Сердце льва

— А теперь ястребиная связка! — Гуру Свами Бхактиведанта ударом в гонг вдруг разорвал тишину и, поднявшись с сиденья из шкуры лани и травы куш, провозгласил мантру входа: — Аум, Падма! Мширанга яхр атара, ом!

Звукосочетание это по опыту древних открывало двери к невиданным реализациям в сфере как тела, так и духа. Теперь ученикам предстояло переходить от слов к делу…

— Ом! — Сложив ладони перед голой грудью, Воронцова потупилась, опустилась на колени и в истовом поклоне коснулась пола лбом. — Ом!

Всем своим видом она демонстрировала почтение, безграничную преданность и немедленную готовность следовать желаниям своего господина.

— Ха! — резко выдохнул Хорст, энергично взмахнул руками и в знак своей власти водрузил ступню на потную спину Воронцовой. — Аум! И лиранта яхр авара! Ом!

Он был спокоен и предельно сосредоточен — работать энергетически с женщиной то же самое, что укрощать тигра голыми руками. Нужно полностью подключить себе партнёршу, заставить функционировать её чакры, как мощные насосы космической праны. Ошибаться нельзя — стоит женщине выйти из-под контроля, услышать хотя бы отзвуки полового влечения, как это сразу может привести к беде, к необратимым и невосполнимым потерям энергии. Так что — ни намёка на чувственность, сексуальность и сладострастие, а тем паче — на оргазмические спазмы, мешающие поднятию Кундалини по центральному каналу Сушумне. Ни на секунду нельзя забывать, что все зло от женщин… Хорст и не забывал.

— Ха! — рывком он поднял Леру за плечи, с достоинством опустился на пятки и властно, повелительно повторил: — Ха!

Мускулистый, с лингамом могучим и напряжённым, он являл собой живую иллюстрацию к Кама-сутре.

— Ом!

Лера, раздвигая бедра, медленно соединилась с ним, крепко скрестила ноги за его спиной и, полузакрыв глаза, стала думать о коловращении Вечного. В молчании они погрузились в бездны медитации, чувствуя, как протекает прана по их слившимся, ставшими единым целым телам. Да что там лингам и йони, уже шесть лет, как они жили душа в душу, понимая друг друга с полуслова. Самая крепкая дружба — боевая. А повоевать за это время пришлось немало. В Кении, близ пещеры Дьявола, их едва не съели злобные каннибалы. Шаманы Мексики напускали на них проклятия, австралийские вурадьери — ядовитых змей, африканские колдуны — разъярённых слонов. Узкоглазые флибустьеры в Тайваньском проливе дважды брали на абордаж многострадальную «Валькирию», налетевшую на риф… В том бою погиб смертью храбрых старый морской лис капитан фон Ротенау. Да, ветераны не вечны. Следом за ним ушёл, вернее, уехал херр Опопельбаум — улыбаясь, на инвалидной коляске, держа на коротком поводке свой таксообразный саквояж. Похоронили его в Шангрилле, в вечной мерзлоте, чтобы сохранить этот мозг гения для будущей Германии. Партайгеноссе Борман сказал: «Спи спокойно, старый товарищ. Только у нас не залежишься, немецкие учёные скоро научатся и мёртвых ставить на ноги во имя торжества идеи национал-социализма. Зиг хайль!»

Однако жертвы и лишения не были напрасны. Организация Хорста крепла, набирала силу, быстро превращалась в развитую, хорошо законспирированную структуру, по сравнению с которой сицилийская мафия, колумбийский картель и советская номенклатура — это так, тьфу, детские игрушки. Незримые сети её охватывали всю планету, дотягиваясь до пустынь, горных отрогов и непроходимых лесов, во всех странах, крупных городах устраивались представительства, склады, штаб-квартиры, деньги ручейками, реками, водопадами стекались на шифрованные счета и вклады на предъявителей. Энергия Воронцовой и Хорста не знала границ — были тщательно прочесаны все крупные музеи, ограблены известнейшие коллекционеры и держатели ценностей, охвачены беседой по-доброму или иначе все те, кто имел хоть какое-то отношение к интересующему вопросу. Только напрасно — ни левое, ни правое Око божье в руки не давалось. Да, слухов было не счесть, и про таинственный кристалл Чинтамани, якобы доставленный когда-то на землю с Сириуса, и про загадочную летающую скалу, употреблявшуюся Ибрахимом при строительстве Каабы, и про белый горючий Алатырь-камень, сакральный пуп земли, описанный в Голубиной книге. Все сказки венского леса, преданья старины глубокой. А вот конкретики ноль, пока все напрасно…

Бежало время, уходила жизнь. И постепенно как бы сам собой возник закономерный вопрос: какого хрена надо? Великого германского будущего? Геральдической эпитафии в кабинете у Бормана? Светлой памяти потомков? Нет, жизнь хороша при жизни. Так что решено было остановить выматывающий душу бег, тщательно осмотреться и временно залечь в нору.

Осматривались Хорст с Воронцовой недолго — обоих словно магнитом манила Индия, древняя страна махараджей, факиров и боевых слонов. Минареты Тадж-Махала доставали до неба, Делийская колонна поражала до глубины души, гигантский ров с углями, по которому ходили огнеходцы-сутри, был широк как Индийский океан. А камасутра, Калавада, парящие по мановению руки камни Шивапура. Словом, не мудрствуя лукаво, Хорст приобрёл небольшую горную долину неподалёку от реки Биас, по соседству с местностью Кулу, где когда-то обретался знаменитый масон Рерих. Выбор его был не случаен — это славная, издревле почитаемая священная земля. Здесь легендарный мудрец Риши Виаса записывал Махабхарату на пальмовых листьях. Здесь кшатрии-богатыри Капила и Гута Чохан свершали подвиги во имя добра…

Встают над долиной горы, на склонах которых зацветают по весне розовые деревья. Здесь нет удушливой жары, как в центральной Индии, — прохладные ледники низко простирают свои освежающие языки. Здесь растут кедры, серебристые ели, голубые сосны, клён, ольха, даже берёзы… Синеет небо над горами, цвет которых бесконечно меняется, — вот протянулись голубые тени, сгустились в фиолетовый и рассеялись, превратились в золото. Парадиз, рай на земле.

Оно, конечно, рай и в шалаше с любимым, только Хорст не удовлетворился малым — построил в долине, если не Тадж-Махал, то нечто напоминающее средневековый замок: с мощными стенами, железными воротами, сложным лабиринтом подземных коридоров. Не забыл и ракетный зенитный комплекс, парк для бронетехники, разнообразнейшие системы связи, наблюдения и оповещения. А ещё — взлётно-посадочное поле, плац, уютные казармы для небольшого гарнизона. Хочешь мира — готовься к войне. А вообще Хорст с Лерой жили тихо. Вставали до рассвета и с правой ноги, смотрели на ладони, с благоговением вспоминали Бога и с почтением учителя, желали всем добра и спокойствия. Потом мылись, чистили зубы, с мантрой наносили священный тилак и шли на берег водоёма заниматься медитацией: Ом тат сат! Тат туам аси! Ом тат сат брахмарпа-намасту! Затем, конечно, наваливалась текучка — шифротелеграммы, финансовые дела, вялые донесения в занудствующую Шангриллу, зато уж по четвергам, до отвалу накормив священную корову, Хорст и Воронцова единились с Вечным до упора. Ас-универсал Фердинанд фон Платтен доставлял их на вертолёте в даршан, скромные впадения Свами Бхакти-веданты, наездника «Алмазной колесницы», брахмана-мистика и знатока камасутры. А ведь, помнится, сначала он категорически отказывался брать в ученики белого сагиба и сожительствующую с ним в блуде большегрудую женщину. Однако, получив скромные дары и посмотрев Хорсту и Лере в глаза, он переменил тон, тихо пробормотал мантру и сделал приглашающий жест: «Заходите, вы и я одной крови».