Пришедшие издалека

— Идите, друзья! Добрый путь!..

Трое скрываются на севере за снежными сугробами. Пятеро лыжников в лямках тянут единственные сани. Самое тяжелое уже осилили. Впереди — счастье заслуженной победы!

До полюса 250 километров — десять-двенадцать дней, если не помешает ветер, трудно переносимый в 30-градусный мороз. А сколько времени, сил, жизненной энергии отняла пурга, и все выстояли, ни один не сдал! Роберт Скотт гордится своими друзьями, каждый из них неоценим. Не преувеличил он, назвав маленького Боуэрса чудом природы: никогда не изменяет ему хорошее настроение. Пташка прекрасно справляется с интендантскими делами, не допустил ни единой ошибки в распределении припасов. Он обстоятельно ведет метеорологический журнал, занимается астрономическими определениями, фотографирует, не тяготится никакой работой. Его нелегко заманить в палатку. Когда другие давно уже отдыхают, Пташка, лежа в спальном мешке, анализирует свои наблюдения. А смекалистый Эдгар Эванс! Сани и приспособления к ним, упряжь, улучшенная обувь — все это дело его рук. Как быстро и ловко ставит он палатку, укладывает вещи! Многим обязаны ему товарищи. Титус неутомим, он всегда готов взяться за любое полезное дело и переносит лишения не хуже других. Уилсон в работе крепок, как сталь, до конца каждого перехода он не слабеет. Заботливый друг и искусный повар, Билл вечно придумывает, чем еще можно скрасить жизнь товарищей. Уилсон бережет их здоровье, облегчает и исцеляет недомогания, обычные в дальнем походе. Вот и сейчас он вошел в палатку с обеспокоенным лицом и ведет Эдгара Эванса, чем-то смущенного…

— Что приключилось? — спросил Скотт.

Уилсон достал свою аптечку и покосился.

— Взгляните, как Эванс порезал себе руку! Это было еще накануне нового года, когда он вместе с Томми Крином мастерил сани. Больше недели этот упрямец молчал, я случайно заметил его раны. Не знаю, сколько еще он мог бы вытерпеть…

— Так нельзя, Эванс! Ведь мы не в Англии, не на корабле или зимовке, в нашем походе с этим шутить опасно,- строго сказал Скотт.

— Поранил малость, думал, само по себе заживет…

— Жестокие раны для него малость,- проворчал доктор, подготовивший все для перевязки.- Ну, давайте вашу лапку…

Тянулись дни, однообразные, как эта белая равнина. Злая судьба преследует их, наносит удар за ударом. Придет ли конец неудачам?.. На привалах Скотт достает дневник.

«10 января. Весь путь покрыт снегом, сыпучим, как песок… Чтобы дойти туда и обратно, потребуется отчаянное напряжение сил… '

11 января. Выдержим ли мы еще семь дней?.. Никто из нас не испытывал такой каторги…

12 января. Ночуем всего в 63 географических милях от полюса… Если бы только нам дорогу получше!..

13 января. Всего 51 миля… Если и не дойдем, то будем чертовски близко…

14 января. Осталось меньше 40 миль… О! Если бы дождаться нескольких погожих дней!..

15 января. Странно представить себе… Остается всего 27 миль… Теперь уж должны дойти…»

С радостным чувством покинули они 16 января ночевку. В полдень позавтракали. Бодро зашагали. Не сегодня — так завтра уж наверняка! Прошло часа два. Боуэрс замедлил шаг, приложил ладонь щитком ко лбу.

— Что там? Горизонт как будто чист,- спокойно сказал Уилсон.

— Вы ничего не различаете? Мне почудилось, что там… гурий…

Боуэрс не отрывает глаз от какой-то темной точки. Возможно, это мираж? Вот было бы счастье! Но если зрение его не обманывает?.. Минуты кажутся бесконечными. Скорее, скорее!..

Флаг! Зловещий черный флаг на полозе… Следы людей, собачьих лап, саней… Амундсен опередил!

Это остатки бивака, откуда норвежцы рванулись в последний переход к полюсу. Несомненно, они нашли более легкий путь. Конец всем мечтам!..

Томительная ночь. Никто не может заснуть. До утра проворочались в спальных мешках. Скотту мучительно больно за товарищей. Ничего не скажешь, они достойно приняли удар, и каждый, будто все благополучно, занят своим делом. Эванс и угрюмый Отс застывшими руками укладывают вещи, Боуэрс ухитряется делать наблюдения, Уилсон записывает. Но что у них в душе!

Весь день бредут люди по мертвой пустыне. Полюс! Какое ужасное место! И за свои труды они вознаграждены только обидным сознанием, что запоздали… Все же цель достигнута, и это событие исследователи отмечают на привале: после ужина съедают по кусочку шоколада, припасенного для торжественного дня, а добряк Уилсон преподносит друзьям сюрприз — все получают по папиросе… Двинулись дальше, но у Эванса так зяб-нут руки, что пришлось остановиться.

Вот палатка Амундсена. Внутри мешочек с его отчетом своему королю, письмо капитану Скотту от торжествующего норвежского полярника!.. Что ж, если пригубил горькую чашу, пей ее до дна… Обратный путь — это главное. Борьба будет отчаянная. Удастся ли победить? Надо выстоять!

Издалека пришли они в сердце Антарктиды. Их священная обязанность рассказать миру о виденном в этой стране, о пути, ведущем к полюсу, горных хребтах и вершинах, могучих ледниках. Все их наблюдения ценны для науки. Разве не замечательно, что полюс оказался на высоте 9500 футов, тогда как у 88-й параллели измерения показали около 10 500?!

Амундсен прибыл сюда неделей раньше срока, который Скотт еще в Лондоне называл идеальным. Капитан догадывается, что норвежцы шли при сравнительно небольшом морозе, и это было для них приятной неожиданностью. Они опередили на тридцать четыре дня…

«Мы воздвигли гурий, водрузили наш бедный обиженный английский флаг и сфотографировались,- записывает Скотт.- Итак, мы повернулись спиной к цели своих честолюбивых вожделений. Перед нами 800 миль неустанного пешего хождения с грузом. Прощайте, золотые грезы!»

День за днем движутся пятеро исследователей, волоча сани. На север! Там кров, пища, там они дадут отдых своим натруженным ногам и рукам, обогреются, расскажут друзьям о выстраданном. Кончается третий месяц их похода, а до острова Росса очень далеко. Какие еще испытания готовит им судьба?

К каждому складу, где оставлено на несколько дней продовольствия и топлива, подходят они, голодные, со щемящим сердцем и неизбывной тоской. Истощенный организм властно требует пищи, но они не могут съесть даже сухарь сверх своего жалкого пайка. А энтузиазм исследователей, тружеников науки побуждает их задерживаться в пути, жертвовать для нее драгоценным временем, от которого, возможно, зависит жизнь пяти человек. Разве пройдут они через морены Бирдморского ледника, не собрав образцов горных пород! Почти целый день отряд проводит у горы Беклей, пополняя коллекцию.

— Не правда ли, геологи будут в восторге от этой находки? — говорит Уилсон, показывая товарищам кусок угля с отпечатками листьев.

Неужели наблюдательный и умный доктор не замечает, что сам он и его товарищи утрачивают остатки сил? Несомненно, Уилсону это понятно, все они сознают, какая страшная угроза нависла над ними, но чувство долга повелевает действовать только так.

Пятеро исследователей не сгибались под ударами и смело смотрели в глаза опасности. Но они уже не те, что были на пути туда. Роковое 16 января надломило волю стойких борцов. Их опередили, и этого им не простят. Научный подвиг оценят десятки, пусть даже сотни людей, но в глазах остальных первый — герой, заслуживающий триумфа, а отставший, второй — поверженный гладиатор, ему нет пощады, для публики он смешной неудачник… Вернуться домой, чтобы стать мишенью балаганных остряков, объектом упражнений газетных карикатуристов? О нем, Роберте Скотте, выше всего ставящем человеческое достоинство и честь, невежды и глупцы будут зубоскалить: «А, этот Скотт, которого обставили!» Что может быть унизительнее!.. Пренебречь? Презреть? Легко сказать — ведь они не манекены с витрин Пикадилли, а живые люди, наделенные человеческими страстями…

Нет, они уже не те. Лопнула внутренняя пружина, двигавшая их к цели, утрачен стимул, помогавший терпеть, переносить страдания. «Человек способен жить и терпеть ради будущего»,- так мыслил и говорил он, Роберт Скотт. А какое у них будущее?!