия которых, за невозможностью созыва земских собраний, потеряли свою силу, не отвечали современным условиям и не пользовались авторитетом среди широких слоев крестьянского населения. Землепользование и землевладение были везде непрочны. При этом повсеместно имелось большое количество совершенно неиспользованных земель.
Таким образом, революционная волна, разрушившая дворянское землевладение, уничтожила прежние основы, составлявшие дореволюционный фундамент земельной России.
Но, вместе с помещиками, эта волна смыла с их родной земли и мелких крестьянских собственников, хуторян, расшатала арендаторские хозяйства и вынесла на своем гребне те темные силы, которые, под названием деревенской бедноты, осели в деревнях, терроризируя все хозяйственное трудовое население и служа главным оплотом Советской власти.
Восстановить прежние условия жизни, помимо отвлеченных соображений, было, конечно, нельзя и практически: имения были расстроены, инвентарь уничтожен, условия найма рабочих другие; арендные ставки не могли быть нормированы; наконец, личное пребывание владельцев в пределах своих имений – небезопасно.
Нужно было прежде всего поднять, поставить на ноги трудовое, но крепкое на земле крестьянство, организовать, сплотить и привлечь его к охране порядка и государственности.
А главное, – необходимо было использовать возможность психологического воздействия на крестьянские массы, вырвать из рук наших врагов главное орудие пропаганды против белой армии и белого движения: всякое подозрение в том, будто бы цель нашей борьбы с красными – восстановление помещичьих прав на землю и месть за их нарушение.
И я остановился на мысли издать «Приказ о земле», положив в основу земельного порядка прежде всего требования жизни, указанные мною еще 8 апреля, а именно:
1. Использовать все земли, годные к обработке, в каких бы условиях они не находились, для владения ими возможно большего количества действительно трудящихся на земле хозяев.
2. Все наделяемые землей землепашцы должны получить ее в собственность за выкуп и в законном порядке.
3. Создать для осуществления реформы на местах органы земского самоуправления и привлечь к участию в них самих крестьян.
Но чтобы крестьянство знало, что несет ему освобождающая его от большевистского бесправия Русская армия, приказ о земле и земских учреждениях должен был быть не только разработан и объявлен немедленно, но и введен в силу на деле. Необходимо было наглядно показать отношение к земельному вопросу белого движения и твердые намерения национальной власти.
Позднее эти основные положения выразились в следующих кратких словах последующих моих приказов: «Народу земля и воля в устроении государства» (Приказ от 20 мая № 3226) и «Кому земля – тому и распоряжение земским делом, на том и ответ за это дело и за порядок его ведения» (Приказ от 15 июня № 94).
Имея теперь мои решительные требования и указания, сенатор Глинка исполнил быстро возложенную на него задачу. К середине мая проекты закона о земле и о новом волостном земстве были им изготовлены и мною были одобрены. Они позднее были рассмотрены под личным моим председательством в состоявшем при мне совете. 18 мая Г. В. Глинка ознакомил участвовавших с обоими проектами, после чего я предложил членам совета высказаться по существу.
Мнения и здесь разделились, большинство страшилось огромности поставленной задачи, опасалось того противодействия, которое она встретит при своем осуществлении. Лишь военные члены совета, наиболее близко стоявшие к армии, опираясь на мнение командиров частей на фронте, учитывали в полной мере психологическое значение, как для самой армии, так и для населения, немедленного разрешения этого вопроса.
За оба проекта высказались, кроме их составителя, лишь я, генерал Шатилов и и. д. начальника военного управления генерал Никольский. К постатейному обсуждению, которым я лично внимательно занялся ранее, не переходили и по закрытии заседания совета я утвердил оба проекта по существу.
Прибывший через два дня А. В. Кривошеин понял все психологическое значение принятого мною решения, проявив свойственную ему удивительную политическую чуткость и исключительную гибкость ума.
– Проект этот не совершенен, – говорил Александр Васильевич, – но раз он может облегчить армии ее успехи, привлечь к ней доверие крестьянства, раз сама армия ждет слова о земле, то времени терять нельзя, сама жизнь позднее внесет необходимые в дело поправки.
Он настоял только на придаче закону особой формы «Приказа о земле», а посреднические земельные комиссии посоветовал назвать земельными советами.
– Пусть слово о земле будет сказано в приказе вождя армии. Приказ, отданный в суровой обстановке военного лагеря, не может быть столь совершенен по форме, как нормально изданный закон.
25 мая 1920 г. были объявлены:
1) «Приказ о земле»;
2) «Правила о передаче распоряжением правительства казенных государственных, земельного банка и частновладельческих земель сельскохозяйственного пользования в собственность обрабатывающих землю хозяев» и
3) «Временное положение о земельных учреждениях».
Одновременно с изданием приказа о земле и приложенных к нему правил и временного положения было опубликовано «Правительственное сообщение по земельному вопросу», подробно разъясняющее условия и причины издания земельного закона, его содержание и значение.
«Приказ о земле» и приложенные к нему «Правила» и «Временное положение» были затем обнародованы указом Правительствующего сената, действовавшего в то время в составе департаментов, восстановленных на Дону, и перенесшего свое местопребывание в Ялту. Сенат счел необходимым высказать в своем указе нижеследующее:
«Приказ Правителя, облеченного всей полнотой власти, передает землю трудящимся хозяевам в вечную наследственную собственность, но не даром, а за выплату государству стоимости ее для расчетов с собственниками отчуждаемых земель.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте