Мишень

Расстояние от клуба до полицейского участка можно было преодолеть быстрым шагом за полчаса, а на машине — и того быстрее, но метель разыгралась не на шутку, и такси ехало до пункта назначения непростительно долго. Когда я вошел в стеклянные двери, впустив за собой облачко снега, мои часы показывали половину второго ночи. Поразмышлять о том, где искать звонившего мне офицера, я не успел: меня окликнули по имени.

— Доктор Дойл! Что это вы здесь делаете в такой час? — поинтересовалась Джой, приятельница Муна-старшего, патрульная из Ночного квартала.

— Добрая ночь. — От холода у меня уже зуб на зуб не попадал, но это еще не означало, что я могу грубить даме. — Не подскажете, где искать офицера Хайтауэра?

Джой улыбнулась и прижала к груди тонкую папку, которую несла с собой.

— Я провожу вас.

Через пятнадцать минут я сидел в одном из кресел у стола офицера Хайтауэра, пил горячий чай и слушал рассказ о событиях последних часов. Ровно в десять вечера госпожа Вильгельмина Бриггс вернулась из больницы, где навещала господина Эдуарда Муна. Ей следовало облачиться в домашнюю одежду и, приготовив себе горячий шоколад, расположиться на диване с хорошей книгой и кошкой под боком. Но госпожа Вильгельмина Бриггс этого не сделала. Она оставила в одном из кресел свою сумочку, сняла верхнюю одежду, разулась, босиком поднялась на крышу своего дома и шагнула вниз. Смерть наступила мгновенно: перелом шейных позвонков.

Как офицер Хайтауэр нашел мой номер? Он значился в телефоне Мины в быстрых наборах под цифрой «два». Может быть, это плохая шутка? Для опознания — в Треверберге родственников у Мины не было, до родителей дозвониться не удалось — пришлось спуститься в полицейский морг и померзнуть там еще немного, пока не очень трезвый парень в белом халате искал в документах номер ячейки. Тело принадлежало Вильгельмине Бриггс.

Был ли этот рассказ странным для здешних полицейских? Ничуть. В Треверберге, большом городе, самоубийства происходят регулярно. Был ли он странным для меня? Да. Более чем.

Где я просчитался? Анна пересеклась с ней на пути домой? Вряд ли, Мина ехала на такси, в ее сумочке даже нашли квитанцию. Они встретились в больнице? Нет. Там дежурила пара врачей-темных эльфов, они позвонили бы мне, а если бы я не ответил, то набрали бы номер Киллиана. Она пробралась туда незаметно? Но если так, зачем отпускать Мину домой, ведь я могу ждать ее, и тогда «сюрприза» с самоубийством не получилось бы? Нет, в таком случае Незнакомка выбрала бы что-нибудь более эффектное — заставила бы ее прыгнуть под поезд или полететь с одной из башен торгового центра.

Она ждала Мину в квартире? Не вариант: после преодоления охранных заклинаний у нее хватило бы ментальных сил разве что на слабое внушение вроде «принеси-ка мне кофе». Конечно, оставалась еще одна опция: естественное самоубийство без вмешательства Анны. Но люди такого склада, как Мина, не уходят из жизни тихо. Она оставила бы предсмертную записку и устроила бы все так, чтобы у полицейских и врачей была возможность ее спасти. По сути, умирать они не хотят — скорее, обращают на себя внимание. Да и выбор способа самоубийства казался странным: прыгнуть с крыши? Больно и страшно. Полсотни таблеток снотворного — это идея получше. Никакой боли и крови, глубокий вечный сон.

— Спасибо, что приехали, доктор Дойл. И примите мои соболезнования еще раз.

Офицер Хайтауэр — он оказался молодым светловолосым парнем и походил, скорее, на полицейского из кино, чем на обыкновенного служителя закона — уже хотел закрыть свой ноутбук, но передумал.

— Еще один вопрос, вы не возражаете? — обратился он ко мне.

— Отвечу с радостью.

— До того, как переехать в старую половину, Вильгельмина жила в одном из высотных домов неподалеку от Ночного квартала. Ее сожительницу звали Диана Каннингем. Она была последней, кому звонила мисс Бриггс. Точнее, могла бы быть последней, но Вильгельмина сбросила звонок, не дождавшись первого гудка.

Только Мораны здесь не хватало для полного счастья. С другой стороны… а если это и не Анна вовсе? Морану Мина вряд ли впустила бы в квартиру, но они могли увидеться где угодно. С ума она, что ли, сошла? Или все здесь сошли с ума?..

— Мы пытались связаться с мисс Каннингем, но она не отвечает, — продолжил офицер Хайтауэр. — А вы, насколько я знаю, были соседями, жили на одной площадке…

— Мы знакомы, — кивнул я, перебирая в пальцах пластиковый стакан.

Офицер Хайтауэр бросил на меня короткий взгляд.

— Простите, доктор Дойл… я сказал что-то забавное?

Я выбросил стакан в корзину с яркой наклейкой «Утилизация пластика — спасение планеты» и поднял глаза на полицейского. Он дожидался ответа, смущенно улыбаясь, а я с трудом сдерживал смех. Неприятный разговор с Даной казался далеким, спокойные минуты в компании Кэцуми тоже отошли на второй план. Когда я в последний раз чувствовал такой душевный подъем? Очень давно. На кого я тогда охотился? Не помню, да и не важно. Меня буквально распирало от желания пуститься по следу. Не останавливаться несколько дней подряд? Очень хорошо. Не спать пару недель? Еще лучше. И эта глупая девка действительно решила, что я поверю в причастность Мораны? Надеюсь, ты готова, Аннет. Сейчас-то мы точно повеселимся на славу.

— Нет, офицер, нет. Просто мне очень понравился ваш чай. Я свяжусь с мисс Каннингем. Наверное, вы хотите, чтобы она вам позвонила? Тогда мне понадобится ваша визитная карточка.

Под утро метель поутихла, снег падал большими пушистыми хлопьями, и на улице даже стало теплее. Я присел на одну из скамеек у здания полицейского участка и набрал номер Киллиана.

— Да, Винсент, — отозвался он после нескольких гудков.

— Скоро я буду дома. Как ты смотришь на то, чтобы выпить чашечку кофе?

— Говори прямо. Для твоего же блага.

Судя по голосу, Киллиан не был расположен к беседе. Наверное, следовало извиниться и набрать его номер позже, например, завтра утром. Но я не удержался.

— У меня отличные новости.

— Я знал, что один из самых ужасных дней в моей жизни еще не закончился.

— Теперь он точно у нас в руках, можешь мне поверить.

Мой рассказ получился коротким и каким-то чересчур стройным и логичным. Киллиан придерживался такого же мнения. Зловещее молчание на том конце провода казалось бесконечно долгим.

— Винсент, — наконец начал он. Тон его был таким спокойным, что я порадовался своему счастью — если бы мы находились рядом, легким испугом я бы не отделался. — Ты не встречал вакханок в клубе «Токио»? Кэцуми-сан не предлагала тебе изысканное угощение?

— Я не пьян! — возмутился я.

— Очень жаль. Потому что если бы ты сказал мне это на пьяную голову, то я предложил бы тебе проспаться, а потом забыл все, как страшный сон.

— Брось, Киллиан! Мы договорились! Ты нравишься Анне, не забыл?

— Нет! И она тоже не забыла. И пришла ко мне сегодня для того, чтобы напомнить.

Я достал из кармана перчатки, придерживая телефон плечом.

— Вот как. Все само идет к нам в руки. Кстати, чем ты занимаешься?

— Подумываю о том, чтобы открыть клуб нестерпимо надоедливых овец. То есть, одиноких сердец. И пытаюсь работать.

— Пора сделать перерыв. Так что там насчет кофе? Самое время обговорить последние детали плана.

— Две трети твоего плана уже полетели к чертям, Винсент. И последняя треть тоже полетит к чертям, и неудивительно — ведь это твой план.

— Даже если план полетит к чертям, всегда есть место для импровизации. Где твой боевой настрой?

— Я и забыл, что может быть что-то хуже твоего плана: твоя импровизация и твой боевой настрой.

— Купи ей цветы или украшение. Пригласи в театр. На ужин. И не делай из этого драму. Помни о том, что у нас благая цель.

— Напомни мне сказать Авиэлю, чтобы по окончании этой истории он запер тебя на пару веков в Библиотеке.

— Я бы предпочел Отдел Науки. И почему ты дважды проигнорировал предложение? Может, ты разлюбил мой кофе? Или тебе не хочется об этом говорить?