Страница 5 из 171
Нечего и говорить, что переводчики соблюдали особенности оригинала – метр, строфику, систему рифмовки. Подтягивание переводимых стихов к нашему восприятию не допускалось.
Зато в отборе стихов предпочтение часто отдавалось тем, которые интереснее для советского читателя.
Эта книга написана сотнями поэтов и переведена сотнями поэтов. Едва ли не все крупные русские поэты, занимавшиеся переводом, представлены в ней. Скажем, польская поэзия, перевод которой был блистательно начат Пушкиным и Лермонтовым, привлекала внимание Ахматовой, Цветаевой, Сельвинского, Светлова, Пастернака, Тихонова, Суркова, Мартынова, Самойлова.
Немецкая поэзия, классические баллады которой перевел еще Жуковский, в наше время переводилась Сельвинским, Луговским, Винокуровым, Левиком и Гинзбургом.
Румын переводили Ахматова, Зенкевич, Алигер, Инбер, Ковальджи, Левитанский, Юнна Мориц.
Венгров – едва ли не все наши поэты, среди них Кедрин, Исаковский, Чухонцев, Сухарев.
Образовались длительные содружества поэтов. Долголетняя дружба с Гидашем сделала пропагандистами венгерской поэзии Заболоцкого и Мартынова. Алигер, много лет переводящая Десанку Максимович, опубликовала русский перевод знаменитой книги «Прошу помилования». Самойлову принадлежит заслуга перевода албанской поэзии – от эпических песен до послевоенных поэтов.
У нас существуют целые школы молодых поэтов – полонистов и германистов.
Эппель, Гелескул, посвятившие себя переводу новейшей польской поэзии, знают язык, литературу, страну, самих поэтов.
Массированный, целенаправленный, сосредоточенный в крупнейших издательствах перевод поэзии уже привел к тому, что на русском языке изданы главные вещи классики братских народов и многое, написанное поэтами- современниками.
Это – явление новое, присущее советской культуре, а еще точнее – последнему послевоенному тридцатилетию.
Большие антологии, составленные и отредактированные крупными учеными, переведенные лучшими поэтами, изданные огромными тиражами,- все это нимало не напоминает былую кустарщину, когда Гербель издавал антологию славянских литератур, составленную зачастую из поспешных пересказов, имевших скорее информационную, чем художественную ценность.
Наши поэты были солдатами и офицерами Советской Армии во время ее освободительного похода в Европу. Симонов и Незвал подружились в Праге, в освобождении которой советский поэт участвовал. Тихонов слышал рассказы о Вапцарове в Софии уже в сентябре 1944 года. Самойлов и Наровчатов участвовали в освобождении Польши, один – в качестве старшины-разведчика, другой – в качестве армейского журналиста. Левитанский начал переводить стихи венгров и словаков еще во время освободительных боев.
Брехт, Фучик, братья Чапеки, Вапцаров, Броневский и многие, многие другие воспеты советскими поэтами.
Немало сделал для сплочения поэтов и Московский Литературный институт, где одновременно учились болгары Димитрова, Стефанова, Джагаров, Методиев и русские поэты Сергей Орлов и Солоухин, а позднее румын Майореску и Ахмадулина, Евтушенко, Рождественский. И сейчас иные из самых молодых поэтов братских стран учатся в том же Доме Герцена на Тверском бульваре.
Итак, этот том «Библиотеки всемирной литературы» – итог огромного труда русских поэтов, знамение их дружбы и сотрудничества с поэтами братских стран.
Борис Слуцкий
ИЗ АЛБАНСКОЙ ПОЭЗИИ
АНДОН ЗАКО ЧАЮПИ