Страница 26 из 171
Бенчо Обрешков (Болгария) Первый день рождения 1962 г.
помоги не попасть в окруженье! Научи меня зоркости боя! Видишь – снова стою пред тобою. Научи, как когда-то учила, видеть черную злую личину! Где он? Кто он? С глазами какими? Чей он адрес присвоил? Чье имя? Может, этот – излишне усердный и всегда доверительно липкий? Или тот – с неподдельной улыбкой и кусочками льда вместо сердца? Или тот – подшивающий чинно все застолья мои и сомненья? Он? Не медли! Скорее скажи мне! Помоги в постижении жизни! Человек – черной ночи чернее - над душою моею, над нею. Я засну – он во сне до рассвета… Кто он? Я ожидаю ответа. Пусть для песен душа распахнется! Сердце пусть опять улыбнется! ОСЕННИЙ ОПТИМИЗМ И этот ветер без пощады, и этот дождь, и эта грязь, и этот шелест листопада, и эта давняя боязнь. Перед осенним мокрым тленьем, перед приходом холодов, перед умолкшим птичьим пеньем - не потрясение основ, а лишь трехмесячная встряска и – не оправдана опаска. А мы свой добрый опыт спросим, и он нам даст ответ прямой, что, мол, зима прогонит осень, весна расправится с зимой. И снова буйное кипенье начнется всюду по земле, в крови, в речах, в воображенье, броженье соков в пряной мгле. В ветрах надежных устремлений падут кипучею весной обломки старых представлений перед зеленой новизной. Бесценной влагой жизнь струится, людской кипит водоворот, и ветка каждая стремится нам подарить желанный плод.ПЕНЬО ПЕНЕВ
* * * Если б был я энергией, верой, если б ветром меня не гнуло, ты бы, Родина, отдохнула от труда и заботы вечной. Я огромной работой жил бы, рушил горы, не зная праздности. Я бы двигал одною радостью все станки твои и машины! Я б гордился своею долей, дал бы воду полям иссохшим. И светила бы вера, как солнце, в каждой лампочке, в каждом доме. * * * Родина, Родина – матушка милая, дым от родного огня! Не разделить никакою силою, не оторвать тебя от меня. Родина, Родина - имя высокое. Мирная, радостная страна. Сердцем любовь моя проголосована, разумом-штабом утверждена. Кончатся реки, высохнет море, солнце укатится в небытиё. Будет сиять справедливо и мощно имя сверкающее твое! Просто любить тебя - малая малость! Надо еще, чтоб любила и ты! Вот почему я мучаюсь, маюсь. Вот почему я страшусь суеты. Вот почему я ни часа не медлю - долг мой великий покрыть не могу! Я отдаю тебе все, что имею, и все равно остаюсь в долгу!АНДРЕЙ ГЕРМАНОВ
ВЫРУБКА ЛЕСА Сквозь ясени, прекрасные и в старости, словно в сраженье лесорубы шли, и ноздри раздувалися от ярости. Был голод. Не хватало им земли. Кричали и сверкали топорами и вырубали просеки свои. Телеги, нагруженные стволами, в земле прокладывали колеи. Стволы? Валы из трупов! Ведь беда по дереву бьет, как по человеку, и замолкают гнезда навсегда, и птицы здесь не запоют вовеки. Великий лес неспешно отступал… Пила пилила, выжигало пламя, и землю оголял великий пал, и пепел пал над новыми полями. А плуг меж пней попер вперед упорно, на просеке свой оставляя след, и густо падали живые зерна с мечтой про хлеб, про хлеб, про хлеб! Лишь ясени, без малого столетние, оставленные кое-где, вздымали сучья, словно бы в молении, величественные и в беде. Стальной топор железную их плоть не смог рассечь, прогрызть и побороть. Их древнегреческая колоннада вещала, аргументы все поправ, что красоты голодному – не надо и что голодный - даже в этом - прав!