Страница 18 из 77
— Вижу, ты не терял времени даром.
— О, хозяин, мой пил… много пил.
— Вижу, черт возьми. За четверых, должно быть, нализался.
— Мой пил, хотел напоить других, других поил, хотел расспросить новости.
— Действительно, здесь никто против такого соблазна не устоит. Что же ты узнал? Про капитана есть что-нибудь?
— Хозяин… угости сперва своего доброго слугу ромом… и беглых негров тоже угости.
— Милый мой, да ведь ты языком не в состоянии будешь ворочать… Впрочем, раз тебе так хочется…
— О, мой пил сорговое пиво… и просяное пиво… а ром все покроет.
— На, глотай! Только, черт возьми, не знаю, куда ты после этого будешь годиться.
— Им тоже дай пить, — назойливо повторял лаптот.
— И они пусть пьют, — согласился Фрике с обреченностью человека, знающего негров и готового ждать.
Африканские негры ужасно любят выпить. Осушив по большому стакану рома, вновь прибывшие не только не стали пьянее, но, напротив, оживились. У сенегальца перестал заплетаться язык, речь стала более связной и понятной.
— Вести о капитане… Капитан проплыл мимо, когда мы стреляли крокодилов. Капитан теперь генералом у Сунгойя… военным министром!.. А Сунгойя верховный вождь…
— Ну, теперь я ничему не удивляюсь. Барбантон ударился в приключения. Пустился во все тяжкие. Не прошло и тридцати часов, как он угодил в генералы и министры. Недурно для начала. Наше австралийское божество в прекрасной форме. Для него нет ничего невозможного.
Фрике продолжил расспросы. Выяснилось, что появление Сунгойи вызвало революцию. Узнав от гонцов об его прибытии, приверженцы сенегальца ударили в большой барабан и все как один бросились ему навстречу. Белого человека, которого он привез с собой, приняли с почетом: наружность, осанка, обличавшие в нем великого воина, произвели впечатление. Их немедленно усадили в большую пирогу с ежечасной сменой гребцов и помчали в Сунгойю.
Немудрено, что шлюпка отстала: ей пришлось лавировать между скал, потом эти посиделки на илистой отмели…
— Ну а те, другие негры, кто такие? Почему они нас не пропускают?
— Они нехорошие… Они из противной партии… Они заперли реку… Не хотят, чтобы мы плыли.
— Вот как!.. Нас не хотят пропустить! Мой жандарм сделался главнокомандующим у будущего правителя. Не помочь ли мне ему нападением на арьергард неприятельской армии? Впрочем, какое я имею право вмешиваться в дела этих чучел? Все они хороши, одни других стоят… Нет, мы предпочитаем мирные средства. Не пойдем напролом, постараемся обойти препятствие… Скажи, далеко ли отсюда до Сунгойи по суше?
Сенегалец поговорил с приятелями, те подняли вверх пять пальцев правой руки и три — левой.
— Это значит восемь дней пути. А если идти на шлюпке?
Ответ был дан неопределенный. Через два дня на «огненной лодке» нельзя будет идти из-за камней и мелководья. Придется плыть в пироге. А это, по меньшей мере, пять дней.
— Понимаю. Раз уж все равно придется покинуть шлюпку и пересесть на ваши душегубки, так не лучше ли теперь же пойти по берегу и безо всякого шума прибыть в Сунгойю?
На следующее утро Фрике приступил к осуществлению этого плана. Спросил прибывших с лаптотом негров, хотят ли они поступить к нему на службу и отправиться с ним в путь. Те с готовностью согласились — им было лестно пойти в поход с белым господином. Когда же молодой человек пообещал каждому по ружью и ром в придачу, пришли в неописуемый восторг и сплясали какой-то сумасшедший танец, после чего объявили, что белый господин им отец, и они пойдут за ним хоть на край света.
Покончив с этим, Фрике решил отослать шлюпку с обоими матросами во Фритаун, чтобы не оставлять их в этой нездоровой местности на растерзание лихорадке и комарам. К тому же на них могли напасть жившие по берегам туземцы. Он выделил им одного негра из экипажа шлюпки, двух других и сенегальца взял с собой. Таким образом, его сопровождал отряд из шестерых здоровых молодцов. Трое из них досконально знали местность, а вшестером могли спокойно нести багаж, провизию и амуницию.
Командир снабдил свою экспедицию всем необходимым, не позабыв ни одного нужного инструмента, ни одной мало-мальски полезной вещицы. Складную лодку, разумеется, также взяли с собой. Сенегальцы и два негра из экипажа вооружились «винчестерами», Фрике взял «Экспресс», американский револьвер и тесак. Свои крупнокалиберные ружья поручил нести неграм. Кроме того, парижанин положил в карман компас и огниво с фитилем, хотя сам не курил.
Месье Андре он написал записку, в которой рассказал обо всем случившемся, вложил ее в непромокаемый конверт и вручил кочегару. Потом велел отвезти отряд на правый берег, на прощание крепко пожал матросам руки.
Спустя пять минут он скрылся в лесу, а шлюпка двинулась во Фритаун.
Идти пешком по тропическому лесу — нешуточное дело для европейцев. Тут требуется особенная энергия и железный характер.
Мучений на долю путешественника выпадает немало. Во-первых, температура. Вообразите колоссальную оранжерею, насыщенную водяными парами, с тяжелой, знойной, сырой атмосферой, которая никогда не освежается ветерком — ни днем ни ночью. Европеец в таких условиях непрестанно обливается потом, что приводит к истощению. У некоторых даже развивается острое малокровие. Для поддержания сил необходима питательная, укрепляющая пища, хорошее вино, между тем приходится есть что попало: кое-как изжаренную дичь без соли, подпорченные консервы, запивая мутной, нечистой, вонючей водой.
Дыхание не насыщает кровь кислородом, потому что в таком лесу нет чистого воздуха, он наполнен сыростью и миазмами от продуктов разложения органических веществ.
Можно позволить себе частые привалы — торопиться-то некуда. Но они не приносят отдохновения — со всех сторон несчастного атакуют комары и мошки, колют, жалят, кусают, и нет никакой возможности от них избавиться. Это вконец изматывает утомленного путника.
Что до диких зверей, по правде говоря, они не представляют большой опасности, поскольку сами стараются избегать человека. Исключение составляют разве что буйвол и носорог. Прочих обитателей надо специально отыскивать, преследовать. Охотники, мечтающие о крупногабаритных трофеях, нередко бывают разочарованы тем, что добыча Упорно от них убегает и прячется.
Не так уж опасны и змеи, что бы о них ни говорили. Змея нападает на человека только тогда, когда он застигнет ее сонной или наступит на нее, а это случается редко: она уползает прочь при малейшем шуме. Конечно, гигантские экземпляры в счет не идут, но это явление исключительное.
Фрике шел по лесу уже два дня, проклиная жару и климат, посылая ко всем чертям негров, посоветовавших ему покинуть шлюпку, в которой так удобно жилось. Доставалось — что греха таить — и старому другу Барбантону.
— И ведь этим, пожалуй, не ограничится! — яростно восклицал парижанин. — Намучившись дорогой, нам по прибытии на место придется, чего доброго, вмешаться в междоусобье, воевать, сражаться, делать революцию, посещать митинги, слушать идиотские речи, читать прокламации и даже, может быть, участвовать в составлении конституции! Ах, жандарм, жандарм! Что вы наделали, сударь мой! За что вы нас так подвели!.. И найдем ли мы вас целым и невредимым? Смотрите, не сломайте себе зубы о пирог земных почестей… Кстати, лес кончается. Не так душно, но зато еще жарче. Мы на берегу реки, среди гигантских камышей. Это мне не нравится. Эй, лаптот!
— Что, хозяин?
— Спроси у своих приятелей, почему они держатся так близко от берега. Мы ввалимся в трясину.
— Они говорят, что так лучше.
— Пусть возьмут правее.
— Они говорят, что там много буйволов и носорогов, нас растерзают в клочья.
— Скажи им, что они мне надоели. Когда я приказываю, они должны исполнять. Если им не нравится, могут уходить, но только тогда не получат ни рому, ни ружей… Буйволы!.. Носороги!.. Да это как раз то, что мне нужно. Свежего мяса поедим. Носорога я не пробовал, но мясо буйвола очень вкусное — язык, например, или вырезка… Пойдем искать буйвола. Лаптот, где моя винтовка?