Смилодон

Да, смех не только продлевает жизнь, но и сохраняет ее. Не стали Буров с шевалье принимать грубый тон графа де Реца всерьез, похохотали с ним да и отправились на улицу Сен-Жак по душу Гийома Оноре. Вот с кем общаться было совсем невесело. Обретался он в древнем, как пить дать построенном еще в прошлом веке доме и являл собой редкий, напоминающий о Меровингах тип воина-франка — мощного, с могучими плечами, бревноподобной шеей и клешнеобразными руками. Трое его взрослых сыновей, также подвизающихся по оружейной части, были точь-в-точь похожи на отца и выглядели совершеннейшими громилами. Антураж дополняли высокие стены, напрочь отгораживающие дом от посторонних взглядов, крепкие запоры на массивных воротах и рычащие на дворе волкодавы. Злобно, слаженно, в унисон, такие не штаны — шкуру спустят сразу. Чувствовалось по всему, что непрошенных гостей здесь не жалуют.

— Кто вам дал знать про меня, господа? — с порога полюбопытствовал хозяин дома, когда наконец после унизительных расспросов — кто такие, откуда и зачем? — Бурова и шевалье допустили в мастерскую. — А, эти двое недоумков? Смотри-ка, еще не окочурились, ну да за этим дело не станет… Итак, господа, значит, вам нужен арбалет? — оценивающе воззрился он на гостей, кашлянул, поперхал горлом, и в голосе его послышалось сомнение. — Значит, не какая-нибудь там балестра для охоты на пернатых, а боевой арбалет, снаряженный болтами? М-да, ладно. Эй, Луи, принеси покажи.

— Да, отец, — старший из сыновей оторвался от работы, встал и живо приволок арбалет и полдюжины стрел. — Вот.

Двигался он, как заметил Буров, легко и споро, несмотря на вес, с отточенной, хорошей координацией. Такие в драке самые опасные — сильные, быстрые, массивные. При наличии некоторых навыков, естественно…

— Это мощное боевое оружие, сработанное лично мной. Бьет на три сотни шагов. — Гийом принял арбалет, трепетно погладил, вздохнул и возвратил сыну. — На, заряди. Вот этим болтом. А ты, Андре, повесь мишень в дальний угол. Шевелись.

В его манерах, голосе и осанке чувствовались сила и желание повелевать. Наверное, из таких людей и получаются Батыи и Тимуры. Дай им только волю — и кровища рекой.

— Хорошо, отец, — средний Гийомов сын, еще, пожалуй, поамбалистее старшего, послушно встал и поспешил в угол мастерской, с тем чтобы повесить на стену дубовый, в глубоких отметинах круг — мишень.

Луи тем временем взял “козью ногу” , взвел арбалет, зарядил и подал отцу:

— Готово.

Действовали ребятки сноровисто и ловко, словно натасканные бойцы у хорошего сержанта. Таким только скомандуй “фас”, да погромче!

— Гоп-ля-ля! — Гийом взялся за арбалет, не целясь, мастерски нажал на спуск, болт, резко свистнув, вонзился в дуб. Все лихо, на одном дыхании, в лучших традициях кортесовских стрелков . Очень впечатляюще.

— О, замечательно! — Буров, изображая восторг, пошел к мишени. — Какая мощь! Какой глаз! Заказываю вам два арбалета! — взялся за стрелу, покачал, не сразу извлек из дуба. — А вот это немножко не то… Хорошо, но не то.

Болт был длиной сантиметров двадцать, с оперением из кожи и массивным четырехугольным наконечником. Такой, может, кольчугу и не пробьет, но ребра, те, что плавающие, пересчитает. Ну а уж если в лоб…

— Что значит “не то”? — подошел Гийом, взял стрелу, покрутил, повертел, сделал недоуменное лицо. — Мореный, струганый из груши болт, с оперением из пергамента и каленым наконечником. Какого же рожна надо?

А у самого в бегающих глазах вспыхнули алчные огни — понял сразу, какого рожна.

— Видите ли, уважаемый, зверь, на которого мы собираемся охотиться, очень крупный, верткий и, кроме всего прочего, крайне толстокожий, — Буров улыбнулся с невинным видом и, вытащив мешок с двойными луидорами, стал грузить золото на стол. — Знаете, есть стрелы с особыми наконечниками. Стоит лишь задеть зверя — и все, охоту можно считать успешной. В общем, не дергайся, Лаэрт, не пей вина, Гертруда… Я, извиняюсь, ясно выражаю свои мысли?

Неизвестно, как насчет Шекспира, но относительно остального Гийому все было ясно. Не отрывая глаз от золотых кружков, он кашлянул, прочищая горло, и приказал:

— Эй, Луи! Принеси покажи.

И сделал резкий красноречивый жест, как будто затягивал пеньковую петлю у кого-то на шее.

И Луи принес. Дюжину хорошо оперенных, тщательно центрированных болтов. Только вот наконечники у них были не массивные четырехгранные, а в виде длинной, сплошь в кавернах для яда иглы. Один в один как та, под кольчужная, кованая, однажды чуть не загнавшая Бурова в гроб.

— Это старая, проверенная временем отрава. Говорят, ее готовили еще тамплиеры, — Гийом довольно усмехнулся, и пламя алчности в его глазах вспыхнуло с новой силой. — Действует безотказно, проверено многократно. Будете довольны, господа, скажете спасибо. С вас…

Но тут, в самый решительный момент, он заткнулся, потому что Буров извлек из-за пазухи сверток, быстро развернул и достал тринадцатую стрелу, на смертоносную иглу которой была насажена на всякий случай пробка.

— Я заплачу вам, уважаемый, за три ваших арбалета и не возьму ни одного. Скажите только, кому вы не так давно продали вот эту штуку? Она просвистела в полудюйме от моего носа.

Тихо так сказал, добродушно, с улыбочкой глядя Гийому в глаза и демонстрируя раскрытые ладони, что интуитивно, на срезе подсознания воспринимается как символ неагрессии. А сам следил за Гийомом, ни на мгновение не расслаблялся, шарил, словно муха, периферийным зрением по сторонам. Ситуация была непредсказуемой, тут ухо следовало держать востро. Что хозяин дома, что его отпрыски каких-либо симпатий не внушали.

Да, с прикладной психологией у Бурова было все в порядке, сомневался он не зря.

— Значит, за три арбалета?.. В полу дюйме от носа?.. Сейчас, сейчас… — как бы соображая что-то, Гийом зашевелил губами, в задумчивости попятился и вдруг, стремительно схватив “козью ногу”, одним движением взвел арбалет. — Гоп-ля-ля! Значит, говоришь, в полудюйме от носа? А я вот не промахнусь, если что, так и знай. Эй, Луи, Андре, Жак, позаботьтесь о господах! Что-то они больно любознательные. Говорят, это вредно для здоровья.

Он по-крысиному оскалился и сделал палаческий жест, при этом вторая его рука, сжимающая арбалет, не отклонилась ни на йоту — кованый четырехгранный наконечник смотрел Бурову точно в живот. Предчувствие не обмануло — Гийом Оноре и впрямь привык действовать решительно, бескомпромиссно и жестоко. Какой там закон, какая там любовь к ближнему… Двое праздных, набитых золотом бездельников суют свой нос куда не надо. Наступают даже не на любимую мозоль — на горло? Ну так успокоить их навсегда, золото забрать, а уж куда пристроить трупы не проблема, в земле места хватит. И про кучера не забыть, его за господами следом. Карету отогнать, лошадей продать. Чтобы никаких следов, все шито-крыто. Не впервой…

Да, видно, действительно не впервой — детки схватились кто за нож, кто за лом, кто за топор и без долгих разговоров бросились в атаку. И ни они, ни папашка их не ожидали, что Буров вдруг надрывно крикнет, стремительно уворачиваясь с линии прицеливания и одновременно блокируя верхний и нижний уровни. Примерно так тореадор уходит от рогов быка.

Законы психологии неумолимы — Гийом автоматически нажал на спуск, стрела, попав в железку у Бурова за обшлагом, с визгом срикошетила и вошла Андре в межключичную ямку. Глубоко, дюйма на четыре. Арбалет и в самом деле был хорош. Шевалье тоже даром времени не терял — выхватив клинок, отбил играючи мясницкий нож и в одно касание, рипостом, всадил шпагу в пах старшему братцу. Не вынимая, взялся за кинжал и мастерски, на полный оборот, загнал его по гард хозяину дома в брюхо. Младшенький, Жак, оставшись в одиночестве, хотел было помахать топориком, но Буров жестко обезоружил его, без жалости сломал локоть, затем колено и, стонущего, подтащил к отцу.