Последний Исход

– Учитель, – позвал он имана, опускаясь рядом. – Очнитесь, я знаю, что вы живы. Я слышал ваш голос.

Он слышал не только его голос, но и дыхание. Хриплое, тяжелое дыхание человека, уставшего бороться за жизнь. На имане оставались какие-то тряпки, раньше бывшие одеждой, а сейчас едва прикрывающие израненное тело. Осторожно касаясь учителя, Арлинг быстро исследовал его. Большинство ран оказались ожогами, многие участки кожи были вздуты и покрыты волдырями, но переломов или глубоких повреждений он не обнаружил.

– Тише, Лин, не кричи, нельзя будить пайриков, – неожиданно прошептал иман.

Арлинг улыбнулся, пряча за улыбкой желание расцеловать кучеяра в сухие, впалые щеки. Он нашел учителя. Пусть раненого, зато живого. Большего не требовалось.

– Здесь нет пайриков, это я пришел за вами, – от волнения голос Регарди сорвался. – Я, васс`хан.

Он хотел сжать руку учителя, но вдруг обнаружил, что не может не только приподнять ее, но даже сдвинуть с места. Она была твердой и так плотно прижималась к каменной поверхности стола, словно приросла к нему, став его частью.

– Разве кто-нибудь может быть лучше тебя самого? – пробормотал иман, и Регарди понял, что тот бредил. Что ж, лучше, чем смертельное молчание.

– На одного человека рождается десять демонов. Они следуют за ним повсюду, нападая в самые уязвимые периоды жизни. И вонзают острые клыки под кожу. Такие горячие, обжигающе ледяные. Можно отдернуть руку от источника боли раньше, чем испытать ее. Мышцы движутся быстрее боли. Если не превратятся в камень.

Арлинг прикусил губу до крови, стараясь справиться с приступом страха. Пугал не бред имана, а то, что он не мог сдвинуть его с места. Оставив в покое руку учителя, Регарди взялся за плечи, потом за голову, подергал ногу. Результат был тот же – иман словно приклеился к камню. Обнаженные участки кожи спины и конечностей настолько плотно прижимались к столу, что он не смог бы вставить между ними и лезвия. Там же, где тело учителя было прикрыто одеждой, к столешнице намертво прилипла ткань.

Стена за иманом вдруг задрожала и начала отползать в сторону. Дверь, которую они искали в покоях настоятеля, все-таки существовала. Нехорошо усмехнувшись, Арлинг извлек два ножа, спрятанных в рукаве – первое, что попалось под руку. Ему было все равно, чем убивать врагов.

– Если чего-нибудь затеваешь, кончай быстрее, – заявил Сейфуллах, появляясь в проеме. – А вот и вы. Эй, кого я вижу! Это же знаменитый Тигр! Царям подобает умирать стоя, а вы тут отдыхаете. Как он? Жив?

Мрачно выслушав Сейфуллаха, который наклонился над учителем, Арлинг заглянул в открывшуюся нишу. Она была небольшой, с широким ходом в углу, из которого спускалась лестница. Похоже, Сейфуллах не терял времени даром и отыскал тайную дверь. Это радовало. Арлинг не мог представить, как стал бы вытаскивать раненого учителя через разбитое окно в потолке комнаты.

– Как ты сюда попал? – спросил Регарди, прислушиваясь к шуму внизу и догадываясь, что у Сейфуллаха все прошло не совсем гладко.

– Как попал, обратно уже не выйти, – отмахнулся Аджухам. – Надо торопиться. Пока ты тут наслаждался общением с учителем, я наблюдал в окошко. К пустоши едет группа всадников, человек двадцать. Должно быть, твой Азатхан пожаловал. Едва я об этом подумал, как в покои стали ломиться серкеты. Когда они выбили дверь, я проскользнул в коридор и забежал в первую незапертую комнату. Ей оказался какой-то шкаф. Снаружи замка не было, а изнутри висел приличный такой засов. Я не подумал, дернул его, он рухнул и, похоже, намертво закрыл дверь. Ее теперь не открыть – ни изнутри, ни снаружи. Механизмом давно не пользовались, вот он и сломался. Потом я услышал твой голос, нашел эту лестницу и поднялся наверх. В общем, серкетам потребуется время, чтобы нас достать отсюда. Чудо, правда? Только и нам придется другую дорогу искать.

– Всадники далеко?

– Думаю, через полчаса здесь будут.

– Лин, – прохрипел учитель, и Арлинг бросился к нему, стараясь не слишком радоваться тому, что учитель пришел в себя.

– Это ты, Лин?

– Вот, хлебните-ка, – всунулся Аджухам, наклоняясь над иманом с какой-то флягой в руках. – Стащил у Бертрана. Настоечка хороша, мертвого поднимет.

Сделав первый глоток, учитель закашлялся, но тут же потянулся губами за вторым. В воздухе приторно запахло сладкими персиками.

– Мне самому понравилось, – довольно произнес Сейфуллах. – Бычачья моча на фруктах. Тебе, драган, не понять. Только настоящий кучеяр может оценить такой напиток. Правда, его еще готовить надо уметь.

– Вставайте, учитель, нужно уходить, – Арлинг снова потянул имана за руку, надеясь, что настойка как-нибудь повлияет на его странную неподвижность.

– Зря ты пришел, – ответил Тигр, все еще задыхаясь после щедрого угощения Сейфуллаха. Но, похоже, напиток действовал. Голос учителя стал бодрее и увереннее. – Я не хотел этого. Тебе Сахар рассказал?

– Бросьте, – смутился Регарди. – Если не можете идти, я вас понесу. Поднимемся на крышу, спустимся по стене…

План рождался в голове быстрее, чем солнце отрывало свое массивное тело от горизонта. Но что-то было не так.

– Не могу его поднять, – пропыхтел Сейфуллах, дергая имана за руку. – Приклеили его что ли?

Регарди опустился на колени и ощупал площадку, на которой лежал иман. Она поднималась над полом не выше трех пальцев и в точности подходила под рост человека. Пальцы задержались на шершавом материале, и Арлинг с трудом сдержал озноб, пробежавший по телу. Он узнал курагий. Стол был изготовлен из цельного куска редкого минерала, который добывали керхи у подножья Гургарана. Считалось, что он обладал мистическими свойствами, помогая отличить ложь от правды или отыскать воду в пустыне. Кусочек курагия величиной с ноготь стоил на рынках Сикелии безумно дорого, но чаще всего за него платили кровью. Арлинг и не предполагал, что он встречался таких больших размеров. Впрочем, ему никогда не рассказывали, что курагий умел «приклеивать» людей. Он еще надеялся, что странная неподвижность учителя была вызвана чем-то другим.

– Нет, все верно, – прошептал иман, словно прочитав его мысли. – Курагий не отпустит меня. Это древнее растение с высокогорья Царских Врат. Много лет назад оно погибло после извержения одного из вулканов Гургарана, но не истлело, а превратилось в подобие «камня». Каждый кусочек курагия продолжает жить… особой жизнью.

– Не верю, – возмутился Аджухам, дергая учителя за ногу. – Чтобы какой-то камень был живым? Сказки серкетов.

– Попробуй отрезать у меня палец, – спокойно произнес иман. – Дойдешь до кости, но перерубить не сможешь. Это Ложе Покоя. Его придумал Махди. Вначале оно предназначалось… для других целей. Однако хитрый Бертран придумал ему иное применение. Я лежу здесь уже много дней. Та дверь, через которую ты проник, никогда не запирается, потому что Ложе Покоя не отпускает никого. Бертран изменил его, приучив к себе. Теперь только он знает слово, которое заставит курагий отпустить лежащего на нем.

На какой-то миг Арлингу показалось, что к иману вернулся бред: окаменелый паразит, колдовские слова… Все это звучало бы странно, если бы они были в другом месте. В Пустоши Кербала, сердце серкетов, было возможно все.

– А засов изнутри? – спросил Аджухам. – Зачем он?

– Тот замок остался со времен, когда Махди проводил в комнате опыты с солнцем, – горько вздохнул иман. – Он запирался в страхе, что после такого общения станет опасным для людей. Бертран пытался разобраться в устройстве замка, но лишь сломал его и запретил трогать. Поэтому комната не запиралась. О двери можно забыть.

– Но должен быть какой-то выход! – прошипел от отчаяния Регарди. Теперь он четко различал шаги и голоса серкетов. Скользящие топтались и кричали внизу, в коридоре у покоев Бертрана, но пока никто из них не пытался открыть дверь в Солнечную Комнату. Это означало, что настоятель еще не пришел в себя. Как только он очнется, их время истечет. Взломать дверь будет нетрудно.