Проклятие феи

– Нарл! – окликнула она.

Тот остался стоять у двери, глядя вверх – должно быть, на Эскву, по-прежнему висящего над притолокой. Он присоединился к ней, и вместе они вгляделись сквозь шипастую преграду в обширное беспросветное сплетение блеклых стволов и веток, простирающееся вдаль, окутывающее невидимые стены и крыши Вудволда. Это был безрадостный пейзаж, столь же чуждый и пугающий, как и большой зал с его спящими, но куда менее знакомый, поскольку каждая примета местности, каждая привычная линия крыши исчезла и холодный серый свет лежал поверх них, словно блестящая водяная гладь.

– Я выглядывала из этого окна ежедневно по нескольку раз на протяжении трех месяцев, – сообщила она, осторожно сдвигая мешающую ей ветку толщиной всего лишь с палец в надежде, что так станет лучше видно, – но не могу даже сказать тебе, на что мы смотрим.

Возможно, это из-за густой росы свет так ослепительно сверкает?

– Я не вижу ничего, кроме зарослей шиповника. Не могу даже понять, где начинается парк. Почти как если бы мы парили в облаке – или оказались на острове посреди трясины.

– Надеюсь, что нет, – отозвался Нарл.

Пустая паутина висела в углу оконной рамы. Рози пристально присмотрелась к ней, желая найти на каком-нибудь пересечении нитей крошечный шарик, который мог бы оказаться плотно сжавшимся спящим пауком, но так ничего и не обнаружила.

– В чем дело? – спросил Нарл.

– Ни в чем, – пробормотала Рози. – Не могу найти паука. Он был тут с самого начала, с тех пор как мы поселились здесь три месяца назад.

– Возможно, он решил спуститься вниз и посмотреть на бал, – предположил Нарл.

– Тогда, надеюсь, он вышел заранее, чтобы успеть найти хорошую оконную раму, – заявила Рози.

Она слезла с оконного сиденья и принялась рыться в ящиках, стоящих под кроватью с ее стороны. Она запретила горничным прикасаться к ее старой одежде, но после первой недели уже не проверяла. От одного взгляда на любимые башмаки, штаны и кожаную куртку, потемневшую от влажных выражений приязни сотен лошадей, исцарапанную восторгами множества маленьких и средних когтистых лап, ей становилось еще тяжелее на душе. Затаив дыхание, она откинула крышку… Да, вот и ее вещи, сложенные куда аккуратнее, чем она их оставляла. Она так мечтала о возможности – о поводе – снова их надеть… Рози вытащила все из ящика и принялась одеваться. Она обратила внимание на то, что все вещи (кроме куртки, не подлежащей восстановлению) были тщательно вычищены, перед тем как их убрали, и от этого почувствовала себя лишь еще более несчастной. Напоследок она вытащила свой волчок из кармана бального платья и переложила в штаны.

– Идем, – буркнула она приглушенно и решительно уставилась на ноги Нарла, когда тот отвернулся от окна, чтобы снова присоединиться к ней.

Шагнув через порог в коридор, Рози ощутила слабое сопротивление, как будто воздух уплотнился и надавил на нее в ответ. Она приостановилась и подняла взгляд, как и Нарл.

В коридоре было темно, и еще темнее над дверью, но Эсква поблескивал в темноте.

«Эсква умеет рубить и связывать. Если у вас появится нужда в том или другом, он подчинится вашей руке».

Рози едва дотягивалась до нижнего края клинка, даже встав на цыпочки. Ей понадобилась бы табуретка или что-нибудь еще, на что можно встать, чтобы снять его оттуда. Но стоило лишь ей подумать о том, чтобы отправиться на поиски табуретки, как сабля тихонько отделилась от стены и соскользнула ей в руки. Рози так и замерла, уставившись на Эскву – сабли и мечи оставались за пределами ее повседневного опыта.

– Он сойдет за лампу, – предположила она, чуть повернув клинок, как иногда рассматривают при свете свечи ограненный драгоценный камень. – Я даже не представляю, для чего еще он может пригодиться. А ты?

Нарл покачал головой.

– Я не учился воинскому делу. И это в твою руку он пришел сам.

«Все спят», – как будто твердили их шаги, пока они спускались обратно.

Рози слегка ослабила пояс и осторожно заткнула за него Эскву. Клинок отбрасывал слабый отблеск им под ноги.

«Все спят. Все спят».

Все спят, кроме них с Нарлом. Все спят. Они шли все вниз и вниз, так же, как прежде поднимались, не слыша ничего, кроме собственных шагов, а когда свернули на последний лестничный пролет, до них донесся тихий равномерный шелест – сонное дыхание сотен людей.

У подножия этой лестницы они остановились. Вправо от них уходил коридор и ряд малых гостиных, которые леди Прен подготовила, чтобы туда могли удалиться усталые и переполненные впечатлениями гости. Судя по слабому стону дыхания, некоторые так и поступили. Слева тянулось несколько коридоров, приводящих в итоге к кухням и погребам. Рози боялась снова заходить в зал, но именно там находились главные двери.

– Думаю, нам сперва стоит проверить парадный вход? Это не кажется вероятным, но… кто знает, каковы правила в волшебной сказке?

Нарл кивнул, и они поспешно двинулись через зал. Рози пыталась не смотреть на людей, которых они огибали, и в то же время надеялась заметить среди них Тетушку, или Бардера, или даже Айкора или Роуленда. Или Сигил. Она увидела лорда Прендергаста, неуклюже распростершегося на полу. Его нога каким-то образом оказалась закинута на тело человека, в котором угадывался один из королевских волшебников, причем, судя по драгоценным камням, украшавшим его грудь, и увитой лентами золотой цепочке в волосах, весьма важный. Одна из лент свесилась ему в открытый рот, и, вдыхая, он издавал тихий давящийся звук. Рози приостановилась и отвела ленту в сторону.

Путь не привел их к помосту, где все еще стояли король с королевой, когда появилась Перниция. Рози постаралась бы его избежать, даже если бы кратчайшая дорога проходила прямо по нему.

Несмотря на стылые и промозглые сквозняки ранней весны (и столкновение несовместимых чар, сдерживающих дым, приведшее к тому, что один из огромных каминов принялся время от времени изрыгать облака пепла), высокие двери, ведущие в зал, были оставлены распахнутыми с самого начала бала, чтобы люди могли приходить и уходить, когда им вздумается, – в том числе и члены королевской семьи, прогуливающиеся до шатров в парке. (Айкор не был доволен, но признал, что принцесса, образ которой они создали, поступила бы именно так.) Теперь большие створки, открывающиеся наружу, оказались захлопнуты наглухо – Рози задумалась, не стремительно ли разросшимся шиповником. С тем же успехом двери могли бы оказаться стенами. Когда Нарл и Рози попытались на них приналечь, створки лишь едва скрипнули. В одной из больших створок оказалась маленькая дверца, открывающаяся внутрь, и она поддалась, но снаружи шиповник разросся так густо, что не пропускал даже солнечного света. Рози глянула на Эскву, как будто клинок мог подсказать ей, что делать, но тот промолчал, а ей не хотелось испытывать саблю Айкора на защите Вудволда. Только теперь она осознала, что еще подразумевает эта тишина, нарушаемая лишь дыханием: сам Вудволд тоже спал. Никто не шептал, «Рози». Двери оказались закрыты для них так же, как и для Перниции.

«Все спят».

Отворачиваясь от дверей, Рози заметила что-то краем глаза. Нарл начал озираться одновременно с ней. Движение.

Кто-то с трудом поднимался на ноги. Не на две – на четыре. Хрок. Затем Подсолнух, сука спаниеля. За ней более низкая, шаткая, пьяная тень – Флинкс.

– Флинкс! – окликнула его Рози. – Что ты здесь делаешь? Ты пришел вместе с Кэт? О, я так рада тебя видеть!

Но Флинкс уселся в некотором отдалении от Рози, спиной к ней, попытался вылизать одну из передних лап – и сразу же опрокинулся. Он сердито зашипел и вздыбил шерсть, но и это тоже удалось ему не вполне: часть меха встопорщилась, а часть нет, придав ему одновременно лихой и дурацкий вид. Это ему не понравилось, он зашипел снова, уши плотно прижались к голове, а глаза пылали, словно костры середины лета.

– Прости, Флинкс, – посочувствовала ему Рози. – Я бы тебя погладила, но ты меня укусишь, правда? В таком-то настроении. А если промахнешься, то разозлишься еще сильнее.