Прокаженный

Когда он вышел, держа завернутый в дермантин меч, Людмила Ивановна уже возлежала на гостиничном ложе в дезабилье и демонстрировала клиенту свою главную гордость — сногсшибательные американские чулки с фирменным поясом от Нина Ричи. Однако проклятый извращенец повел себя странно — сунул ей сто баксов и, наказав в течение ближайших двух часов громко изображать бурный оргазм, подхватил сумку и выскочил на балкон. Вот уж действительно, клиент нынче измельчал.

Луна была затянута облаками, гостиница утопала в темноте. Под ее покровом майор легко перебрался с перил на водосточную трубу и, подобно застигнутому врасплох герою-любовнику, стал спускаться на землю.

Даже через прикрытую балконную дверь из его номера были слышны громкие стоны, страстные крики: «Ну еще, дорогой, глубже, вот так, a-a-a! О-о-о!» «Молодец Людмила Ивановна, честно отрабатывает деньги, — ухмыльнулся Сарычев. — У дружков моих уже, наверное, слеза бежит по ноге».

А вот в этом майор крупно ошибался. Не успел он соскочить на землю и сделать пару шагов, как сзади послышался рев мотора, взвизгнули колеса, переваливаясь через поребрик, и он едва успел увернуться от внезапно открывшейся за его спиной дверцы.

— Стоять! Руки!

Через мгновение из машины выскочили двое уже знакомых Сарычеву молодых людей. Он ощутил, что палец одного из них лежит на спусковом крючке пистолета ПСС, бесшумно пробивающего двухмиллиметровую броню с расстояния в двадцать пять метров, резко ушел в сторону, и заостренный кусочек свинца в оболочке, который должен был раздробить ему колено, просвистел мимо. Второй раз шмальнуть стрелку не удалось. Не вынимая меч из упаковки, Сарычев стремительно описал им полукруг, — не успела отсеченная по локоть рука упасть на землю, как второй агрессор получил удар ногой в бок и тут же, согнувшись, замер — острый осколок ребра пронзил ему печень.

Воспринимая мир через сознание Свалидора, майор взлетел на крышу тачки и, как только водитель начал вылезать из машины, коротко, с потягом, рубанул, целя клинком в ложбинку за оттопыренным ухом. Рука его, державшая рукоять, не ощутила ни малейшего сопротивления. Человеческое тело, обмякнув, безвольно рухнуло на землю. Быстро оттащив его в сторону, Сарычев бросился в водительское кресло, плавненько так захлопнул дверцу и с усмешкой надавил на газ. «Что, сволочи, взяли?»

Колеса «бомбы» с визгом провернулись на месте, майора мощно вжало в спинку кресла, и он стремительно, словно болид, принялся выбираться из города.

На проспекте Ильича он сбавил скорость и двинулся в общем потоке по направлению к объездному шоссе, однако вскоре услышал позади переливчатые звуки сирены. Они быстро приближались, и когда из проулка вывернул цветастый «жигуленок» и начал Сарычева подрезать, все сомнения в том, что менты не при делах, у него пропали.

Притворяться хорошим мальчиком уже не имело смысла, потому, резко вывернув руль влево, он буквально своротил гибэдэдэшную колымагу в сторону и полностью отдался во власть высокооборотного двухсотсильного двигателя. Да, умеют делать империалисты — шум, гам, милицейская суета сразу остались далеко позади. Без особых приключений Сарычев выбрался на шоссе, выжал из иномарки все соки и, заметив указатель, предупреждающий, что до КПП остается восемьсот метров, свернул на обочину. Наступил тот самый момент, когда, чтобы дальше быть, нужно тихо ехать…

Хитрости ментовских коллег, науськиваемых к тому же братьями-федералами, были известны ему досконально. Там, впереди, наверняка ужо перегородили дорогу железные шипы «скорпиона», а для страховки развернули боком КАМАЗ, так что лобовая атака а ля Гастелло ни к чему хорошему не привела бы. «Нормальные герои всегда идут в обход». — Быстро вылив пепси-колу из случайно оказавшейся в салоне пластиковой двухлитровой бутыли, он продырявил клинком бак и подставил горлышко под бензиновый ручеек. Когда емкость наполнилась, майор аккуратно крышечку завинтил и, перебравшись через кювет, двинулся молодым лесом вдоль шоссе. Весна только-только еще вступала в свои права, снега было полно, так что пока он месил подтаявшие сугробы, вымок до пояса.

Однако задницу мочил не зря — скоро оказался за штрафстоянкой, расположенной вплотную к КПП, и, притаившись за оградой, внимательнейше осмотрелся. К его визиту друзья в фуражках подготовились на совесть — помимо «скорпиона» дорога была блокирована тяжелыми бетонными плитами, которые до кучи подпирал груженный щебенкой КАМАЗ. А на ярко освещенной площадке возле капэпэшного скворечника собралось с десяток спецтранссредств, у Сарычева аж глаза разбежались — какое выбрать? Наконец он облюбовал четыреста шестидесятую «вольво» с работающим двигателем и о сидящих в ее салоне подумал неодобрительно: «Жгут, паразиты, топливо, печку гоняют почем зря! Что ж это их любовь к родине-то не греет?» Потом проделал дырочку в крышке бутылки, подошел к пропахшей мочой стене будки, с ухмылочкой взял прицел и принялся прыскать бензином. Струя была что надо, чуть ниже, чем у Самсона… Красота! Александр Степанович отошел чуть в сторону, полюбовался на работу и, щелкнув роскошной, только что экспроприированной зажигалкой, дал чекистам прикурить.

Полыхнуло моментом. Внутри помещения раздались мат, лай, крики, а в ответ им захлопали дверцы машин, запаркованных на площадке, — это менты-автомобилисты кинулись на борьбу с огненной стихией. Из облюбованной майором «вольвухи» тоже выскочили двое. «Тяжелы на подъем-то». — Приблизившись к машине, он распахнул дверь, выбросил в мартовский снег водителя и, усевшись поудобнее в кресло, резко тронул машину с места. После «бээмвухи» что-то она майора не впечатлила.

Минут пять он ехал спокойно, затем по рации передали приказ принять все возможные меры к задержанию вооруженного опасного преступника, захватившего спецавтомобиль. «Ребята, давайте жить дружно, — попросил майор в рацию, попросил очень ласково и человечно. — Христом Богом прошу…» Ребята помолчали, потом стали ругаться и грозить огнем на поражение. Причем не голословно — спустя некоторое время Сарычев услышал рокочущий звук над крышей машины и понял, что он действительно кому-то очень нужен. Вернее не нужен…

На вертолете же тем временем включили прожектора и дали длинную предупредительную очередь, так что Сарычев, заметив съезд на узкую перпендикулярную дорогу, не задумываясь, ушел направо. Куда угодно, только бы подальше от пулек размером с небольшой огурец…

Вскоре грунтовку перегородили оплетенные колючкой ворота, на которых висел фанерный щит с какой-то надписью, однако было майору не до чтения. Распахнув бампером створки, он припустил что было мочи по обледеневшей, полной воды колее. Эх, вот погнал волну-то, словно на скутере помчался…

Странно, но как только он пересек ограждение, шум вертолетных винтов стал стремительно удаляться. А скоро и дорога закончилась. Собственно, колея осталась, но проехать по ней стало возможным лишь на среднем гвардейском танке, так что, бросив «вольво» среди вешних снегов, майор двинулся в глубь российских просторов.

Миновав чахлые, пожелтевшие елки, он поднялся на пригорок и замер. Над открывшейся его взору степью разливалось невидимое простому смертному разноцветное сияние, и сразу же кто-то из предков предупредил: «Гиблое место, лихое». Майор сам не заметил, как оказался у огороженной колючей проволокой пустоши, где валялись обломки бетонных конструкций, ржавые останки машин. Переливчатое облако над пустырем было гораздо ярче, чем там, на равнине. Долго задерживаться здесь Сарычев не стал. Двигаясь вдоль ограды, он оказался возле ворот с изображением черепа с костями и веселенькой поучительной надписью «Если хочешь быть отцом, заверни яйцо свинцом».

«Ага, а сам завернись во что-нибудь белое и медленно ползи на кладбище. — Александр Степанович улыбнулся невесело, заметил в снегу еле видимую тропку и, оскальзываясь на мокром льду, принялся подниматься по отлогому склону. — Ускорение важный фактор, от него взлетел реактор…»