Комната ужасов. Дилогия

Клэр пообещала Раперту фантастические рейтинги. Этим утром она была у парикмахера. Стиль ее не изменился. У Клэр не было ни малейшего желания проверять, узнают ли ее зрители. Они не должны сомневаться в том, что это настоящая Клэр Сэксони. Волосы только привели в порядок. Потом ванна, долгая, роскошная. Особое внимание макияжу. Клэр должна быть совершенной.

Женщина надела брючный костюм из белого шелка. Тот, в котором блузка с глубоким вырезом. Лифчика Клэр надевать не стала. Четко видные острия сосков и маленькая расщелишса помогут удержать у экранов мужскую половину. Клэр нужно, чтобы на нее смотрели внимательно. Белое будет красиво контрастировать. Операторы не любят белое: большая вероятность бликов. Этой ночью никаких споров не будет.

Она лишний раз проверила: тщательно промытая, наточенная, продезинфицированная бритва лежала в портмоне. Клэр готова идти на работу.

Глава 24

Холли позвонила Бэрру.

– Бэрр? Кофе, а? Минут через десять?

– Пятнадцать. Хорошо, Холли? Я хочу закончить главу.

– Через пятнадцать минут сварю замечательный кофе.

За дверью валялась смятая сигаретная пачка. Часть ламп, освещающих коридор, перегорела. На поручне в кабине лифта лежал слой пыли. Бэрр стряхнул ее с пальцев. Она казалась жирной. Пока мужчина шел по коридору к Холли, за чьей–то закрытой дверью звонил телефон. Потом перестал. Бэрр понял, что звонивший сдался: никто не снял трубку.

К кофе у Холли были половинки рогаликов со сливочным сыром и луком.

– Чем дальше, тем чудней, Холли, – заметил Бэрр, – Все, кроме нас с тобой, Бэрр.

– Я–то в порядке, а ты…

– Что–что?

– Так, потуги на остроту. Неужели только мы? – Мы, может, последние жильцы. Я обзванивала. Сначала я звонила тем, чьи телефоны у меня есть, потом узнала еще несколько у администрации – тех, чьи имена вспомнила.

– И что?

– Никого нет дома. Или есть, но не отвечают.

Бэрр глянул на часы.

– Сейчас все на работе.

– А жены? Те, которые не работают. Все пошли по магазинам?

– А ты, Холли? Почему ты не в своем офисе?

– В офисе? Знаешь, я туда позвонила, сказать, что буду позже, но и там никто не подходит.

– Непонятно. Может, это твой телефон? Хочешь, позвоню на телефонную станцию? Со своего.

– Можно попробовать.

– Не слышно энтузиазма в голосе.

– Да уж. Что–то мало на это надежды.

– Да, так почему ты не на работе? Зачем ты звонишь, чтобы сообщить об опоздании?

– Тупость. Бабская неврастения Называй, как хочешь.

– Можешь выражаться чуть ясней?

– Ты только что спускался, Бэрр. Коридоры, лифт… Тебе не показалось, что что–то не так?

– Ну, некоторое запустение, пожалуй. – Бэрр потянул нижнюю губу. – Как будто заброшенное место. Может, из–за забастовки уборщиков?

– И администрация ничего не предпринимает? Я и Тричеру звонила. Он тоже не подходит. А еще что–нибудь ты заметил… почувствовал? Что–нибудь еще, Бэрр?

– Ну, чувство пустоты. Незаполненности. Одиночества. – Он улыбнулся Холли через стол. – Нет, не одиночества. Есть мы. Двое, по крайней мере, остались.

– Может, только мы двое и остались. – Холли поежилась. – Потому–то я, Бэрр, и не в офисе. Крайняя степень тупости. Мне даже стыдно тебе признаться.

– Продолжай. – Бэрр тронул ее за руку.

– Факт тот, что я боюсь идти вниз одна. Боюсь этих коридоров и лифтов, а особенно – подземной стоянки. Ну скажи, что я дурочка. Будь мужчиной, продемонстрируй свое превосходство.

– Увы. С превосходством не густо. Тем более над моей умненькой и прекрасной Холли. Что я могу – так это спуститься с тобой вниз.

Женщина встала со стула и, обойдя стол, подошла к мужчине и прижала к своей груди его голову. Бэрр подумал, что это удручающе приятно.

– Спасибо, Бэрр. Я надеюсь. Если б ты не предложил. Я уж собиралась взять с собой отцовский дробовик. Ну и глупый бы у меня был вид, а? Я и не стреляла ни разу в жизни. Я храню его из сентиментальности. Можешь представить, как я крадусь по зданию с берданкой двенадцатого калибра в одной руке и дипломатом в другой!

– Ни разу не видел тебя с дипломатом.

– Ну, это фигурально.

– Ладно. В этом нет нужды. У тебя есть я, детка.

– Это, конечно, лучше, чем старый дурацкий дробовик, ясное дело.

– Спасибо за доверие к старику.

– Хватит напрашиваться на комплименты. Приканчивай кофе, и пошли.

– А ты разве не будешь переодеваться? – Бэрр по смотрел на джинсы и джинсовую рубашку.

– В офисе переоденусь. Я знаю. Обычно я не выхожу из квартиры, не надев чего–то. «женского». Имидж, ты это имел в виду? Сейчас это было бы несколько глуповато. Если кого–нибудь встретим, то и я «открою свое лицо»! Встретим кого–то – и слава Богу. ТОГДА я буду чувствовать себя идиоткой до конца жизни. ТОГДА и ты, скорее всего, посмеешься надо мной.

– Обещаю быть милосердным. – Бэрр проглотил остаток кофе. – Ладно. Пошли.

Всю дорогу вниз Холли сжимала руку мужчины. Когда кабина остановилась, Бэрр ступил наружу первый и тут же – обратно.

– Оп–па! Не тот этаж.

Двери закрылись, и лифт начал подниматься. Оба с нетерпением ждали, когда же погаснет лампочка «Подземные сооружения». Бэрр нажал на «Стоп» и снова попробовал «ПС». Двери открылись, показав уходящие влево и вправо невыразительные коридоры.

– Это какой этаж? – спросила Холли.

– Никогда раньше не видел. Наверное, какие–то служебные помещения.

Холли поежилась, потянула его руку и обвила ее вокруг себя. Бэрр нажал кнопку наугад.

– Вернемся и попробуем еще раз. – Мужчина оттянул ворот водолазки.

– Что с тобой, Бэрр?

– Клаустрофобия. Чуть–чуть. Лифт.

– Прости, Бэрр.

– Ты не виновата.

Дверь открылась, и оба вышли. На лбу и на верхней губе Бэрра выступил пот.

Это был жилой этаж. Седьмой, судя по номерам квартир. Двери лифта закрылись.

– У меня идея, Бэрр. Почему бы нам не спуститься по лестнице? Когда некуда будет идти, это и будет подземная стоянка.

– Давай. Мы доберемся до твоей машины, и я поеду с тобой, Холли. Что–то не хочется больше здесь жить.

– Завтра мы оба будем хохотать над собой, Бэрр. – Холли через силу улыбнулась. – Вот увидишь.

– Да. Конечно.

У двери «семьсот семь» висела прядка паутины, которая качнулась от движения воздуха, когда они проходили мимо.

– Аварийные лестницы разве не около лифта? – спросил Бэрр. – На моем этаже – рядом.

– И на моем. Мы их, наверное, проскочили. Пошли дальше, и мы снова к ним выйдем.

Их шаги подымали взрывчики пыли.

– Стоп! – скомандовала Холли. – Тихо! – Они застыла – Я что–то слышу. Прямо впереди, за углом.

Бэрр передвигался широкими шагами. Холли почти бежала за ним, пока они не увидели человека в уродливом черном шлеме. Он что–то рисовал на стене. Завидев людей, незнакомец бросил кисть рядом с подтекающей банкой краски и поковылял от них по коридору.

– СТОЙ! – Бэрр гаркнул, как на параде в Военноморской академии. Мужчина остановился и обернулся. Шея его гнулась под весом огромного шлема. Вокруг красных воспаленных глаз темнели синяки. И плечи, и ключицы, и острые локти выпирали из заляпанной краской с потеками пота белой рубашки. Он ждал с поднятыми вверх дрожащими руками.

– Это же Хэрри, а? – сказала Холли мягко. – Хэрри Сэйлия?

Мужчина кивнул. Шлем сместился. Руки дернулись, чтобы его поправить.

– Что случилось, Хэрри? – спросила Холли. – Что ты делаешь? Что тут происходит?

Хэрри тряс головой как немой.

– Посмотри–ка сюда, Холли, – показал Бэрр.

На шикарных шелковистых обоях были намалеваны косматые красные буквы.

«ОСТОРОЖНО. ОНО. НИКАКИХ ДОМАШНИХ ЖИВОТНЫХ. НИКАКИХ РАСТЕНИЙ».

Краска еще не высохла. Бэрр заставил свой голос смягчиться:

– Что это, Хэрри? Что ты пытаешься нам рассказать?

Хэрри Сэйлия открыл рот. Корочки на запекшихся губах треснули. Видно было, как двигается язык. Они подождали.