Величайший дракон

Эльзер похлопала его по руке.

— Ну, спасибо, Эльзер.

— Для меня это было просто удовольствием, молодой господин.

Он покинул высокий дом и отправился на холм. Охранники привычно, кивнули ему, значит, шум по поводу его отсутствия еще не поднят.

Базил уже проснулся и был в дурном настроении. Но хуже всего было то, что он был голоден.

— Ах, — заявил он, при виде Релкина, — так, значит, мальчик все-таки живой!

— Слушай, мне действительно очень жаль. Я заснул у одной леди. Я просто вымотался вчера до предела.

Базил фыркнул. У него было свое представление об интересах Релкина.

— Даже во время чумы ты должен оплодотворять яйца?

Люди, с точки зрения Базила, были помешаны на сексе, превосходя в этом отношении драконов во много раз. У драконов неудержимое влечение было особой природной силой, но это пламя продолжалось очень недолго, просто вспышка света в темноте — и все прошло. Для людей этот процесс был длительным и сопровождался огромными сложностями и эмоциями, которые Базилу было трудно понять. В этой области жизнь у драконов была проще.

— Нет, это вовсе не то.

Огромные глаза в ответ только подмигнули ему, очевидно, в полном неверии.

— Правда. Меня попросили заговорить зубы одной женщине, которая собиралась броситься с крыши. Она хотела умереть.

— Судя по твоим словам, это скорее работа для ведьм, а никак не для драконира.

— Я был лучшим, что им попалось под руку.

— Недолго, видимо, они искали.

Релкин почесал макушку у себя под шапкой. Дракон здорово на него обиделся, и для этого у него были все основания. Когда драконы служат в Легионах, они во всем зависят от своих дракониров.

— Слушай, я понимаю, что подвел тебя. За последние дни все немного спуталось, правда?

— Очень. Дракон голодный. А это очень плохо.

— Ты уж меня извини. Мне еще предстоит дьявольская головомойка от Кузо.

— И совершенно справедливо, — раздался знакомый невеселый голос из коридора.

Из-за угла высунулась голова Кузо.

— Я бы хотел поговорить с вами, драконир Релкин. Вы знаете, где расположен мой кабинет.

— Да, командор Кузо.

Кузо удалился. Весь ужас Релкина вырвался наружу, сумасшедшим танцем, которым руководили его злейшие враги. Релкин вздохнул. Старые Боги никогда не делают его жизнь слишком простой.

— Итак, ты поговорил с женщиной на крыше, — виверн был все еще зол.

— Именно. И у меня получилось. Она решила не бросаться с крыши.

— А потом ты оплодотворил ее яйца?

— Да нет же! Она была пожилой леди.

Релкин не хотел, чтобы дракон даже думал о нем такие глупости. Неужели он действительно бабник? Ему так не казалось. Как ни крути, а все было как раз наоборот.

— И это тебя остановило? Раньше тебя ничто не останавливало.

— Ну давай, пинай лежачего, может, это и поможет.

— Ба! Этот дракон голодный!

— Да, правильно. Минуточку.

Релкин вышел в галерею и прикатил огромный фарфоровый чан с едой. Затем он пошел на встречу с Кузо, которая не обещала быть слишком простой, что на самом деле и случилось. Теперь его судьба зависела от той леди, из дома на Фолуранском холме. Кузо хотел получить подтверждение этой истории. Если получит, то данное приключение останется без последствий.

Драконир побрел обратно в стойло. Дракон отправился на утренние упражнения, поднимать полутонные тяжести. У Релкина была всего минута передышки, прежде чем начали собираться ребята-дракониры, которые тут же начали подшучивать над ним.

— И какова же она была из себя? — поинтересовался Свейн, никогда не отличавшийся тонкостью в обращении.

— Ей было около семидесяти, у нее все волосы седые, как снег, если уж тебя это действительно так интересует. Я там остался только потому, что уснул, как только сел. Сам понимаешь, мы вчера, черт подери, работали весь день. Я выдохся, как костер. Проснулся только сегодня утром.

— Это где?

— На Фолуранском холме.

Релкин снова рассказал свою историю, ничего не прибавляя от себя, как бы плаксиво она ни выглядела.

— Правдоподобная история, — проворчал Свейн. — Ты просто не хочешь, чтобы мы узнали, что же случилось на самом деле.

— Брось, ты думаешь, я изменяю Эйлсе? Ты же меня хорошо знаешь, Свейн.

— Драконы тоже кое-что о тебе знают. Должно быть, от Хвостолома.

— Великолепно! И ты веришь драконьим сплетням? Сам же прекрасно знаешь, что этим сплетням грош цена.

— Кончай, Релкин. Все тебя знают. Ты всегда аккуратен: и сам чистенький и одежонка в порядке.

— Было то, что я тебе продолжаю вдалбливать: я просто отговорил эту леди прыгать с крыши. Они собирались дать мне что-нибудь выпить и закусить. А я отключился, как только сел.

Как только стало ясно, что им из него больше ничего не вытянуть, парни отстали и перешли к звучащей на всех углах теме чумы.

Ночные новости были сенсационными. Ни одного случая за шесть часов.., несколько случаев утром и потом опять ничего.

Похоже, ведьмы оказались правы. Кампания против блох шла успешно.

— Джак вернулся, — сказал Свейн. — Ну, и что там, в лесу Затерявшегося оленя?

— Все еще продолжают копать. Я слышал, что уже похоронено десять тысяч.

— Храни нас Рука, — пробормотал кто-то.

— А я вот что вам скажу, — вмешался Мануэль. — В Драконьем доме не осталось ни одной живой блохи.

— Хэй, да и в городе-то их теперь не намного больше осталось, — воскликнул Курф.

— Могу поклясться, что есть. Такое добро всегда можно найти, — проворчал Энди.

— Но чума-то прекратилась…

Разговор перекрыл голос Кузо, зовущего ребят на построение.

Начиналась работа.

Со стонами и ворчаньем они побрели строиться.

Оставшаяся часть дня прошла в основном так же, как и предыдущий день. Они работали в нижнем городе: уничтожали крыс, окуривали дома. Когда они уже не могли продолжать, их отправили присматривать за драконами, а затем спать.

Так продолжалось еще три дня, и за это время не было ни одного случая чумы. Все кончилось.

Черная чума была остановлена в Марнери на полном ходу, но при этом умерли тринадцать тысяч сто пятьдесят пять человек; большинство из них было похоронено в общих погребальных ямах в лесу Затерявшегося оленя. Заразились еще девять тысяч четыреста шесть человек, но эти выжили, хотя многие из них умерли в течение следующего года-двух.

После городской церемонии в лесу Затерявшегося оленя был заложен монумент в память о погибших. Еще один был заложен в ряду памятников на парадной площади перед Сторожевой башней.

На нем должны были быть выгравированы имена тех, кто погиб в борьбе с чумой. Среди этих имен должен был значиться и Эфин из дома Дебун.

А жизнь продолжалась. Все дома на Рыбном холме снесли, и городские проектировщики начали осуществлять свою давнюю мечту: расчистить все трущобы и проложить новые торговые улицы, что позволило бы расширить торговые площади Широкой и Башенной улиц.

Марнери испытал тяжелый удар, но стряхнул с себя все плохое и выстоял, не склонив головы.

Везде в городах Энеада ситуация с чумой была взята под контроль. Дольше всего она продолжалась, конечно, в Кадейне, где в десяти больших ямах вдоль дороги Кадейн-Минуэнд захоронили более ста тысяч тел.

Риотва и Во — оба города чума пощадила — работали не покладая рук, производя все необходимое для пораженных городов. Из Во корабли шли в Вуск и Талион. Из Риотвы была послана помощь во все южные города, даже в Марнери, несмотря на остатки былой неприязни, которая все еще существовала по отношению к большому городу на Лонгсаунде.

Летней ночью Лессис, Серая Ведьма, стояла вместе с Лагдален на внешней пристани Марнери. У них за спиной, в темноте среди деревьев, маячила фигура телохранителя Мирка. Стоя под фонарем у верстового столба, они ожидали прибытия ведьмы по имени Крусса. Невдалеке, в лесу Заплутавшего оленя, маячили огни.

— Хорошие новости, леди? — спросила Лагдален, когда Лессис свернула небольшой свиток, который только что прочла.