Страница 84 из 95
Однажды вечером, когда в столовой и гостиной разгорелась особенно бурная дискуссия, Рейчэл почувствовала, что не в состоянии выдержать остроту напряжения и сильный шум. Она поднялась наверх, в свою тихую спальню, где воздух был чист от табачного дыма, запаха разгоряченных человеческих тел и перед глазами не мелькали беспорядочные жесты возбужденных мужчин. Она подвинула кресло к открытому окну. Буря в нижних помещениях дома не была временной, ее масштабы, характер, интенсивность будут возрастать с каждой неделей и с каждым месяцем. Эндрю втянулся теперь глубоко, влез по уши и даже поверх своих густых, но поседевших волос в политику, но не разумнее было бы для нее отойти в сторону? Не лучше ли обеспечивать еду, напитки и постели для приезжих и в то же время стоять в стороне от того, что происходит? Она предоставила своему мужу свободу в осуществлении его амбиций, но разве обязана она участвовать в них? Не лучше ли избежать волнений, наслаждаться садом, постоянно растущим обществом племянниц и племянников, сидеть и читать перед камином или же мирно работать за ткацким станком?
Запоздавшие летние дожди оживили луга. Коровы и овцы раздобрели и лоснились на солнце. Уборка урожая потребовала больше, чем обычно, тяжелого труда, но хлопок и зерно уже лежали в амбарах, а цены на рынке были благоприятными.
В октябре 1825 года законодательное собрание Теннесси официально выдвинуло Эндрю Джэксона кандидатом на пост президента. Он убедил Рейчэл сопровождать его в поездке в Мэрфрисборо, где он принял выдвижение и официально подал в отставку с поста сенатора. Оттуда они направились на Запад навестить Джейн. В сыром лесу было много черники, ягод терна, рябины и прочего. Джейн сохранила подтянутую фигуру, глаза оставались проницательно-ясными, и только белокурые волосы несколько изменили цвет. Она также пристрастилась курить глиняную трубку. Две сестры уселись у камина и с грустью заговорили о прошлом, поражаясь, как широко расселился клан Донельсон в Теннесси, Кентукки, Миссисипи и Луизиане.
Когда чета Джэксон проезжала через Нашвилл по пути домой, она увидела, что город в смятении. Некто по имени Дей, общипанный человечек, якобы собиравший счета для торговцев Балтимора и Питсбурга, провел несколько дней в Нашвилле, задавая бесконечные вопросы относительно брака Джэксонов и показывая копию протокола о разводе Робардсов, законно снятую для него в Харродсбурге тамошним писцом.
По возвращении в Эрмитаж Джон Овертон сказал им, что, по его мнению, идет сбор материала, неблагоприятного для Эндрю, чтобы заставить его снять свою кандидатуру на пост президента. По предположениям Джона Итона, сплетни собираются с целью публикации в расчете спровоцировать Эндрю на яростный взрыв, возможно, даже на дуэль, возродив таким образом его репутацию несдержанного человека.
Рейчэл поднялась наверх, разделась, легла в постель и натянула одеяло на голову. Какой смысл уходить от политических страстей, когда в любой момент она может стать средоточием острой борьбы? Еще три года до новых выборов, но уже некоторые представители оппозиции копаются в ее прошлом, надеясь найти рычаг против Эндрю.
«Реально была единственная возможность избежать новых треволнений: пойти и сказать Эндрю, что я совершила ошибку. Я полагала, что смогу выдержать последствия, но на деле не могу: у меня нет нужной моральной силы. Освободи меня. Я была хорошей и верной женой почти сорок лет. Я дала тебе все, на что была способна, я никогда не просила тебя отказаться от своих желаний. Я помогала тебе в меру своих сил. Нам скоро будет по пятьдесят девять лет. Ты знаешь, что я люблю тебя всей душой, знаю, что ты любишь меня. Тогда, Эндрю, пожертвуй последней кампанией. Выполни свое обещание, что последние годы нашей жизни мы проведем спокойно дома и будем наслаждаться нашей близостью.
То, что предстоит, — не обычное политическое соревнование, это война; если бы вопрос был поставлен так: чтобы стать президентом, нужно поставить меня на передовую линию фронта, согласился бы ты, Эндрю?»
Но через несколько часов, когда Эндрю пришел в спальню, Рейчэл ничего не сказала.
Разве они не подвергались бесчисленным нападкам со времени осложнений, возникших в 1793 году, и не сумели их пережить?
К весне 1826 года Эрмитаж стал штаб-квартирой объединенной политической группы, основавшей в Вашингтон-Сити собственную газету «Телеграф» под редакцией Даффа Грина и имевшей добровольные организации почти в каждом штате Союза; их членами были не только жители западных штатов, выступавших в поддержку Эндрю Джэксона, но также и те, кто входил в распавшуюся организацию Крауфорда и ненавидел Генри Клея. К группе поддержки Эндрю примкнули также те, кто не ощущал симпатии к хладнокровному Джону Куинси Адамсу или его продажной администрации, лица, не принадлежавшие ни к какой партии, но считавшие, что Джэксона обокрали, и, наконец, массы простого народа, не имевшие никогда ранее права голосовать за своего президента, убежденные в том, что генерал Джэксон обеспечил им такое право и только он будет отстаивать их интересы.
Газета «Курьер» в Нью-Йорке была настроена в пользу Джэксона, почти каждый крупный город имел газету, поддерживавшую его. Когда были подсчитаны результаты выборов в конгресс в 1826 году, обнаружилось, что большинство ставленников Генри Клея, помогавших посадить в кресло президента Адамса, были забаллотированы и что сторонники Джэксона победили в Нью-Йорке, Огайо, Виргинии, Джорджии, Кентукки, Миссури и Иллинойсе. Вновь посетители Эрмитажа уверили Рейчэл, что ее муж будет следующим президентом Соединенных Штатов.
Затем через несколько недель в Эрмитаж поступил памфлет, изданный в Восточном Теннесси Томасом Арнольдом, принадлежавшим к лагерю потерпевшего поражение сенатора Уильямса:
«Эндрю Джэксон провел лучшие годы своей жизни в азартных играх, скачках, и венцом всего этого стало умыкание чужой жены.
Одобряющий кандидатуру Эндрю Джэксона должен поэтому заявить, что он сторонник философии, согласно которой любой мужчина, возжелавший чужую красотку жену, не должен делать ничего иного, как взять пистолет в одну руку, а кнут в другую и овладеть ею.
Генерал Джэксон признал, что он снимал пансион в доме старой миссис Донельсон и что Робардс воспылал ревностью к нему, но он умолчал о причине этой ревности… Однажды Робардс застал генерала Джэксона и свою жену в момент, когда они обменивались самыми сладостными поцелуями».
Первой реакцией Рейчэл было чувство стыда — стыда за то, что такой выпад был сделан в ее родном штате и одним из ее соседей. Она убедила себя, что нужно сохранять спокойствие, что не следует расстраиваться по поводу гнусных строчек, и в то же время у нее все кипело внутри при мысли, на что нацеливалась эта подлость: нанести ей удар в спину, представить в гнусном свете ее побуждения и ее поведение. Разъяренный Эндрю ушел в себя, и они не обмолвились ни словом по поводу памфлета. Рейчэл сожгла полученную копию, решительно вычеркнув ее текст из своего ума.
Однако она недооценила последствия печатного слова. Вскоре полковник Чарлз Хэммонд, редактор газеты в Цинциннати, ободренный тем, что уже есть прецедент в печати, написал для своей газеты статью, основанную на памфлете Арнольда, с добавлениями, собранными мистером Дейем. Какой-то аноним прислал Рейчэл по почте вырезку из этой газеты:
«Если президент женат, то его жена должна соответствовать высоким качествам занимаемого им положения. Ее соответствие положению, ее характер и достоинства, ее личные недостатки или положительные черты должны быть выявлены и оценены, обсуждены, подвергнуты осмеянию, если они того заслуживают.
Если она слаба и вульгарна, то неизбежно станет объектом для насмешек, часть которых будет иметь последующие негативные результаты для мужа… Мы должны либо увидеть деградировавшую женщину во главе женского общества нации, либо объявить об этом факте и рассматривать его как основу для требований об отстранении ее мужа.
Невзирая на его известность, публичная молва сеет подозрения относительно корректности его матримониального союза… Мы имеем дело не с вольной догадкой в отношении незамужней женщины, основанной на возможной нескромности и опирающейся на личную распущенность в поведении. Напротив… это обвинение генерала Джэксона в открытом прелюбодеянии, которое оскорбляет права мужа, а его жены — в бегстве от законного мужа к любовнику.
В сентябре 1793 года двенадцать человек — членов жюри, выслушав доказательства, объявили… что миссис Робардс повинна в прелюбодеянии. Должны ли осужденная прелюбодейка и ее любовник-муж быть допущены до самого высокого поста в стране?»