И время замерло

Вот маленький Александр — он знакомится со мной во время моего первого приезда на виллу и сначала побаивается, а потом тихо подсаживается за мой стол в библиотеке и наблюдает за тем, как я вывожу пером стихотворные строки. Вот мы гуляем по саду и собираем большие красные яблоки: он берет одно и откусывает крохотный кусочек, а потом опасливо оглядывается — Аллегра совсем скоро позовет к обеду, а она строго-настрого запрещает есть фрукты до основной трапезы. Вот мы снова сидим в библиотеке — я объясняю ему смысл текста на темном языке. Вот мы расположились на траве, в тени апельсиновых деревьев, и Александр читает посвященные мне стихи. Он смущен, хотя не показывает этого, и думает о том, что хочет положить их на музыку — «ведь Великий уже научил его нотам».

Я никогда не видела его жену, но с легкостью могу представить ее. Она укачивает самого младшего из сыновей, завершает все домашние дела и садится за вышивание. На полотне появляется жар-птица, а красавица-эльфийка вполголоса поет старинную балладу. Она дожидается Александра — сегодня он может задержаться. Ведь он — советник короля, его правая рука. Нет ни одного вопроса, касающегося темных законов, ответ на который ему неизвестен, он может разрешить любой конфликт. Совсем недавно эльфы заключили мирный договор с небольшим вампирским кланом, живущим неподалеку — этого не могли добиться многие сотни лет.

Молчаливый Муса, которого никогда не интересовала политика, занимается своим любимым делом: ухаживает за лошадьми. Король в шутку говорит ему — наверное, Великий обучил своего конюха какому-то таинственному заклинанию. Чем еще можно объяснить тот факт, что с приходом нового работника лошади буквально преобразились: выглядят так, что позавидуют и короли из больших деревень, и не просто не болеют — даже живут дольше, чем обычно. И вот однажды Александр едет во Флоренцию — ему нужно обсудить какие-то вопросы с приехавшим туда Судьей. Решение этих проблем занимает у Амира больше времени, чем планировалось, и он задерживает эльфа на сутки. Этих суток Великой Тьме хватило для того, чтобы лишить Александра всего, что ему было дорого.

Время замерло — а вместе с ним замер и мир. Замерло все. Будто и нет войны, страха, желания скрыться от всего, что произошло и еще произойдет. Все стало просто — так, как и было тогда, в саду, под апельсиновыми деревьями. А даже если чуть сложнее и немного иначе… какое это имело значение?

Я погладила его по щеке. Как странно прикасаться к нему и осознавать, что он уже давно не мальчик, а красивый и благородный мужчина, способный заставить любую смертную потерять голову. Да и не только смертную. И, хочется верить, даже ту, которая останется с ним… если сможет понять и не побоится утонуть.

— Великая. — Александр откашлялся, смущенный тем, что его голос сорвался. — Так… ты расскажешь мне?

— Нет.

В его глазах промелькнуло разочарование, потом — страх, а потом в них появился отблеск осознания. Он пытался — и боялся — поверить в то, что происходящее реально, ведь когда-то он, преданный жрец культа своей платонической любви, не мог позволить себе даже мысли об этом. Наконец, Александр уже знакомым мне жестом поднес мою руку к губам и поцеловал, а потом решительно выдохнул, обнял за талию и прижал к себе. Незнакомое ощущение, которое показалось давно забытым. Он легко нахмурился, лоб пересекла едва заметная морщинка; я улыбнулась, поняв, в чем дело. Моя кожа, до этого казавшаяся ему ледяной, потеплела.

— Не бойся, — шепнула я ему.

Он закрыл глаза, прижался щекой к моему лбу, глубоко вдохнул и замер. Это и вправду напоминало служение, тайный ритуал, наполненный сакральным смыслом.

— Я ждал тебя, Великая. Очень ждал. И скучал…

— А теперь я здесь. Все хорошо.

Солнце клонилось к западу — до заката оставалось немногим больше часа. Как быстро пролетело время. И каким бесконечным оно казалось, когда… казалось, что его и вовсе не существует. Александр крепко обнимал меня — так, будто боялся, что я встану и уйду. И его сердце до сих пор заходилось в беге… как и мое.

— Сандро.

— Великая.

Он понял, что мы, сами того не осознавая, обменялись официальным приветствием, и рассмеялся. Я подняла голову и посмотрела ему в глаза. Милый мальчик, который для меня всегда останется таковым. Когда-то ты встретил меня и полюбил с первого взгляда. Ты помнил обо мне все эти годы, хотя любой другой на твоем месте уже давно забыл бы увлечение юности. Ради меня ты отправился в опасное путешествие, пусть и не в одиночку, а в компании того, кто может защитить тебя. И вот чем я отплатила тебе. Дала ложную надежду… разве я могла сделать что-нибудь более жестокое?..

— Прости меня, Сандро.

— Великая! — Он отстранился, а потом будто опомнился и снова обнял меня за плечи. Румянец, мгновение назад заливавший его щеки, сменился болезненной бледностью. — Великая… Не жалей ни о чем!

Выдерживать его взгляд дольше я не могла и, вздохнув, отвела глаза. Но Александр приподнял мою голову за подбородок.

— Однажды, когда мы еще жили во Флоренции, я серьезно заболел. Аллегра давала мне все известные ей лекарства, но они не помогали, а Великий как раз поехал к Судье Амирхану в Париж. Мне становилось все хуже, Аллегра почти отчаялась… и она сказала, что я должен думать о тебе. Если я буду думать о тебе так часто, как смогу, то мне станет лучше. И я думал о тебе. И болезнь начала понемногу отступать… А потом вернулся Великий, он очень переживал, говорил Аллегре, что нужно было послать кого-нибудь в Париж, и тогда бы он приехал. Он дал мне своей крови, и тогда я поправился совсем. А когда я сказал ему, что меня вылечили мысли о тебе, он ответил, что Аллегра предложила самое лучшее лекарство… — Кровь снова прилила к его щекам — ему стало стыдно за по-детски эмоциональный и путаный рассказ. — А потом мысли о тебе лечили меня не только от болезней, но и от отчаяния, и от тоски. Когда я ехал к Великому, то думал только о тебе. И разве я имел право… ты не должна жалеть об этом, Великая! Ведь я…

Я прикоснулась к его губам, заставляя замолчать. Хотя и без того мы оба знали, что он никогда не скажет эту короткую фразу. Не было ни одной причины для того, чтобы озвучивать ее. Я все знала, а Александру было спокойнее думать о том, что у него есть маленькая тайна.

— Скажи мне, что ты не жалеешь, — снова заговорил он, не уверенный — то ли умолять, то ли приказывать — и поэтому слова прозвучали нерешительно.

— Не жалею. Но не уверена, что не пожалеешь ты.

— Как я могу… Великая! — Он знал мое имя, но даже не пытался его использовать. В разговорах с Винсентом он называл меня Прекрасной Госпожой, а в наших беседах — исключительно Великой. Ничего не изменилось и теперь. — Если бы на твоем месте была любая из твоих сестер, я бы всю жизнь благодарил ее за проявленную благосклонность — за один взгляд, не говоря уж о чем-то большем! А ты… ведь ты для меня — целый мир!

Я отвернулась и посмотрела на заходящее солнце. Все они видят в нас богов. Мы не ошибаемся, не бываем слабыми, всегда мудры и справедливы, знаем все, умеем все и властны над всем, что нас окружает. Каждое наше слово — истина и правда, нам нужно подражать. Высшие существа в двух мирах. Смешно. Боги, в которых от всего величия остались только эгоистичные мысли о собственном богоподобии. Да и они уже давно стали ложью, просто мы себе в этом не признаемся.

— Нам пора возвращаться, Сандро.

— Пообещай мне, что не будешь жалеть.

Александр встал и подал мне руку. Я тоже поднялась и в последний раз оправила платье.

— Обещаю. А теперь и ты пообещай мне кое-что.

— Все, что угодно, Великая.

— Не говори так. Сначала послушай.

Он кивнул и предложил мне согнутую в локте руку. Недолго думая, я воспользовалась приглашением.

— Когда-то я жила в пригороде Парижа. Мой дом до сих пор пустует. Он небольшой, но, думаю, на первое время тебя такое жилье устроит. Я расскажу тебе, как снять с него охранное заклинание, и ты поселишься там. Окрестности Парижа — не самое безопасное место, но в городе трое карателей, и они помогут, если с тобой случится беда.