Страница 100 из 103
Вечерами Хорст стряпал нехитрый харч, штопал одежонку, стирал бельишко. А чтобы не тянуло на бомжовскую отраду типа полироли, клея БФ и радикального средства для обезжиривания поверхностей, он много читал. В основном предпочитал «Вестник демократии». Во-первых бесплатен. Во-вторых на плотной, отлично держащей тепло бумаге. А в третьих — никогда такого бреда Хорст не читал. Особенно его впечатляли шедевры, бойко выходящие из-под пера главного редактора листка Э.Непомнящего. А вышло их не мало.
Газета «Вестник демократии» от 12.06.97
Сегодня в 0 час 30 мин по московскому времени у входа в элитный ночной клуб «Дискавери», принадлежащий ЗАО «Джульбарс», неизвестные недоброжелатели взорвали ассенизационную машину, в емкости которой по предварительной оценке экспертов находилось до трех тонн свежих фекальных масс полужидкой консистенции. Получилось как в том бородатом анекдоте — все вокруг в г… публика тоже в г… Однако же на самом деле было не до смеха — дело закончилось экстренной эвакуацией, ночному клубу нанесен серьезный моральный и материальный уклон. Навряд ли кто-нибудь захочет отдохнуть в нем в ближайшее время. От такого г… отмоешься не сразу.
Газета «Вестник демократии» от 13.06.97
Сегодня ночью на элитной парковке, находящейся в ведении ЗАО «Жжульбарс», приключилось ЧП — неизвестные недоброжелатели вымазали крылья и двери машин раствором валерианы, а крыши — сахарным сиропом, содержащим семена подсолнечника, конопли и гречихи. Вследствие чего окрестные коты слизали, а вороны, воробьи и прочие пернатые склевали краску до металла. Пострадали двадцать мерседесов, тридцать вольво, четыре ягуара и одна феррари. А начавшийся утром косой дождь лишь усугубил коррозионные процессы.
Газета «Вестник демократии» от 14.06.97
Сегодня ночью по не установленным причинам легли на грунт пять элитных плавучих ресторанов, отшвартованных вдоль Дворцовой набережной. Не удивительно — все заведения находились в ведении охранно-страховой фирмы «Джульбарс», которую за глаза в деловом мире уже называют «Бобик сдох». Жертв и пострадавших нет, прокуратура отрабатывает версию о китайских подводных лодках. С приветом к читателю
Газета «Вестник демократии» от 15.06.97
Вы наверное помните, друзья, наш некролог на смерть предпринимателя бывшего гендиректора бывшего ЗАО «Джульбарс» гражданина Гринберга-Иванова. Того самого, что не расплатился с клиентами и подался в бега, но по дороге в родную Жмеринку почему-то столкнулся с КамАЗом. Так вот, дорогие друзья, мы приносим вам глубокие извинения. Гринберг-Иванов, оказывается, жив. По отзывам врачем, прогноз самый благоприятный — он уже ходит, и даже не под себя, а на своих двоих. Правда, по-особому — заложив большие пальцы рук в проймы воображаемой жилетки, выплясывая «семь-сорок» и громко напевая:
До него так не ходит никто.
Вобщем выстоял Хорст. Не пропал, выжил, с достоинством продержался три долгих недели. Хотя, честно говоря, пришлось-то потяжелее, чем в болотах Амазонки. Теперь про него можно было смело сказать — прошел огонь, воду и, если не медные, то говеные трубы. Наконец пришел черед пятницы тринадцатого — дня солнечного затмения, чертовой дюжины и вообще крайне знаменательный во всех отношениях. Хорст, ориентирующихся теперь в питерской клоаке, как Сусанин в лесу, взял курс в направлении Фонтанки, быстро отыскал нужную трубу и вскоре уже поднимал тяжелую, откованную еще в прошлом веке крышку канализационного люка. Рассчет оказался верен — он выбрался на белый свет во двореь того самого двухэтажного особняка. Со знакомым флюгером в виде ржавого пса на крыше. Постоял мгновение, привыкая к свету, на скорую руку, сколько было возможно, почистился и на цыпочках, осторожно, двинулся к крыльцу — от чекистов можно было в любой момент ждать любой пакости. Однако все было спокойно — ветерок играл бумажным мусором на парковке, где-то беззаботно чирикали беспечные птахи. Ничто не предвещало беды.
«Так», — Хорст с оглядкой поднялся на крыльцо, тронул оказавшуюся незапертой дверь и осторожно вошел в просторный, тронутый заброшенностью зал. И остановился. Его чуткий тренированный слух уловил на чердаке людские голоса…
Пятница тринадцатое
Андрон не спал в эту ночь — курил, нарезал круги по кабинету, пил прославленный армянский коньяк. Только вкусом тот коньяк напоминал ему томатный сок, привезенный много лет назад Кларой на трехдневную свиданку в зоне. К утру Андрон был желт как лимон, однако же спокоен и полон решимости.
— Поехали, — сказал он Аркадию Павловичу, явившемуся точно в семь тридцать, залез в его тойоту лендкрузер, привычно утонул в анатомических объятьях сиденья. — Давай, к «Джульбарсу». В темпе вальса.
— Да хоть летки-еньки, — Аркадий Павлович кивнул, важно, а ля Шварценеггер, закурил сигару и сделал одновременно три вещи: вдарил по газам, врубил музон и криво усмехнулся. — Сделаем.
Джип, послушный ему, резво взял старт, мощно покатился по питерскому бездорожью. Веско и не по-нашему шуршали колеса, жались к поребрику «лады» и «москвичи», песня была волнительной и немного шепелявой:
Долетели быстро, как на крыльях, вылезли из джипа, подошли к воротам, запертым изнутри. Только ломиться в них не пришлось, их уже ждали — по двору прогуливался парень в камуфляже.
— Вы от Тимофея Корнеевича, от Метельского? — заспанно спросил он, глянул на часы и радостно оскалился. — Все точно, восемь ноль-ноль. — Выщелкнул окурок, коротко зевнул и начал отворять ворота. — Заходите.
В его безразличных, по-рыбьи снулых глазах светилось единственное желание — свинтить отсюда. И побыстрее.
Андрон и Зызо вошли, присвистнули на разруху вокруг, а парень, торопясь, вытащил ключи и принялся давать пояснения:
— Этот вот от входной. Этот от зала. Этот от второго этажа. Этот… А хрен его знает, откуда этот. — Потом буркнул быстро: — Ну вроде все. — Прыгнул в фиолетовую «пятерку» и стремглав, под рычание мотора, шмелем полетел со двора.
Андрон с Аркадием Павловичем остались одни — в облаке бензинового угара, среди хаоса и запустения, у настежь распахнутых ворот. Ветер как ни в чем не бывало гонял бумажки по асфальту, солнце отражалось в немытых, зеркально тонированных окнах. Начинался новый день.
— Аркаша, ворота закрой, — Андрон зачем-то закурил, сразу бросил сигарету, просительно посмотрел на Зызо. — И подожди меня. Тут. Я быстро.
— Как скажешь, шеф, — тот, и не подумав обижаться, кивнул, медленно развернулся и с ухмылочкой пошел к воротам. Умные — не гордые. Если надо, можно и на воротах постоять. А Андрон вздохнул, поднялся на крыльцо и открыл входную дверь. Не ту дубовую, из прежней жизни, — финскую, модерновую, до омерзения чужую. Не скрипящую приветственно и знакомо…
В зале царило запустение — мусор на полу, перевернутая мебель, вдребезги разбитая, видимо, при падении, тумба телевизора. Какие-то коробки, тряпье, компьютерные дискеты, разбросанные по столам. В углу чернела в глинянон саркофаге мумия скорчившейся монстеры. Воздух был затхл, отдавал плесенью и пылью, из камина, выложенного финской плиткой, тянуло холодом и могильной сыростью. Чувство было такое, что время здесь остановилось и загнило.