Правила игры

— А ты чего?! Особого приглашения ждешь?! — напустился Виктор Сергеевич на своего подручного, когда Варан покинул гараж. — Полчаса у тебя!

«Интересно, — подумал я, — как он меня пилить собирается: вдоль или поперек?»

Когда-то, обучаясь на филфаке, я подрабатывал в шапито Центрального Парка отдыха и культуры имени писателя Горького. Монтаж хитроумного оборудования для воздушных гимнастов и отгрузка реквизита оставляли мне достаточно времени для постижения цирковой жизни с закулисной ее стороны. Так что фокус с распиливанием поперек я в общих чертах себе представлял. Представлял ли себе его Ланцет, было неизвестно, но он подошел к этому делу без затей. Он не стал использовать ящик с потайным отделением, а просто затянул на моих лодыжках петлю из буксировочного троса и, перекинув ее через блок, укрепленный под потолком для технических надобностей, вздернул меня вниз головой. Виктор Сергеевич при этом слегка побледнел.

— Ты начинай тут без меня! Пойду отолью! — Судя по тому, как он рванул в глубь ангара, терпел он долго.

— Сперва яйца ампутируем, — поделился со мной Ланцет своими планами, когда мы остались одни. — Ты не уходи никуда. Я корыто подставлю, чтобы кровью тут все не обделать.

— Только не бросай меня в терновый куст, — пробормотал я, когда мой палач-кустарь полез на стеллажи и загремел там хозяйственными товарами.

Ухватив большим и указательным пальцами гвоздь, я вставил его в замочное отверстие наручников. Гудини из меня, конечно, хреновый, но на такой трюк я еще был способен. Секунды через три «браслеты» звякнули о бетон, и я перешел к гимнастической части своей программы: сложившись пополам и ослабив стальную петлю на лодыжках, я грохнулся на пол. Аплодисментов, надо сознаться, это мое упражнение на галерке не вызвало. Ланцет все еще гремел корытом, вытаскивая его из завалов металлолома. Зато потом, когда он сполз со своей добычей по стремянке и обернулся ко мне, мое тщеславие было полностью удовлетворено.

В нашем школьном живом уголке между клетками с хомяком и канарейкой стояло чучело щуки с отвисшей нижней челюстью. Если бы его с Ланцетом поменяли в этот момент местами, то разницы, я думаю, никто бы не заметил.

Врезав ему коленом в пах, я тыльной стороной ладони нанес синхронный удар в горло. Ланцет уронил корыто и накрыл его собой, как вражеский дот. Путь к отступлению был свободен, но уйти вот так, не попрощавшись с Музыкантом, я счел верхом неприличия. А Виктор Сергеевич возвращаться не спешил. Меня это почему-то слабо удивляло. История наша знает достаточно примеров того, как и более масштабные садисты, воплощая в жизнь свои дикие фантазии с чужой помощью, сами при этом отсиживались где-нибудь в темном закутке.

Туалет, согласно моим наблюдениям, размещался в дальнем конце гаража. Из деликатности я решил обождать экспедитора снаружи. Я слышал, как Виктор Сергеевич закончил мыть руки. Еще через мгновение, застегивая на ходу ширинку, он появился в дверях. До сих пор меня озадачивают граждане, сначала моющие руки, а уж после приводящие в порядок одежду.

Я встретил его ударом, каким в лучшие годы валил на ринге даже закаленных спарринг партнеров. А учитывая еще и то, что я вложил в него всю накопленную за последние трое суток досаду, экспедитору можно было только посочувствовать. Проверив у Виктора Сергеевича пульс и убедившись, что больной скорее жив, чем мертв, я пристегнул его к трубе под раковиной все теми же захваченными с собой наручниками и вернулся на исходный рубеж. Любитель фильмов ужасов к этому времени уже начал делать первые самостоятельные шаги. Хватая ртом воздух, он ползал вокруг корыта на четвереньках, словно грудное дитя, обронившее пустышку. Я саданул его лбом о цинковое дно и стал укладывать в сумку разбросанные вещи. За исключением «Легенды об Уленшпигеле» — ее поганец Ланцет умудрился облить бензином, когда заправлял из канистры свою немецкую пилу, — все имущество было в целости и сохранности. Только я, убедившись, что никто не забыт и ничто не забыто, собрался восвояси, как за спиной моей послышался скрип ворот. Обматерив себя последними словами, я метнулся к ближайшей машине. В суете и спешке я совсем запамятовал про Варана. Зато он про меня очень даже отлично помнил.

Командир нашего учебного батальона полковник Борзых отмечал такую мою характерную черту. «И лишь рядовой Угаров, — докладывал он в клубе с большой трибуны, — после прохождения полосы препятствий особой сложности в метре от финиша споткнулся о собственную учебную гранату!»

Но это все осталось в прошлом. А в настоящем был Варан. Увидав на полу бесчувственное тело автомеханика, он попятился к воротам и сделал то, что на его месте сделал бы каждый: запер их изнутри на ключ, сокращая тем самым мои шансы на бегство практически до нуля. В руке Варана блеснул пистолет. Ход его мыслей мне был примерно ясен: если сумка моя осталась в гараже, значит, и я где-то поблизости. Значит, слинять я не успел и забился при его появлении в какую-то щель. Например, я вполне мог сидеть за микроавтобусом японского производства со спущенными задними колесами. Почему бы и нет? Дальнейшее развитие событий мы тоже оба представляли. Он станет обыскивать помещение гаража, пока не обнаружит меня где бы то ни было и не расстреляет с безопасной дистанции. Так он и поступил.

Наблюдая за Вараном из своего укрытия, я в который уже раз убедился, что клички на Руси даром не дают. По сравнению с его неприметным серым обликом устрашающий вид Ланцета казался мне куда безобидней. «Бойтесь серых, — говорю я вам, — ибо в них таится основная угроза существованию всех остальных». При всем уважении к аналитическому таланту Германа Мелвилла, я смею, тем не менее утверждать, что вовсе не альбиносы, а именно серые представители фауны — будь то крысы, волки или стервятники — самые опасные и умные хищники на планете. Альбиноса видно издалека, серого порой и в двух шагах не различишь. Альбиносы чаще всего индивидуалисты, у серых отменно развито чувство стаи. Но и в одиночку они крайне страшны. Они-то знают, что нападение — лучшая оборона. Обитающих в пустыне серых варанов историк Геродот в своих трудах называет не иначе, как сухопутными крокодилами. Застигнутые на открытом пространстве, эти смелые и злые рептилии яростно атакуют караваны кочевников, вцепляясь зубами и когтями в брюхо верблюдам, лошадям и ослам. Других ослов, кроме разве что меня, в гараже не было. И мне оставалось только проклинать свою беспечность или рассеянность — как угодно.

Поменяв позицию, я бесшумно переместился за следующий автомобиль. Это оказалась экспедиторская «Волга».

«Думай, — сказал я себе. — Пока ты мыслишь, ты еще существуешь. Думай, Саня. Лучше поздно, чем никогда».

Оружия у Виктора Сергеевича при себе не было. Но где-то оно обязательно было. Должно где-то быть. Такие сотрудники частных охранных предприятий без оружия не ходят. Или не ездят?!

Я осторожно попробовал открыть переднюю дверцу, и мне это удалось. Действительно, зачем запирать машину, стоящую в гараже? «Незачем! Незачем тебе, Виктор Сергеевич, ее запирать! Потому что если ты положил свою «беретту» в бардачок, то она мне сейчас ой как понадобится!» — Я лег на переднее сиденье как раз, когда Варан поравнялся с «Волгой». К счастью, заглянуть в окно у него не хватило смекалки. К несчастью, в бардачке экспедитора не оказалось оружия. Где?! Где еще оно могло храниться?! Если в багажнике, то я пропал! Багажник, оставаясь при этом незамеченным, я вряд ли открою!.. Охваченный приступом бессильной ярости, я безотчетно запустил руку в карман чехла за местом водителя… «Гнев, о богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына!» Там я и нашел экспедиторский пистолет. Проверив обойму, я выскользнул из машины и оказался позади киллера. Варан, озираясь по сторонам, все так же медленно и осторожно продолжал движение в глубь гаража. Когда я тихо свистнул, он успел обернуться, но выстрелить на этот раз не успел. Пуля попала ему в правый глаз. В то самое око, что я пощадил в предыдущую нашу встречу.