Проклятие феи

Рози уже подошла очень близко к женщине и прялке. Сейчас она не могла вспомнить, умеет ли прясть. Она не помнила, чтобы ее этому учили, не помнила ощущения шерсти, скручивающейся под пальцами, завораживающего, бесконечного вращения колеса, не катящегося никуда, и веретена, на которое виток за витком ложится нить, – но ее охватило странное желание коснуться прялки руками, как если бы она точно знала, что с ней делать. Возможно, она была готова попробовать, потому что ей отчаянно хотелось спросить у высокой женщины, как вернуться домой.

Она хотела протянуть руку, но в ладонь вцепилась Катриона, и высвободиться никак не получалось. Тогда она собралась поднять другую и обнаружила, что по-прежнему сжимает веретено с горгульей. Ее взгляд обратился к веретену на прялке высокой женщины, и она озадаченно нахмурилась: оно оказалось необычно длинным и острым, с кончиком, напоминающим стилет, и ничем не походило на толстые, скругленные на конце веретена, к которым она привыкла. Какая странная форма для веретена!

Теперь она вспомнила, что не умеет прясть. Катриона сказала, что ей это не нужно, что Рози умеет делать другие вещи, которые не даются им с Тетушкой. Сама Рози подозревала, что Катриона пыталась избавить ее от унижения, поскольку в этом ремесле она наверняка окажется такой же неуклюжей, как и в шитье. Даже сейчас одно только воспоминание заставило ее почувствовать себя униженной. А затем она вспомнила, как предлагала Пеони одолжить ей веретено с горгульей, чтобы оно помогло ей прясть. А Пеони ответила, что если это амулет, то он принадлежит их семье и может обидеться или испортиться, если отдать его в чужие руки. Сейчас Рози нужен был амулет, чтобы она смогла спрясть нитку для высокой женщины и та ответила на ее вопрос.

Медленно она вытащила горгулью из кармана и подняла перед собой.

– Если… если вы не возражаете, – выговорила она, и голос ее прозвучал сипло и глухо, – я предпочла бы воспользоваться собственным веретеном. Я никогда не видела такого веретена, как у вас, и уверена, что не смогу с ним управиться…

Гнев и ненависть на лице женщины оказались настолько пылкими, мощными и внезапными, что Рози невольно отступила на шаг назад и споткнулась о собаку, – и на этот раз сбой в ее сосредоточенности оказался куда более резким и полным.

«Перниция! – сообразила вдруг Рози. – Великие судьбы, это же Перниция! А я еще хотела спросить у нее, как мне вернуться домой!»

Но на Рози лежали очень сильные чары, и она не могла сбежать или стряхнуть их с себя. Она ощущала, как туман сдавливает ее, а змеекрысы извиваются и попискивают. Но на миг ее руки принадлежали только ей, и она стиснула ладонь Катрионы, а горгулью прижала к груди, словно щит. А затем бегущие, спотыкающиеся шаги, которые то слышались, то затихали во время речи Перниции, раздались прямо у нее за спиной, и когда взгляд Перниции мимолетно скользнул в сторону, отвлекшись на нежеланное вмешательство, Пеони проковыляла мимо нее, пошатываясь, словно пьяная, и ее рука протянулась к похожему на стилет веретену…

…Перниция открыла рот и воздела руки, чтобы произнести проклятие, которое сотрет Пеони в порошок, и, невзирая на Катриону и всех обитателей псарен лорда Прена, швырнуть Рози вперед, на это острие, как на копье, которое оно так напоминало…

…когда наверху, над головой Перниции, зашевелилось нечто огромное и белое, расправляя широкие крылья, и издало яростный клич охотящегося меррела, от которого заледенела кровь у старших егерей, знавших, что он слишком мудр и осторожен, чтобы ринуться на человека…

…и Перниция, не заметившая меррела или, возможно, не знавшая, что существо, издавшее этот звук, не нападет на человека, да к тому же приковано короткой цепью, достаточно прочной, чтобы его удержать, запнулась всего на мгновение…

…и Пеони коснулась острия веретена, коротко вскрикнув, когда оно прокололо кожу на ее указательном пальце, и выступила первая яркая капля крови, и сперва Пеони упала на колени, хватаясь за опору прялки, а затем, оставляя на ней кровавый след, рухнула на пол…

…и тогда раздался оглушительный грохот, и пол как будто вздыбился под ногами Рози, и она уже не чувствовала ни горгульи в одной руке, ни ладони Катрионы в другой, ни собак, снующих у нее под ногами…

Больше ничего не помнила.

Часть пятая

Глава 20

Она по-прежнему дышала в такт с Пеони.

Что ж, это был добрый знак, – выходит, обе они были еще живы. Но, определенно, вовсе не ее легкие качали воздух в грудную клетку и из нее, отчего она – отстраненно, смутно – испытывала легкую тревогу. Она никогда прежде не ощущала себя настолько безвольной, дыша вместе с Пеони. Возможно, она просто очень устала. Она действительно очень устала. Она так и лежала минуту или две, наслаждаясь возможностью не утруждаться даже собственным дыханием.

Сейчас она не могла вспомнить, почему так устала. Она попыталась мысленно вернуться назад, но разум оказался таким же вялым, как и все остальное. Этот последний сезон в Двуколке выдался более хлопотным, чем обычно, и впрямь из-за каких-то необычных волшебных неурядиц, осложнявших жизнь всем… каждому… особенно в Туманной Глуши… Ее память опасно накренилась и отшатнулась обратно, отдавшись дрожью во всем теле. Она едва не начала снова дышать сама, ей показалось, что она услышала, как измученный, отчаявшийся голос пробормотал: «Давай же, Рози…» – но затем вновь опрокинулась в странное, окутывающее ее безволие. Но ей почти удалось вспомнить, что сейчас ранняя весна, а не середина зимы и что она каким-то образом упустила из виду три месяца…

Дышала с Пеони?

Она охнула, и это был ее собственный вздох, вместе с которым она осознала, что чьи-то пальцы зажимают ей нос, а чей-то рот сперва накрывает ее рот, вталкивая воздух ей в глотку, а затем отстраняется, позволяя ей выдохнуть. Снова, и снова, и снова – и это продолжается уже некоторое время. Когда она охнула, пальцы ослабили хватку.

– Рози? – окликнул ее хриплый голос.

Было темно, или, возможно, ее глаза оказались слишком вялыми, чтобы смотреть, как легкие были слишком вялыми, чтобы дышать. Тем не менее она ощутила изрядный вес чужого тела, склоняющегося над ней, и губы, легонько задевшие ее щеку, когда они произнесли ее имя. Ей хотелось ответить и заодно спросить, кто здесь, но она не смогла. Она продолжала дышать, прерывисто, как будто обучаясь новому навыку. Рука, проскользнувшая под ее плечи и поднявшая ее в сидячее положение, показалась ей знакомой, как и волосы, пощекотавшие ей щеку, и запах дыхания и кожи ее спасителя. Не Катриона. Не Тетушка. Не Бардер. Не Пеони.

Нарл.

– Нарл? – изумленно спросила она.

Или ей показалось, что она это произнесла, но голос слушался ее немногим лучше, чем глаза или отяжелевшие руки и ноги.

Она чувствовала, что он озирается – возможно, для него темнота не была такой уж темной, – ощущала его настороженность, бдительность, пока он стоял рядом с ней на коленях, поддерживая рукой за плечи. Она не могла вспомнить. Эти выпавшие три месяца, платья, дыхание в такт с Пеони…

Айкор. Вудволд. Празднование дня рождения принцессы.

Перниция.

У нее с губ сорвался испуганный писк, и она содрогнулась, несмотря на незаслуженное блаженство в объятиях Нарла.

– Пока что мы в безопасности, – шепнул он ей на ухо. – Скоро нам нужно будет уходить, но сейчас продолжай вспоминать, как дышать самой. Если потребуется, я смогу некоторое время тебя нести. Хотя никому из нас это особенно не понравится. – Он издал звук, отдаленно напоминающий смешок. – Но перед этим нам придется решить, куда мы идем.

Ей потребовалось еще несколько вдохов, чтобы собраться с силами и заговорить.

– Где мы? – спросила она.

– По-прежнему в большом зале. Ты там же, где упала, после того как попросила разрешения воспользоваться собственным веретеном, – снова это подобие смеха, – и Пеони с меррелом так своевременно вмешались.