Страница 68 из 79
— Каким зипсам? — удивился Громов.
— Я же говорю — своим. На Шумского работает целая команда молодых бойцов родом из Сибири. Он их специально в Москву перетащил для разовых акций. Кстати, и Мудрец об этом знал. Ты в Сибири был когда-нибудь?
— К сожалению, нет.
— А я там сидел. В тех краях многие города окружают лагеря, тюрьмы и поселения. Тамошний молодняк с детства не в войну играет, а в ментов и зеков. Помню, однажды иду по городу и вижу: в песочнице детишки строят из песка не куличики, а зону — с бараками, вышками, колючей проволокой. Рядом сидит седой дедушка и консультирует мелюзгу: «Сынок, вот тут неправильно — здесь КПП должен стоять, а тут — запретная зона». Поэтому тамошняя молодежь к блатной романтике, как нигде, адаптирована. Однако пацаны там разные, но Шумский себе специально самых отмороженных выписал. Для них человека грохнуть, что высморкаться — сделают и не заметят.
В этот момент на лестнице послышались чьи-то шаги. Коровянский сделал жест рукой и показал Громову, куда надо спрятаться — в небольшой закуток в глубине голубятни. Сам же отправился встречать нежданного гостя. Как оказалось, это был соседский парнишка Пашка, который принес Коровянскому корм для голубей. Передав его хозяину, пацан ушел, даже не заглянув внутрь. Едва его шаги на лестнице стихли, Громов вышел из своего убежища. Коровянский стоял у небольшого шкафчика и аккуратно складывал туда пакеты с кормом.
— Много жрут твои питомцы? — спросил Громов.
— Много: две литровые банки в день. А корм нынче стоит недешево.
— А сами голуби дорогие?
— Всякие есть. Самый дешевый обошелся мне в тридцатку. Но я знаю одного «нового русского», у которого есть голубь за шестьдесят тысяч баксов.
— А отдача?
— Материальная, что ли? Никакой. Только одна радость. К тому же голуби хорошо снимают стрессы, давление. Актера Павлова знаешь? Ну, он еще бандита играл в «Адъютанте его превосходительства»? Так вот, он голубятню держит на крыше Малого театра, в котором играет. По его мнению, души умерших актеров, игравших когда-то в театре, переселились в его голубей. Красивая теория.
Кстати, и Мудрец голубей тоже очень любил. Знаешь, какую фразу из Библии он часто повторял? «Будьте мудры, как змеи, и просты, как голуби». Может быть, и его душа теперь переселилась в какую-нибудь из этих птиц — в монаха или пермяка? Как думаешь?
Громов ничего не ответил — его голова в этот момент была занята совсем другими мыслями.
ВСЕ ПУТИ ВЕДУТ В ГОРОХОВСКИЙ
Кадилин стоял у входа в ВВЦ и внимательно всматривался в каждую проезжавшую мимо машину. В руках у него был полиэтиленовый пакет, в котором лежала злополучная видеокассета. В нескольких десятках метрах от того места, где он стоял, у кромки тротуара притулилась темно-синяя «Нива», в которой сидели его приятели, не спуская с него глаз. Однако время шло, а тот, кого они с таким нетерпением ждали, не появлялся.
Несмотря на будний день, народ толпой валил на выставку. Но если в былые годы люди спешили сюда с одной целью — провести время в приятном отдыхе, то теперь все было иначе. С тех пор как на выставке открыли торговые павильоны, подавляющая часть посетителей шла сюда с одной целью — затовариться аппаратурой, одеждой, мебелью. Исчезая за воротами выставки, люди через некоторое время уже шли назад, сгибаясь под тяжестью всевозможной поклажи — картонных коробок, огромных баулов, пакетов.
Глядеть на этих людей Кадилину было странно. С удивлением он отметил про себя, что практически не видит среди них детей, которых совсем недавно на выставке было очень много. Видимо, наличие бойких торговцев отбило охоту у большинства москвичей приходить сюда семьями. Кадилин и сам, будь он семейным человеком, остерегся бы это делать. Когда десять лет назад вместе с женой и дочерью он был на выставке, здесь была совсем иная обстановка. Он помнил практически каждую деталь того дня. Толпы людей шли от станции метро к входу на выставку, из репродукторов раздавалась бодрая музыка, и буквально на каждом шагу стояли палатки, в которых торговали мороженым, воздушными шарами и другой всячиной, так обожаемой детьми. А что теперь? Никакой музыки нет и в помине, а путь от метро до выставки оккупировали нахрапистые наперсточники.
С интересом вглядываясь в лица людей, проходивших мимо, Кадилин настолько увлекся этим занятием, что не заметил, как рядом с ним притормозила шикарная «Ауди-100». Едва иномарка остановилась, как ее заднее боковое стекло поползло вниз и наружу выглянуло лицо седого господина в темных очках. В течение нескольких секунд он внимательно наблюдал за Кадилиным, после чего окликнул по имени. Футболист обернулся и, несмотря на наличие темных очков, сразу узнал в окликнувшем его мужчине человека, которого ждал. Стараясь не выдать своих чувств, Кадилин не спеша направился к иномарке.
— Опаздываете, Аркадий Петрович, — пожурил он мужчину, когда вплотную приблизился к машине.
Тот не стал оправдываться и с ходу спросил о главном:
— Кассета с тобой?
— А деньги при вас? — спросил в свою очередь Кадилин.
Вместо ответа мужчина открыл дверцу автомобиля и жестом пригласил Кадилина занять место рядом с собой. Футболист в течение нескольких секунд обдумывал это приглашение, пытаясь сообразить, нет ли здесь какого-либо подвоха. Однако, заметив, что в машине кроме чиновника и водителя никого больше нет, решил принять приглашение. Когда он уселся и захлопнул дверцу, его визави спросил:
— Итак, кассета с тобой?
— Аркадий Петрович, я — человек слова. — И Кадилин похлопал ладонью по пакету, который лежал у него на коленях. — Теперь дело за вами.
— Я тоже привык свое слово держать. Однако везти столь крупную сумму через весь город я посчитал делом достаточно рискованным. Это — во-первых. А во-вторых, где гарантия, что на этой кассете записано именно то, о чем ты говорил? Мне нужно лично в этом убедиться.
— И что вы предлагаете?
— Поехать ко мне и там уладить наши проблемы. Как только я удостоверюсь в том, что кассета подлинная, я тут же отдам тебе твои деньги.
Кадилину вновь пришлось решать сложную дилемму. Думал он не долго. Посчитав, что претензии партнера вполне резонны, он согласился с его предложением. Едва он произнес это вслух, как машина тут же тронулась с места. В зеркальце Кадилин заметил, как им в «хвост» пристроилась «Нива» с его приятелями, и у него окончательно отлегло от сердца.
В течение нескольких минут пассажиры «Ауди» сидели молча, занятые каждый своими мыслями, пока наконец тишину первым не нарушил Аркадий Петрович.
— Чем же ты занимаешься, Сергей? — спросил он у футболиста.
— Представьте себе — ничем. Бомжую.
— Как же это получилось?
— Долгая история. А вы почему меня об этом спрашиваете — из любопытства?
— Не только. Может быть, я тебе помочь хочу?
— А я в вашей помощи не нуждаюсь. У нас с вами на этот раз чисто деловые отношения: я вам предлагаю товар — вы его покупаете. Если сделка состоится, считайте, что вы мне уже помогли.
— Однако можно договориться иначе. Ты отдаешь мне кассету, а я помогаю тебе устроиться на работу, помогу с квартирой.
— Вы мне однажды уже помогли — оставили телефон, а сами скрылись. Как я могу вам после этого доверять?
— Но сейчас обстоятельства изменились. Не в моих интересах тебя теперь отфутболивать.
— Бросьте, Аркадий Петрович. Вы всю жизнь только этим и занимались. Я ведь вас знаю почти второй десяток лет. Достаточное время для того, чтобы сделать определенный вывод.
— Каков же он?
— Я уже говорил вам сегодня — не лестный. Для вас люди всегда были всего лишь строительным материалом, из которого вы возводили свое благополучие. Слабых вы презираете. К примеру, стоит мне только поверить вам, дать слабину, и вы тут же меня сожрете. Разве не так?
Как и следовало ожидать, этот вопрос остался без ответа — отвернувшись от собеседника, чиновник уставился в боковое окно автомобиля. В салоне повисла гнетущая тишина. Наконец Кадилину надоело молчать и он вновь обратился к своему собеседнику: