Оtцы и деtи

– Ну так поехали! Небось родители по тебе соскучились? Сколько ты уже дома не был?

– Успеется, – лениво сказал Женька. – Чего там делать, в этой дыре? Она еще дырее, чем ваша дача. Здесь хотя бы туристы есть, летом жизнь кипит. А у нас что лето, что зима, сплошная серость и скука. Летом даже хуже. Все зарываются в грядки. Только и разговоров, что о тле и видах на урожай. Ты им о мировом кризисе, а они тебе в ответ: «Уродится ли нынче картошка?» А как увидят меня, так первый вопрос: «Ну, как там Пугачева с Галкиным?» А когда начинаю объяснять им, что мне это безразлично, смотрят как на дурака. Они думают, что Москва – это та же деревня, только большая. Если я про соседей ничего не знаю, выходит, вру, что в Москве живу.

– А как там в самом деле Пугачева с Галкиным? – озабоченно спросил Аркадий. – Надо же будет о чем-то с ними говорить, с твоими родителями!

– Необязательно, – зевнул Женька. – Они болтливые, как все провинциалы. Ты только делай озабоченное лицо и кивай: ага, ну как же? Знаю, знаю… И мама с папой будут счастливы. Потом мама выйдет на лавочку у подъезда и будет всем рассказывать, какой воспитанный и умный молодой человек Женин друг. Чтобы прослыть умным человеком в маленьком провинциальном городке, достаточно ни с кем не спорить и говорить «здравствуйте» тетушкам на лавочке. Они – это и есть общественное мнение. А если еще и спросишь: «Как ваше здоровье?» – так тебя и вовсе запишут в Эйнштейны. Хотя я сомневаюсь, что они в курсе, кто такой Эйнштейн.

– Какой ты, Женька, злой, – не удержался Аркадий.

– Я просто ненавижу свою родину. Не страну, в которой живу, а ту дыру, в которой, к несчастью своему, родился. Что ж так не повезло-то, а? У меня мозг Склифосовского, руки Пирогова, амбиции Черчилля, а восемьсот километров до Москвы я иду вот уже десять лет и еще не дошел, потому что понятия не имею, когда у меня там будет своя квартира? А теперь еще и в историю вляпался! Жениться, что ли, по расчету? Бабам я нравлюсь, хотя не могу понять почему? Подарков не дарю, комплименты говорить не умею, в инстаграм им не лайкаю.

– Женщины любят силу. Ну и чтобы в постели…

– Это да, это я могу… – Женька снова зевнул. – Мы здесь всего один день, а такое чувство, будто вечность. В город, что ли, смотаться? Ночные клубы там есть достойные?

– Не знаю, надо у дяди спросить.

– Я так понимаю, что твой дядя – здешняя звезда? – насмешливо спросил Женька. – Как же! Бывший сотрудник ФСБ, подполковник, а теперь банкир! На «крузаке» ездит, а племяннику с барского плеча за просто так «Инфинити» дарит!

– Не за просто так! Я универ окончил!

– Ну да, это, конечно, повод. А меня папаша по плечу похлопает, молодец, мол, сынок, вот и вся благодарность. Учиться, Аркаша, – это не подвиг, это долг, – серьезно сказал Женька. – Ну да вам, буржуям, этого не понять. Что делать-то сегодня будем? – Он резко сменил тему.

– Не знаю, надо бы отцу помочь.

– Грядки хочешь прополоть? – вскинул брови Женька. – А морковку от свеклы отличить сможешь? Тем паче от лебеды?

– Хватит прикалываться, Базаров, – миролюбиво сказал Аркаша. – Может, съездить куда-нибудь надо?

– Это дело, – сразу оживился Женька. – А то закиснем тут, глядишь, через денек-другой подлещиков пойдем удить, а там и о видах на урожай задумаемся. А и в самом деле: уродится нынче картошка или нет?

– Как ей уродиться, когда сельское хозяйство развалили? – подмигнул ему Аркаша и повел подбородком вправо: к ним от теплицы направлялся Николай Петрович.

– Погодка-то, а? – издалека начал он. – У нас этим летом, право дело, Сочи!

– В СочАх лягушки не квакают, – насмешливо сказал Женька. – И комаров нет.

– Так и у нас нет! Ну, почти нет. Откуда им взяться? Сосны, песок…

– Пап, дела есть какие? Я имею в виду в городе, – торопливо добавил Аркадий, который и в самом деле не отличил бы свеклу от лебеды, попроси его отец прополоть грядки.

– А как же! – оживился Николай Петрович. – Не в самом райцентре, а в пригороде. Дядя Мотя меня вот уже два года в гости зовет, а я все никак не выберусь. Неудобно, родня все-таки, хоть и дальняя. Он мне в свое время очень помог. Подсказал, к кому обратиться, чтобы наследство побыстрее оформить и чтобы берег разрешили приватизировать и застроить. Надо бы отблагодарить, – он пожевал губами. – Ты бы съездил к нему, сынок, посылочку отвез, да на словах бы передал: помнит, мол, папа, только занят очень. Ты Леночку помнишь, дочку его?

– Какую Леночку? – напрягся Аркадий.

– Беленькая такая, на два года моложе тебя. Вы, помнится, играли вместе.

– Нет, папа, не помню, – с сожалением сказал Кирсанов-младший.

– А вот она все время о тебе спрашивает. Я дяде Моте вчера позвонил, сказал, что сынок в гости едет. Он очень обрадовался: пусть и к нам как-нибудь заедет, Леночке все будет повеселее.

Аркаша, в планы которого не входило развлекать какую-то Леночку, вопросительно посмотрел на Базарова. Тот молча кивнул.

– Хорошо, папа, – с улыбкой сказал Аркадий. – Завтра и поедем. Чего тянуть?

– Вот и хорошо! – обрадовался Николай Петрович. – Пойду, скажу Фене, чтобы посылку собирала! Тесто бы поставила, пирожков домашних напекла. Надо бы ее заранее предупредить.

И он торопливо направился к дому.

– Чуешь, чем пахнет? – подмигнул Базаров Аркадию.

– Чем?

– Женить тебя задумали. Видать, этот дядя Мотя не простой мужик, раз с бумагами помог.

– Ну да. Замглавы районной администрации вроде бы. Дядя Паша говорит, он в мэры метит. Выборы скоро.

– Вот и решил пристроить дочку. Кирсановы – это имя!

– Так мы же родственники!

– Седьмая вода на киселе. Все правильно: деньги к деньгам. А связи к связям.

– Да ну! Чушь все это! Раз так – я не поеду!

– Поедешь, – ласково сказал Базаров. – Дядя скажет, так и женишься.

– Базаров, ты спятил! Сейчас не девятнадцатый век! И даже не двадцатый! Браки по расчету – это архаизм!

– Как раз таки очень актуально. Новая аристократия народилась. Круг замкнулся, Аркаша, дворянство опять передается по наследству. Кто у нас в Думе сидит? Дети депутатов. Кто при наборе в мед пользуется приоритетом? Дети врачей. Я уж не говорю о чиновниках. Дядя (который тоже в ФСБ не с улицы попал) ясно сказал, что хочет поскорее увидеть твоих детей. Ему надо определиться, кому отписать наследство. Приблудную девчонку он не потерпит. Я тебе советую не упрямиться. Ты, Аркаша, не боец.

– Но и жениться на ком попало я не собираюсь!

– Разумеется, у тебя будет выбор, – спокойно сказал Базаров. – Вот мы и едем на смотрины. Чем бы до вечера заняться? Да и сам вечер надо как-то скоротать. Может, баньку истопим? Баня да пиво. Попаримся, потом оттянемся.

– Баня в такую жару? – с сомнением спросил Аркадий.

– А мы из нее в озеро станем сигать! Надеюсь, твой дядя нас не осудит?

– Не думаю, что ему это понравится, но осудить? Вряд ли. Ладно, пойду у папы спрошу: как ее топить, баню-то?

– Слушай, дитя Интернета, а что будет, если вас, дураков, возьмут да и обесточат? Большой дядя рванет рубильник вниз, и всем вам крышка. Один идиот до того дошел, что, убив приятеля, задал в Инете запрос: куда спрятать труп? А ты пойди да и набей: как истопить баню?

– А что? Мысль! Как это я сразу не додумался?

– За тебя Инет думает. Скажи спасибо, что я рядом. Ты даже не можешь сообразить, что необязательно бежать к папе с каким-нибудь вопросом, раз у тебя есть новейший айфон. Вот кто тебе отец родной. Самое смешное, что он гораздо умнее твоего папы, этот айфон.

Аркаша не стал препираться с Базаровым, махнул рукой и пошел в дом. Теоретически он знал, как топить баню. Нужны дрова и спички. Но вроде бы там есть какая-то тонкость. Надо где-то чего-то открыть, чтобы не угореть. Но где открыть и что? Все это, разумеется, есть в Инете. Папа смеяться не будет, если сын обратится к нему с таким вопросом. А вот дядя…

Язык у дяди злой, а ум острый. Отец, само собой, не промолчит, и дядя всласть поиздевается над «дитем Интернета». Павел Петрович прохладно относится не только к Социальным сетям. При слове «инстаграм» отставной офицер морщится, словно от кислого. Не по вкусу ему и блютуз. Хотя новости в Инете читает! И с банком своим связывается по электронной почте. Вот все они так: живут прошлым, заранее проклиная будущее и активно юзая настоящее. Засели в нем, как гнилые зубы во рту, а стоит приблизиться стоматологу, давай орать: мы еще о-го-го, надо будет, проволоку перекусим! Не трогайте нас! Так Женька говорит, когда злой. И когда дядя начинает наезжать, сам Аркаша с лучшим другом поневоле соглашается.