Страница 18 из 33
На лестничную площадку выходили три двери. Доулиш толкнул первую — она открылась, за ней была пустая спальня. Тронул вторую дверь — заперта.
Он просунул в замок отмычку. Повернул.
В комнате царил мрак. Доулиш услышал странные звуки — словно кто-то вертелся на постели. Он осторожно провел по комнате лучом микрофонарика. Слабенький луч выхватил из темноты лицо Эллисона, ссадину на его виске, налитый кровью глаз и повязку, туго стягивавшую рот.
Доулиш перерезал повязку и подоткнул под голову Эллисона подушку. Журналист попытался что-то сказать, но смог выдавить из себя только какой-то свистящий хрип. В комнате был умывальник. Доулиш налил немного воды в стоявший на зеркальной полочке стакан и поднес его к губам Эллисона.
Эллисон с жадностью опустошил стакан.
Доулиш выглянул на площадку. Разговор все еще продолжался, снизу не доносилось ни звука. Прежде чем предпринимать дальнейшие шаги, Доулиш должен был убедиться, что Эллисон в случае чего может позаботиться о себе сам, но прежде всего надо было выяснить, что же с ним все-таки приключилось.
Доулиш перерезал веревки и начал аккуратно массировать щиколотки и запястья Эллисона.
— Спокойней, Эдди.
— Пат, но как это тебе удалось?
У Эллисона перехватило дыхание. Прошло несколько секунд, пока ему удалось произнести:
— Это убийцы.
— Можно подумать, я не знаю.
— Будь предельно осторожен.
— Помолчи, а то опять задохнешься, — прошептал Доулиш. — Ты не знаешь, куда они дели девушку?
— Нет, я…
Эллисон замолчал. От двери донесся какой-то звук. Доулиш встал и подошел к двери, не спуская глаз с ручки, ожидая, что она вот-вот повернется. Внимательно прислушался, но больше ничего не было слышно.
Может, цросто показалось?
Он осторожно повернул ручку и нажал на дверь. Дверь не открылась — их заперли снаружи.
Итак, и Доулиша заманили в ловушку: теперь они оба узники.
Как и прежде, удар был нанесен мгновенно и неожиданно. Если им не удастся выбраться, конец истории будет самым что ни на есть печальным.
Доулиш попытался открыть дверь отмычкой, но замочная скважина была заблокирована снаружи. Тогда он яростно, со всей своей недюжинной силой навалился на дверь, но она все равно не поддалась.
Эллисон глядел на него молча.
Доулиш подошел к окну и приподнял шторы — окно забрано железной решеткой. Каждое новое открытие было еще хуже предыдущего, тучи все сгущались, и в этом мраке не было ни проблеска надежды.
Вдруг потянуло гарью.
Запах расползался по комнате. Поначалу Доулиш не понял, что это означает, но через несколько секунд все стало ясно. Он снова набросился на дверь, но это было явно бесполезно.
Эллисон прохрипел:
— Я чувствую запах… Что-то горит.
— Все нормально, — произнес Доулиш, стараясь, чтобы голос его звучал спокойно; но и его уже начал охватывать Страх — даже не страх, а настоящая паника.
Через окно выбраться невозможно.
Он мог бы выбить дверь, если бы у него было время. Время!
Запах гари стал сильнее. Ему показалось, что он видит уже и дым. «Почему же огонь распространяется так быстро, — подумал он, — и почему я не заметил, как начался пожар?»
Эллисон закашлялся.
Доулиш вынул из кармана сумочку с отмычками, достал из нее два пластиковых флакона: он был готов ко всяким неожиданностям, тем более что в прошлом в таких неожиданностях недостатка не было. Жизнь в опасности — хорошая школа, в ней учат и думать, и действовать быстро. Он держал флаконы твердой рукой, понимая, что Эллисон наблюдает за каждым его движением. Поставил флаконы на пол, затем разорвал круглую картонную коробочку. Высыпал из коробочки на пол перед дверью бурый порошок так, чтобы порошок покрыл и два пластиковых флакона.
Чиркнул спичкой.
Теперь из-под двери начал просачиваться и дым.
Доулиш встал на одно колено и поднес спичку к полоске пороха, потом повернулся к Эллисону. Сердце билось, как молот, в глазах Эллисона он увидел страх.
Эллисон и до этого натерпелся предостаточно.
— Ложись на пол, — скомандовал Доулиш, — и прижми руки к ушам.
Он помог Эллисону слезть с кровати и лег рядом в ожидании взрыва.
Пол был горячим.
Дышать было тяжело, они задыхались. Доулиш стиснул зубы: неужели что-то случилось с порохом? Отсырел? Или слишком старый?
Сначала он услышал грохот, потом почувствовал взрывную волну. Его оторвало от пола и швырнуло на Эллисона с такой силой, что захватило дух. Его оглушило, как ему показалось, он не мог двинуть ни рукой, ни ногой довольно долго, хотя он и понимал, что надо спешить, и спешить отчаянно.
Было так жарко, что невозможно было дышать.
Наконец Доулишу удалось оторвать себя от пола, он наклонился и помог подняться журналисту. В дверь они увидели зияющую дыру. Сквозь нее врывались языки пламени, уже добиравшиеся до мебели в комнате.
Единственная надежда была на то, что площадка еще не прогорела.
Доулиш первым добрался до двери. Он обхватил Эллисона за пояс и вывалок на площадку. На секунду они оказались в самом пекле, запах горящего ковра был невыносим.
Они добрались до лестницы, скатились по ней и услышали голоса — голоса и стук во входную дверь.
Помимо перспективы сгореть живьем Доулиша пугала и перспектива встречи с полицией. При нем были отмычки — уже одно это могло доставить ему большие неприятности; кроме того, рее это может окончательно утвердить Скотленд-Ярд в том, что ок «пошел по кривой дорожке».
У входа в дом стоял полицейский. Доулиш отпустил Эллисона, собрал остатки сил и рванул на улицу. Здесь собралась небольшая группа зевак, но его никто не останавливал, и ему удалось благополучно добраться до своего «остина».
Взревел мотор.
Инспектор Уильям Триветт глядел на Фелисити, как ястреб на воробышка. Правда, весьма спокойного, выдержанного, красивого и терпеливого воробышка.
— Извини, Билл, — сказала Фелисити, — но врач не разрешил его будить.
— К черту врача! Уверен, что с ним все в порядке, и…
— Он спит, — торжественно объявила Фелисити.
— У него есть ожоги?
— Ожоги? — переспросила Фелисити. — Господи, конечно же, нет. Ты можешь просить хоть до посинения, но если у тебя нет ордера на арест, то пока он не проснется, я тебя к нему не пушу.
— Ты еще упрямей, чем он, — прорычал Триветт. — Так с ним действительно все в порядке?
— Действительно. А ты знаешь, что случилось?
— Могу только догадываться, — буркнул Триветт. — Он нашел Эллисона, и кто-то пытался сжечь их живьем или они сами затеяли пожар, стараясь выбраться. Эллисон в больнице и скорее всего пробудет там некоторое время, — продолжал Триветт. — Имени Пата он не называл. Когда он пришел в себя, он заявил, что его похитили и что его спас какой-то незнакомец.
— Боже мой, вот это приключения! — восхитилась Фелисити. — Когда Пат проснется, тебе действительно надо бы с ним поболтать. Если, конечно, — добавила она сладеньким голоском, — ты к этому времени сам хоть что-нибудь будешь знать.
— Ну если уж и ты начинаешь верить, что он — всеведущий, тогда уж точно, оба вы кончите тюрьмой, — заявил Триветт, и Фелисити поняла, что говорит он вполне серьезно. — Слушай, Фел, в Ист-Энде ходят упорные слухи, что Пат скупал краденые драгоценности, самые разные. Пока еще никто с полной уверенностью не опознал его на фотографиях, но некоторые полагают, что это он и есть. Косвенных доказательств полно, и у Пата нет никаких шансов. Мое личное мнение ничего не значит. Мой долг — находить факты, и все эти факты бьют в одну точку. Я могу поверить в то, что кто-то воспользовался его именем, но Пату все равно придется доказывать это в суде. Будьте осторожны. Дело поганое.
— Я буду осторожна, — пообещала Фелисити тихо.
— Он в чем-нибудь подозревает Сепа Ли? — резко спросил Триветт.
— Он никогда не говорил об этом.
— Ли доверять нельзя, — сказал Триветт.
— Возможно, — согласилась Фелисити. — Но, Билл…