Страница 9 из 24
— А вот это уже будет называться кражей, — объяснил я. — И так, угощая вас, я нарушил закон.
— Тогда хоть выпили бы с нами чуток, для сугрева, — предложила старший дворник. — Нарушать — так вместе!
Шафран все это время лежал в дальнем углу палатки на телогрейке продавца, внимательно наблюдая за происходящим.
— Мы с ним на работе, — сказал я, кивнув в сторону СРС, — нам выпивать нельзя. Пока мы тут сидим, может произойти или уже произошло более серьезное преступление. И нам с ним придется немедленно туда выехать. И быть как стеклышко…
Сторож ресторана, который не уберег палатку от разграбления, был пьян и сказал лишь, что все начальство живет в Ленинграде. Но никто из них так и не появился, а у сторожа даже телефона директора не было. Дворники расписались в документах, разгромленную палатку опечатали.
Спустя некоторое время были установлены восемь подростков, участвовавшие в этой и еще одной краже. Там они подобрали ключ к ларьку, где также интересовались в основном конфетами, шоколадом, печеньем да лимонадом… Шафран не позволил им уйти от наказания. Все они были из интерната для трудновоспитуемых.
Встречая меня в Петродворце, дворники «угощавшиеся» в торговой палатке, вежливо здоровались и вспоминали о том происшествии. И я иногда вспоминаю этих работящих женщин, вытесненных из родных деревень глупой политикой, выполнявших вручную тяжелую работу, особенно зимой на уборке снега, никогда не пробовавших хорошего вина и редко покупавших детям лакомства…
СРС «принимает парад»
Где мы только ни побывали с Шафраном за время совместной службы. Попадали не раз и в солдатские казармы.
26 апреля 1961 года нас снова вызвали в воинскую часть. Причем не очень надеясь на нашу помощь. А случилось тут вот что: ночью сняли все колеса у автомашины «ГАЗ-69».
Шафран быстро развеял сомнения скептиков. Взяв след от «разутой» машины, вскоре привел на второй этаж казармы. И замер у дверей. Пущенный затем на обыск местности — обнаружил за забором части все похищенные колеса.
— Ну, а может ваш Шафран указать конкретно, кто это сделал? — спросил командир, с любопытством и уважением поглядывая на собаку.
— Если вы доверите ему «принимать парад», — сказал я.
— Действуйте! — после некоторого раздумья ответил подполковник.
По моей просьбе личный состав построили на плацу в три шеренги, в каждой — по тридцать человек, интервал между шеренгами — пять метров. Перед началом выборки я обратился к солдатам:
— Сейчас служебно-розыскная собака по запаху, сохранившемуся на этих колесах, будет искать среди вас виновного в краже. Прошу этого человека добровольно выйти из строя, так как эта собака не ошибается. Невиновные могут не беспокоиться.
Пару минут я дал им на раздумье. Слышно было, как кто-то произнес: «Ну прямо цирк…» Но никто так и не шелохнулся.
По моей команде Шафран, взяв след, начал обнюхивать стоящих в первой шеренге. Любопытно было смотреть на лица. Кто оставался невозмутим, кто — с испугом поглядывал на Шафрана, деловито обходящего строй. В общем, у многих проглядывал неподдельный интерес. Шафран обогнул первую шеренгу, перешел ко второй, миновал трех человек, потом четвертого… И неожиданно потянул за полу гимнастерки пятого. Тот пнул Шафрана ногой: ты, мол, ошибся, пес! В ответ Шафран мгновенно вцепился ему в живот!.. Хорошо еще, что в пасть попал широкий солдатский ремень, однако прокусить брюхо Шафран все-таки успел.
— Рядовой Арсеньев, выйти из строя! — приказал командир части.
— Товарищ подполковник, — вмешался я, — если рядовой Арсеньев сомневается в работе служебно-розыскной собаки, можно перепроверить. Пусть он встанет в любую шеренгу и в любое место по собственному выбору, а я повторно направлю Шафрана от колес…
Все молчали. Потом Арсеньев, держась за укушенный живот, тихо произнес:
— Вы что, хотите из меня все кишки вытянуть? Не ошиблась псина. Я спрятал колеса…
Под конвоем Арсеньева отвели в санчасть, где ему была оказана медицинская помощь.
В те времена привлечение кого-либо из военнослужащих к уголовной ответственности грозило командиру части большими неприятностями. Могли понизить в должности, в звании, или вообще уволить из армии «без пенсии и мундира». Поэтому командир попросил никуда не сообщать об изобличенном Шафраном преступнике — он лично накажет его в дисциплинарном порядке. Хорошо зная армейские обычаи, я согласился и не составил по этому случаю акт о применении СРС.
Труп на болоте
Наверное, эти случаи из практики было бы лучше представить в форме дневника. Ведь большей частью они основаны на записях в моем рабочем журнале. Вот еще одна запись.
13.06.1961 года нам позвонили после полудня — на 16-м километре Варшавской железной дороги грибниками обнаружен труп женщины.
Вскоре мы с Шафраном прибыли туда. Убитая, без одежды, с множественными колото-резаными ранами и петлей из капронового чулка на шее, лежала посреди густо заросшего болота. Трава вокруг местами была примята.
В одном из таких мест Шафран обнаружил след, двинулся вперед и, пройдя около трехсот метров, поднял мокрый лифчик. Затем свернул к путейской казарме, рядом с железнодорожной платформой «16-й километр».
Вслед за СРС оперативная группа вошла в барак, где ютились несколько семей и одинокие путейцы. Шафран, обнюхивая одного за другим всех, кто там был, бросился в конце концов на рабочего Тихомирова. Его тут же задержали.
При осмотре Тихомирова оперативники обнаружили брызги крови на волосах головы, на плечах нижней рубашки. В помещении, где он жил — замытые следы крови на стенах, кухонной плите, а в щелях пола — грязь, смешанная с кровью.
— Откуда все это взялось? — спросил старший группы.
— Ничего не знаю, — отвечал Тихомиров.
Я вышел с Шафраном на крыльцо. Ярко светило солнце. Кругом буйствовала зелень. Но неизвестная ничего этого уже не увидит никогда. Кто отправил ее в царство вечной ночи, я не сомневался, однако, отрабатывал полную программу, пустил Шафрана на обыск местности. Он обследовал территорию вокруг казармы в радиусе 60–70 метров. И не напрасно. Вскоре передо мной лежала окровавленная мешковина — ею замывали пол, рубашка-бобочка и вафельное полотенце — тоже в крови.
И в доме оперативники времени не теряли. В печной золе раскопали орудия убийства — стамеску и гаечный ключ.
…Позднее, при расследовании, было установлено, как все произошло. Ранее судимый за убийство Тихомиров познакомился с дояркой совхоза «Пулковский». Вместе приехали в казарму, где он жил. Тихомиров предпринял попытку изнасиловать женщину. Но она оказала сопротивление. Тихомиров ударил ее стамеской, а затем — гаечным ключом по голове. Одел на шею жертвы капроновый чулок — и ночью вынес труп из дома, а потом оттащил волоком на болото.
Невольно подумалось, сколько месяцев или даже лет экономит мой Шафран оперативникам, следователям… Уголовное дело № 405, возбужденное Варшавским линейным отделом милиции, передали в прокуратуру Ленинграда. Горсуд приговорил насильника и убийцу к «вышке».
Поджигатели бывают разные
Продавец магазина в местечке Заячий Ремиз Петродворцового района, как это часто бывает, жила в том же доме, где помещалась ее «торговая точка». 24 июля 1960 года, около часа ночи, к ней постучались двое неизвестных.
— Открой, мать! Пара бутылок водки нужна!
— В такое время не имею права, — ответила продавщица.
— Ну, стерва! Мы тебе устроим. Навек запомнишь!..
Незнакомцы принесли от стоящего неподалеку стога две охапки сухого сена, бросили у деревянной стены магазина, подожгли и скрылись в лесу.
Сено вспыхнуло разом. Краска на стене загорелась. Продавщица подняла крик, на который сбежались соседи. Общими усилиями пожар потушили.
Нам сообщили во втором часу ночи. Я тоже был на дежурстве, но без Шафрана. В этот вечер при патрулировании в Нижнем парке Петродворца он порезал лапу о дно разбитой бутылки.