Страница 2 из 14
– Дейзи дома?
– Наверху, переодевается.
– А как сегодня папа?
– Хорошо. Ездил в Сент-Эндрюс, в магазин. Вернулся с полным багажником, будет ремонтировать изгородь.
– И никакой потери памяти? – Пол пытается сделать безмятежное лицо.
– Ни о чем таком он не упоминал. – Веду рукой от его плеча вниз, к ладони, сплетаю наши пальцы. – Не будем пугаться раньше времени, хорошо?
– Хорошо, – скупо улыбается он. – Просто очень не хочется думать, что он может заблудиться, потеряться и никто не сумеет ему помочь. Ну ладно, – он открывает дверь, ведущую во внутренний дворик, – пойду-ка загляну к нему.
Он направляется к небольшому флигелю, примыкающему к нашему дому, а я продолжаю заниматься салатом.
– Еду готовишь? – спрашивает Элла, пристально глядя на меня поверх стакана с соком, который она поднесла к губам и теперь делает огромный глоток, так что щеки раздуваются.
– Да. Собственно, все уже готово. Советую не кусочничать, аппетит перебьешь. – Поливаю салат маслом и спрыскиваю лимонным соком. – Переодеваться не собираешься?
Она окидывает себя взглядом. На ней такая же форма, как и у Дейзи, но на Элле почему-то она выглядит гораздо элегантней. Синяя плиссированная юбка красиво облегает бедра, складки при ходьбе изящно расправляются, на мгновение приоткрывая коленки. В ее колготках дыр не бывает, а галстук всегда лежит точно по центру.
– А зачем? Мне и так хорошо.
Сует в рот кусок холодной ветчины, берет пакет с соком, собирается долить в стакан, но, подумав, подносит ко рту и преувеличенно огромными глотками поглощает содержимое.
Я не говорю ни слова. Все еще болит голова, нервы натянуты, как струны. «Это я, Орла». Нет-нет, что бы там ни было, спорить с дочерью я не собираюсь. Иду к плите, достаю из духовки теплые тарелки.
– …и тут я ему говорю: «Не беспокойтесь, молодой человек, меня и коричневый устроит»…
В дом входят Эд с Полом.
– Грейс, что у нас сегодня к чаю? – кричит Эд, потирая ладони. – Эх, люблю это время – лучшее время дня, я считаю.
Я улыбаюсь. Обожаю своего свекра. Редко найдешь такого джентльмена до кончиков ногтей.
– Что-то у вас нынче усталые глаза, дорогая, – говорит он, беря меня за руки. – Помощь нужна?
– Перемешайте салат, – говорю я, слегка приобнимая его жилистое тело. – С остальным справлюсь сама.
Наконец садимся за стол. Пол с Эдом по разные концы стола, мы с девочками друг против друга. При виде еды желудок болезненно сжимается. Я стискиваю зубы, жду, пока не пройдет приступ тошноты. Накладываю себе совсем немного. Остальным – как обычно. Все благодарят, кроме Эллы. Она нырнула под стол и устраивает у себя на коленях голову Мерфи. Пол смотрит на пса и приказывает ему убираться на свою подстилку. Мерфи – ноль внимания.
– Папа, он мне совсем не мешает, – говорит Элла. – Он мне ноги греет.
Пол улыбается:
– Прямо как Бесси, папа, помнишь?
– Да-а, классная была собачка, – откликается Эд.
Кладу в рот немного спагетти и машинально жую, занятая тем, что творится в голове. А там черт знает что, воспоминания проклевываются одно за другим, как цыплята в инкубаторе: вот Орла делает стойку на руках, вся освещенная солнцем, я держу ее за ноги, волосы ее падают мне на босые ступни; вот мы бежим с ней, обнявшись, на соревнованиях по бегу на трех ногах, моя правая нога связана с ее левой, мы хихикаем и толкаем друг друга, потом, задыхаясь, падаем; вот лето, мы взбираемся по песчаному склону и переваливаем через высокие дюны, носы и уши забиты песком и жутко чешутся; вот мы на занятиях по кулинарии, на ее щеках мука, она в шутку замахивается на меня скалкой; вот примеряем обувь, кофточки, брюки, юбки, собираясь растранжирить все свои карманные деньги. И вот в последний раз, когда мы с ней были только вдвоем. Горит щека при воспоминании о жесткой пощечине, которую она мне отвесила.
– Мам, добавка есть? – Дейзи протягивает мне пустую тарелку.
– Конечно. – Накладываю, передаю обратно. – Кому-нибудь еще?
Эд похлопывает меня по руке:
– Как всегда, Грейс, очень вкусно, просто объедение. Но надо оставить место и для сладкого, если позволишь.
Кладу добавку Полу, гляжу на Эллу, потом на ее тарелку. Такое впечатление, что еды там стало больше, чем вначале. Элла ковыряет в ней вилкой, устраивает какие-то узоры, оливки располагая отдельно, помидоры отдельно, сыр моцарелла с одной стороны тарелки, базилик – с другой. Когда из соуса болоньезе она начинает доставать кусочки красного перца, я отворачиваюсь.
– Погодите, девочки, вот вырастете, вылетите из гнезда, тогда поймете, что такое мамина еда. Пожалеете, что мало кушали, – говорит Эд.
– Почему, я и сейчас понимаю, – говорит Дейзи, бросая косой взгляд на сестру.
Элла, похоже, не слышит и, отодвинув тарелку, оглядывает нас всех по очереди.
– Угадайте, кто получил главную роль?
– Какую роль и в какой пьесе, позвольте узнать?
– В «Ромео и Джульетте», дедушка.
– А-а…
Словно облако надвинулось на солнце, глаза Эда вдруг тускнеют. Уставившись на вилку, он вертит ее в руке и так и этак, разглядывает со всех сторон, потом аккуратно кладет рядом с тарелкой.
– Что-то я не совсем понимаю, зачем мне эта штуковина, – объявляет он, а потом, оглянувшись, спрашивает: – А где же Эйлин?
– Эйлин сейчас здесь нет, дедушка, а мы все сидим ужинаем, – говорит Дейзи.
– А-а, ну да, конечно, конечно… Сидим ужинаем…
На лице его беспокойство, так и чувствую, что в груди его, как снежный ком, нарастает страх. Кладу ладонь на его руку.
– Ну так где же все-таки Эйлин?
Как объяснить ему, что жена его уже пять лет как умерла? Когда-то мы все вместе пытались вернуть его в реальное время, в настоящее, но это лишь вновь пробуждало в нем скорбь, острую как бритва.
– Мама сейчас занята, папа, – говорит Пол. – И сегодня ты ужинаешь с нами.
– Да-да, понимаю. – Он кивает, словно разговаривает сам с собой, пытаясь осмыслить ситуацию, обдумывая слова сына, а потом смотрит на меня: – Элисон, а десерт будет?
– Сейчас подам, – отвечаю я.
В такие моменты он часто путает меня с дочерью, и я его, конечно, не поправляю.
– Вообще-то, – небрежно говорит Элла, поворачиваясь к отцу, – роль дали мне.
А потом так широко, так взволнованно и радостно улыбается, что кажется, за столом становится светлее.
– Поздравляю! – говорим мы с Полом одновременно.
– Фантастика! А кто играет Ромео? – спрашиваю я.
– Роб. – Она пожимает плечами. – Честно говоря, я бы выбрала кого-нибудь другого, но мистер Симмонд, похоже, считает, что лучше его не найти.
– А сколько девочек прослушивали на роль Джульетты?
– Кажется, двадцать, что-то около того.
– И ты оказалась лучше всех. Молодец!
Пол тянется к ней и хлопает по плечу.
– Это потому, что она флиртовать хорошо умеет, – вставляет Дейзи вполголоса.
– Можешь говорить громко, я все равно слышала, – говорит Элла.
– Но это же так, разве нет?
– К твоему сведению, тут главное – умение играть, вот, это лишь на первый взгляд кажется… Что такого, что я парням нравлюсь? Может, если б ты не одевалась как чучело…
– А ты бы не гонялась за модой и не тянула из меня деньги в долг.
– А еще сестра называется… другая бы радовалась за меня, – огрызается Элла.
Глаза полны злых слез, она отшвыривает ногой стул и выбегает из комнаты, громко хлопнув дверью.
Дейзи смотрит ей вслед:
– Ишь какие представления устраивает, неудивительно, что ей дают роли.
– Дейзи! – со вздохом говорит Пол. – Ей-богу, это уже слишком.
Дейзи краснеет. Я передаю ей десерт.
– Зелен виноград, – продолжает Пол, ковыряя ложечкой в тарелке с фруктовым крамблом. – Тебя недостоин.
Дейзи застывает, не донеся ложечки до рта:
– Думаешь, я ей завидую? С какой стати? Между прочим, мы близняшки, мы абсолютно одинаковые. Я точно так же способна…
– И поэтому не стоит вот так заводить друг друга. В этом нет никакого смысла. Понимаю ты, небось тоже хотела бы получить роль…