Страница 4 из 47
Но Ламбоно не спал. Он пристально разглядывал пришельцев.
Лицо его, сплошь покрытое разноцветными полосами, внезапно озарилось радостной улыбкой.
Приплюснутый нос, пухлые губы, голубоватые белки глаз — все светилось неподдельным весельем.
Мечтал ли каннибал о кусочке белого мяса?.. Кто знает! Во всяком случае, его явно занимала некая мысль, им владело желание, которое он не решался удовлетворить.
Колдун аккуратно положил рядом со спящими их карабины, предварительно изучив оружие с видом знатока и даже сделав несколько жестов, выдававших в нем охотника. Затем подошел ближе. Казалось, он досадовал на то, что гости так крепко спят. Ему не терпелось разбудить их.
Из кармана Тотора выпали часы. Колдун взял их тонкими пальцами и взглянул на циферблат, внимательно изучил золотую крышку.
В самом деле, можно было подумать, что эти предметы ему знакомы. Он напоминал сейчас ювелира-оценщика из Мон-де-пьете[14]. Минуту спустя часы лежали на прежнем месте. А колдун снова в нетерпении принялся ходить взад и вперед по хижине.
Наконец он понял, что не в состоянии более противиться искушению: решительно подошел к куче хвороста, сваленного в углу, выбрал два коротеньких и толстых, словно пальцы, прутика и поджег от пламени освещавшего хижину факела.
Дерево потрескивало, вокруг разлетались легкие искры, пополз едкий дым.
Колдун подошел к друзьям и поднес горящий прутик прямо к их ноздрям.
Эффект не замедлил сказаться.
Оба громко чихнули.
Колдун повторил несложную операцию. Эффект оказался еще сильнее. И пока друзья приходили в себя, африканец-чародей говорил им притворно-кукольным голоском:
— К вашим услугам, друзья-приятели!
ГЛАВА 3
Негр с Монмартра. — Ламбоно, он же Окорок, он же Хорош-Гусь. — История колдуна. — Процессия людоедов. — Тревога! — Торговцы живым товаром.
— Дьявольщина! Да ведь он лепечет по-французски! — вскричал Тотор. От удивления молодой человек не мог подняться и отчаянно тер глаза.
— Черт возьми! — ворчал Меринос. — Как хочется пить!
Колдун протянул ему бутылочную тыкву, в которой что-то призывно булькало. Меринос схватил ее обеими руками и долго и жадно пил.
— Глотни-ка, старина! — повернулся он наконец к Тотору и передал ему изрядно полегчавший сосуд.
Источавшие благовония прутики таяли, словно церковные свечки. По всей хижине растекался острый, но приятный запах. Похмелье проходило, мысли прояснялись.
— Что, головы трещат? — спросил колдун. — Это пройдет.
Сомнений больше не было. Они слышали парижский говорок во всем его великолепии.
Тотор без конца тряс головой, отгоняя дурман.
— Неужто я рехнулся? Крыша у меня поехала, что ли? — закричал он. — Дружище, ты говоришь по-французски?
— Малость есть. Если хотите, можем побалакать.
— Если хотим?! И ты еще сомневаешься? Ты негр или нет?
— Черный как смоль. Ламбоно — мое африканское имя. Но в кабаках Монмартра, среди тамошних забулдыг, я проходил под кличкой Хорош-Гусь.
Произношение его, правду сказать, было далеко от совершенства. Но в четырех градусах от экватора эта ломаная речь казалась едва ли не эталоном академизма.
Тотор подошел к негру и пожал ему руку.
— Как бы тебя ни звали, Ламбоно, Жамбоно[15] или Хорош-Гусь, ты мне нравишься. Объясни нам, что к чему. Прежде всего, как называется эта страна?
— Это не страна, а владения племени томба. У них есть король, королева и наследник. В общем, все как у людей.
— А ты что здесь потерял?
— Я родом из этих мест. А ты?
— Чистокровный парижанин. Сын парижанина.
— Сюда-то каким ветром тебя занесло?
— Путешествую по разным странам.
— А тот, второй, с квадратной челюстью?
— Мой спутник и друг.
— Кореш, как говорят на Холме.
— Ты жил на Монмартре?
— Недолго. Работал в самых шикарных кабаках: в «Черном Коте», у Брюана… Выдали мне красивую форму: красную ливрею и полковничье кепи. Словом, повеселился на славу.
— Погоди, погоди! — прервал его Тотор. — Ушам не верю. Монмартр, «Черный Кот» — все это отсюда далековато. О чем, о чем, а о Париже никак не ожидал услышать в этой глуши.
— Конечно! Но если у кого крепкие ноги и голова на плечах…
— Послушай! Что ты все туману напускаешь? К чему эти загадки? Расскажи свою историю, если, конечно, хочешь.
— Я не прочь, только надо горло промочить.
Древние галлы[16] с гордостью уверяли, будто их ничем не удивишь. Разве что, если небо упадет на землю.
Но забраться в неведомую страну, где, может быть, не ступала нога белого человека, и оказаться лицом к лицу с добрым малым, говорящим на языке парижских предместий! Согласитесь, такое случается не часто.
— Ну как, милый мой Меринос, — вполголоса проговорил Тотор. — Согласись: это забавнее, чем кривляться в нью-йоркском небоскребе в сорок этажей?
— Голову даю на отсечение — это только начало, — отвечал американец.
— Не жалеешь, что поехал со мной?
— Я счастлив.
— Невзирая на трудности?
Пока они разговаривали, Ламбоно отошел в сторону, порылся в ворохе всякой всячины и извлек оттуда некий предмет, который спрятал до поры до времени в складках одежды.
Потом колдун вернулся к гостям и с довольным видом, приплясывая от нетерпения, спросил:
— Знаете, что это такое?
— Череп? — предположил Тотор.
— Не говори глупости… Это крошка-милашка.
— Крошка-милашка?..
— Да! — отвечал колдун, жестом победителя вознося над головой бутылку шампанского. — Урожай с королевских виноградников!
— Где ты ее стянул, Хорош-Гусь?
— Обижаешь! Ничего я не стянул, а получил в благодарность за службу в таверне «Пигаль».
Колдун перекусил металлическую проволоку своими острыми зубами, и пробка выстрелила в потолок, а затем разлил содержимое по «бокалам» из тыквы и поднес друзьям. Остаток вылил себе и, легко вспорхнув в воздух, сделал антраша. Опустившись на землю, негр церемонно поклонился:
— Ваше здоровье, принцы мои!
Чокнулись. Шампанское было великолепно.
— Extra-dry![17] — сказал Меринос, цокая языком.
— Здо?рово! — припечатал Тотор. — Это вам не сивуха. А теперь, Хорош-Гусь, рассказывай!
— Верно! Называй меня Хорош-Гусь. Это навевает приятные воспоминания. Итак: десять лет тому назад я сбежал из дому…
— Продолжай, продолжай, о Хорош-Гусь моего сердца!
— Деревня наша находилась немного восточнее. С тех пор несчастных томба порядком потеснили, и они обосновались здесь, в лесных чащобах. Известно: чем глуше, тем спокойнее. Отец меня здорово бил, и я сбежал. Шел, шел день и ночь, день и ночь. У меня, само собой, чутье, как у собаки. Деревни я обходил — очень боялся, что домой вернут или съедят.
— Ха-ха! — воскликнул Тотор, но тут же нахмурился. — Похоже, в здешних местах сожрать человека — все равно что плюнуть.
Колдун сделал вид, что не расслышал, и с жаром продолжал:
— Я все время шел вперед и говорил себе, что куда-нибудь ведь наверняка дойду.
— Резонно!
— Оно конечно, только в одно прекрасное утро нарвался-таки на французский пост. Это я теперь знаю, что французский, а тогда мне все равно было, французы это или ирокезы[18]. А так как белых я увидел впервые в жизни, то страшно перепугался. Отвели меня к какому-то большому человеку. Потом уж стало понятно, что к офицеру. Я не нашел ничего лучшего, как броситься в ноги к доброму господину из другого, совсем чужого мира и умолять его не убивать меня и не есть.
— Решительно, у тебя идефикс[19], — заключил Тотор. — Человеческое мясо и в самом деле так вкусно?
14
Мон-де-пьете — общественное учреждение, где нуждающиеся могли получить заем в обмен на денежный или имущественный залог.
15
Жамбоно (фр. jambo
16
Галлы — собирательное римское название кельтских племен, населявших в античное время Европу севернее и северо-западнее Альп; современные французы считают себя потомками галлов.
17
Очень сухое (англ.); по французской классификации шампанских вин такой напиток называется «брют».
18
Ирокезы — группа индейских племен Северной Америки, известная в истории созданием союза (конфедерации) родственных племен, а также ожесточенным сопротивлением белым колонизаторам.
19
Навязчивая идея (фр.).