Страница 25 из 95
— Клянусь Богом, если кто-то засмеется, я убью его!
Никто в этом не сомневался.
Мать Эндрю хотела сделать его проповедником, поскольку он был самым начитанным из трех ее сыновей, научился читать в возрасте пяти лет. К тому же доктор Ричардсон из Уоксхаузской церкви, к которому питала особые чувства мать Эндрю, оказался в состоянии приобрести процветающую плантацию, двухэтажный особняк и самую хорошую библиотеку в приграничном районе. Эндрю был принят на роль чтеца в Уоксхауз, где большая часть мужчин и женщин не могла ни читать, ни писать. Когда из Чарлстона или Филадельфии прибывала недельная пачка газет, — а это случалось раз в месяц, — община собиралась в доме его дяди — сквайра Роберта Крауфорда послушать последние новости. Эндрю читал размеренно примерно сорока слушателям своим резким, пронзительным голосом; он никогда не прерывался и не переходил на хрип, упрямо продвигаясь по выделенным ему для чтения статьям, не останавливаясь, чтобы исправить произношение слов.
Да, было что-то пленительное в озаряемом теплым, ярким светом любви стремлении изучать и постепенно познавать человека. Однако, когда она думала о его эмоциональном, взрывном характере и об их полном неприятностей прошлом, она дрожала за него… и за себя.
1 мая они переехали в Поплар-Гроув. Принадлежавшие им девять негров жили в хорошо обмазанных хижинах, скот размещался в добротном хлеву, а поля были засеяны табаком и кукурузой. Рейчэл привезла из дома секретер орехового дерева, завещанный ей отцом, мать выделила ей щедрую долю домашнего серебра, которое было доставлено еще на «Адвенчере», и обещала отдать ей большие часы. Ее сестры и невестки пряли и шили большую часть зимы и подарили ей лоскутные одеяла, набитые пухом, подушки, матрасы, коврики, скатерти и салфетки, покрывала, полосатые и однотонные хлопчатобумажные ткани, постельный тик, мягкую и гибкую замшу и рулоны отбеленного и неотбеленного миткаля. Эндрю попросил Ларднера Кларка заказать в Филадельфии самую большую кровать с балдахином, какую только можно найти. Кровать заняла всю бывшую молельню Мэри Донельсон. Рейчэл и Эндрю, держась за руки, стояли в центре хижины, которую Молл и Джордж отмыли со щелоком.
— Это наш первый дом, — сказала выразительно Рейчэл, — я люблю его.
— Часть обмазки отскочила, — заметил Эндрю. — Утром я ее поправлю. И затем, внутри мало света; видимо, Мэри уговорила Джона оставить маленькими окна.
Они вышли из дома и прошли до границы своего участка, «начинающегося у сахарного дерева, красного дуба и вяза на берегу реки, отсюда тропа поворачивает на север под углом шестьдесят градусов…». Они прислушивались к пению кардиналов, скворцов, щебетанию воробьиных стай, крикам красноголовых дятлов, перепелов. На скале над рекой они насчитали множество цветов и растений: нарциссы, боярышник столь же золотой, как форзиции, магнолии, сирень, плакучие ивы, дикий лавр, фиалки. Эндрю описал ей расположение полей: здесь будет посеян хлопок, там — кукуруза, здесь — табак, а там — индиго. Тот участок мы отведем под сад, там оставим земли для выпаса скота, а здесь поставим загон для лошадей и жеребят.
— Мы как можно скорее сделаем участок доходным, — сказал он. — Затем, когда будем готовы, продадим его за хорошую цену.
— О, дорогой, не стоит переезжать так быстро. Мы даже не провели здесь своей первой ночи.
— Но это наш не последний дом, Рейчэл, — запротестовал он. — Это лишь ступень нашего движения вверх.
— Куда еще наверх от счастья? — спросила она. — Пока мы любим друг друга, не важно, где мы находимся.
Он поцеловал ее страстные губы.
— Ты сентиментальна, и я люблю тебя за это, но нет причины, почему мы не можем любить друг друга столь же сильно в большом доме и на большой плантации, как здесь, в этой довольно грубо построенной Джонни хижине. Видишь ли, моя дорогая, я честолюбив: хочу иметь много земли, мили и мили земли, огромные стада рогатого скота и лошадей, вырастить зерно на продажу. Я хочу, чтобы мы жили в достатке.
— Я хочу одного — быть уверенной в нашей любви.
Сказала ли она это слишком тихо? Или же он не расслышал? Возможно, не услышал, ибо его глаза ничего не выражали, а губы были сжаты.
— Я хочу, чтобы мы были богаты, очень богаты. Я никогда не хотел видеть отвратительное лицо бедности.
Она нежно взяла его ладонь в свою, подумав: «Я была не права, когда вообразила, будто невидимые шрамы исчезают, иногда они остаются на всю жизнь».
— Мы никогда не станем бедными, мой дорогой, — уверила она его. — Да и как это может быть с нашей энергией и талантами? Но я не побоюсь спать на соломенном тюфяке перед камином и есть мясо прямо с вертела. Я не цепляюсь за вещи, они приходят и так же быстро уходят.
— Это верно, — сказал он с явным нетерпением, — но я обещаю тебе, что у тебя будет все самое лучшее… что бы ни произошло, потому что ты вышла замуж за Эндрю Джэксона — горячую голову.
Рейчэл запоминала времена года не столько благодаря изменению погоды или листвы, сколько благодаря тому факту, что в январе, апреле, июле и октябре Эндрю присутствовал на сессиях суда в Нашвилле. Когда он уезжал на сессии в Джонсборо, Галлатин и Кларксвилл, один из ее братьев-холостяков приезжал в поместье. Ее часто посещали сестры с детьми. Джейн, чье поместье в Хэйсборо почти примыкало к Поплар-Гроув, бывала здесь один полный день в неделю. Джейн, наблюдая, как ее младшая сестра ведет домашнее хозяйство на обеспеченной всем плантации, спросила:
— Ты теперь счастлива, Рейчэл?
— Да, полностью… вернее, буду, когда появятся дети.
— Нет никакой надежды?
— …Никакой. Есть ли на этот случай специальная молитва?
— Нет, насколько я знаю. К некоторым женщинам беременность приходит слишком быстро, а к другим — слишком медленно, но мы, Донельсоны, все получили свою долю.
— Я помню об этом.
Время быстро летело. Минул полный год со времени ее брака с Эндрю. Они сидели на террасе, смотрели на луну, которая своим движением закрыла звезды. После переезда в Поплар-Гроув Эндрю пристрастился курить трубку. Он медленно выкурил набитую трубку, выколотил о каблук серый пепел и повернулся к ней с усмешкой в глазах:
— Хорошо, моя дорогая. Я принес тебе первый подарок к юбилею. Твой муж стал прокурором.
— Ты имеешь в виду кем-то вроде Макнейри?
— Не совсем. Я просто теперь юрист милиции[4] нашего округа. В прошлом году я послал губернатору Блаунту план организации нашей милицейской системы. План ему понравился, и он переслал его военному министру. Догадываюсь, что именно поэтому они дали мне такое назначение. Во всяком случае теперь я капитан.
— Могу ли я поцеловать вас, капитан Джэксон?
— Принимаю поцелуй, спасибо, мэм, но забудьте про титул. Никто не станет называть меня капитаном только потому, что я составил тексты, несколько полномочий или контрактов. Я стану пользоваться титулом капитана, когда заработаю его, сражаясь с индейцами и англичанами.
Поскольку половину времени Эндрю отсутствовал, ей пришлось взять на себя управление плантацией. В июне нужно было пропахать кукурузу, убрать лен, связать его в снопы и поставить на сушку, посеять коноплю. В июле надлежало убрать пшеницу, скосить тимофеевку, высадить турнепс. Август был лучшим месяцем для консервирования фруктов и овощей, а также для расчистки новых участков земли. В начале осени следовало отремонтировать все постройки и обмазать их глиной в преддверии надвигающейся зимы; скот должен быть забит и мясо подготовлено к хранению; из сала, запасенного в течение лета, надо изготовить свечи.
Ее мать набила руку в этих делах и старательно обучила каждую из четырех дочерей. Перед рассветом подгребались угли в кухонном очаге и разжигался сильный огонь, нагревавший большие чугунные котлы, висевшие на перекладине. Расплавленное сало дважды кипятилось и сливалось в горшки, наполовину погруженные в кипящую воду. На подставки клались две жерди, связанные между собой наподобие лестницы почти полуметровыми стержнями. Такое устройство применялось в семействе Донельсон с того времени, когда Рейчэл была еще ребенком. К каждому стержню подвешивалось восемь свечных фитилей из дважды скрученных нитей. Стержни через равные промежутки времени опускались вниз так, чтобы фитили окунались в расплавленное сало, затем салу давали застыть, и такая процедура продолжалась до тех пор, пока свечи обретут нужную толщину. Для Рейчэл это всегда было волнующей операцией. Она собирала всех, чтобы поддерживать огонь, наливать сало в горшки, раскладывать на полу кусочки древесной коры, дабы салом не испачкать тщательно вымытый пол. По окончании процедуры свечи складывались в ящики и плотно закрывались, чтобы они не оплыли и не потеряли цвета.
4
В США существует милицейская система, согласно которой все дееспособные мужчины в возрасте от восемнадцати до сорока пяти лет проходят подготовку, но призываются на активную военную службу при чрезвычайных обстоятельствах. Американская милиция делится на два класса: организованную милицию отдельных штатов и резервную милицию. Организованная милиция ныне называется Национальной гвардией.