Убить футболиста

Дружба Харина с Лабухом продолжалась чуть больше двух недель и расстроилась все из-за того же пустяка. После очередной успешной операции на железке, когда в течение двух ночей они стырили в трех разных местах несколько десятков килограммов медного провода, Лабух внезапно покатил бочку на Харина — ему показалось, что его доля в награбленном больше, чем у приятеля. Поэтому если до этого они делили металл поровну, то теперь Лабух стал требовать себе чуть ли не восемьдесят процентов. Стерпеть подобного выпада Харин не смог и тут же накостылял своему компаньону по шее. На этом их недолгий союз распался. Униженный и оскорбленный, Лабух вынужден был спешно уносить ноги, при этом в двух рваных сумках он сумел забрать с собой лишь малую долю наворованного. Именно этот оставшийся медный провод Харин на следующий день и отвез на самодельной тележке в пункт приема.

Гремя тележкой, Харин не спеша шел по переулку, направляясь в сторону Таганки. Все его мысли были заняты тем, на сколько ему хватит тех денег, которые мирно покоились в правом кармане замызганных грязью брюк. Щенячья радость, охватившая его в пункте приема после получения денег, теперь сменилась холодным расчетом и ясным осознанием того, что купить на них все, что ему бы хотелось, не удастся. Значит, придется выбирать. Вот этим выбором Харин и занимался, продолжая свой пеший путь к Таганке.

До дома, в котором Харин вот уже много месяцев коротал свои дни и ночи, оставалось несколько десятков метров, когда рядом с ним внезапно тормознул серебристого цвета «Мерседес». Задняя дверца автомобиля открылась, и сидевший в машине коротко стриженный парень внезапно обратился к Харину:

— Мужик, ты не местный?

— Местный. А в чем дело? — спросил Харин, остановившись напротив автомобиля.

— Да вот, понимаешь, полчаса плутаем в этих переулках и никак не можем найти одну фирму.

— Адрес-то у нее есть? — вновь спросил у парня бомж.

— Есть, но нам такую бумагу дали, что без пол-литра не разберешь. Может, ты прочтешь, что здесь написано? — И парень показал бомжу листок, который все это время лежал у него на коленях.

Харин оставил тележку на тротуаре, а сам подошел к автомобилю и, слегка наклонившись, протянул руку за листком. И тут произошло неожиданное. Ловким движением парень перехватил его руку чуть повыше кисти и дернул на себя. Харин, не ожидавший этого, не успел пригнуться и со всей силы ударился лбом о верхнюю притолоку дверцы. Что было дальше, он не помнил, потому что сразу после этого потерял сознание. А дальше было вот что: как только бомж обмяк, из передней дверцы выскочил крепкий молодой человек, который подхватил его под руки и ловко втиснул на заднее сиденье автомобиля. Затем парень вернулся на свое место и автомобиль рванул в сторону Садового кольца. Все произошло столь стремительно, что никто из редких прохожих, оказавшихся в эти минуты в переулке, не успел заметить ничего подозрительного. А самодельная тележка, которую бомж оставил на тротуаре, так и осталась стоять, напрасно ожидая своего хозяина.

Сознание пришло к Харину спустя несколько минут, когда машина во всю мчалась по вечерним улицам столицы. Он сидел на заднем сиденье автомобиля, намертво зажатый с двух сторон неизвестными парнями, одним из которых был тот, кто его сюда завлек. Голова бомжа плохо соображала, и он никак не мог сориентироваться на местности и угадать, в каком направлении они двигаются, хотя за два года своего пребывания в Москве хорошо изучил центр города. Нормальному обзору мешала кровь, которая обильно текла из рассеченного лба на глаза, а возможности утереться у Харина не было — кроме того, что на руках у него были наручники, оба парня крепко держали его за локти. Он также никак не мог врубиться и в то, кто эти люди, и зачем он им понадобился. В голову лезла всякая чушь вроде того, что этих парней за ним отрядил обиженный Лабух. Но ради чего? Да и откуда у бомжа Лабуха такие покровители? Однако, как Харин ни старался, ни на один из этих вопросов он так и не смог найти вразумительного ответа.

Тем временем автомобиль давно уже свернул с оживленной трассы и теперь плутал в каких-то кривых переулках. Наконец он остановился возле металлических ворот, которые довольно расторопно открылись после короткого сигнала.

Когда автомобиль въехал во двор и остановился, один из соседей Харина вылез сначала сам, а затем потянул за собой из салона и пленника. Вылезая наружу, Харин отметил про себя, что все делалось молча — за все время поездки ни один из четырех парней не проронил ни слова, молчали они и теперь, когда, кажется, прибыли к месту назначения.

Между тем все те же охранники подхватили бомжа под руки и подвели к какой-то пристройке в углу двора. Дверь пристройки была открыта, но царившая там темень не позволяла определить, что происходит внутри. Однако подталкиваемый с обеих сторон своими охранниками Харин вскоре понял, что эта дверь ведет не куда-нибудь, а в подвал. Ступеньки, ведущие вниз, оказались достаточно крутыми, но оба охранника довольно уверенно спустили по ним пленника и вскоре привели его в тускло освещенное единственной лампочкой помещение с бетонным полом и кирпичными стенами. У дальней стены Харин заметил незнакомого парня в короткой кожаной куртке и спортивных штанах. Он стоял, прислонившись к стене, и курил сигарету. Когда пленника ввели в помещение, парень затушил сигарету об стену и сделал шаг навстречу гостю. При тусклом свете лампочки лицо парня с перебитым то ли в боксерских поединках, то ли в уличных драках носом казалось зловещим.

— Милости просим в наши застенки, — сказал парень и сделал короткий жест рукой своим людям, чтобы те отпустили пленнику руки. Те исполнили его приказ и так же молча, как пришли, покинули помещение. — Тебя, кажется, Харей кличут?

У Харина внезапно перехватило дыхание, и он, не в силах разжать губы, в ответ лишь кивнул головой. Наученный за годы бродяжничества распознавать опасность, что называется, за версту, он внезапно понял, что выйти живым из этого каменного мешка ему уже вряд ли удастся. От этой мысли ноги Харина стали подкашиваться, перед глазами поплыли круги. А парень между тем продолжал свой допрос:

— Тебя сегодня мент с Петровки пытал? Чего он хотел?

Смысл вопроса дошел до пленника не сразу. А когда он понял, что от него хотят, в глубине его сознания внезапно мелькнула спасительная мысль о том, что не все еще потеряно. Если его мучителей интересует всего лишь это, то он расскажет им все, что знает.

— Меня с ним участковый свел — Грузило. — Харин наконец разомкнул залитые кровью губы и, к своему величайшему удивлению, не узнал собственного голоса — таким незнакомым он ему показался под сводами этого подвала. — Мент представился опером из уголовки. Интересовался Серегой Кадилиным, бывшим футболистом московского «Спартака». Тот уже больше года как бомжует, вот мент и пытал меня, где его можно найти.

— А зачем он ему, не говорил?

— Нет, он же не дурак, чтобы первому встречному об этом говорить. Спросил только, где его можно найти.

— И ты рассказал?

— Я же не стукач. Сказал только, что он у какого-то дружка кантуется, но кто он и где обитает — ни слова. Честное слово, не вру.

Последняя фраза вырвалась у Харина сама собой: ему вдруг показалось, что напряжение, все это время царившее в их разговоре, стало понемногу спадать, а лицо парня заметно смягчилось. На какое-то мгновение пленнику почудилось, что беда, так зримо маячившая перед ним несколько минут назад, минует его стороной. Надо только постараться, и все будет о’кей.

— Какой тебе мент доверчивый попался: ты ему наврал, а он тебе поверил. — По губам парня скользнула холодная усмешка. — Мне ты тоже соврешь?

— Зачем, вы же не менты. — И Харин сделал неуклюжую попытку улыбнуться. — Вам я все расскажу. Серега с одним инвалидом дружбу водит, живет у него. Правда, не всегда — от случая к случаю. Инвалида зовут Яша, он без одной ноги, живет где-то в районе Киевского вокзала. Где точно, я не знаю, но этого Яшу каждый день можно найти возле подземного перехода на вокзале.