Основатель

И все же колонисты мужественно сносили перенаселение и лишения. Вскоре будет сведен еще лес, и встанут новые купола. Большая часть прибрежного района была намечена под расчистку и ландшафтную архитектуру — как парк.

А Рэндольф Флекер был рад просто оставаться в живых, В больнице он иногда виделся с Им Сон, которая мало изменилась со времени работы в четырнадцатом отделении корчевщиков. Она тоже, казалось, начисто забыла о том, что она эколог.

— Если посмотреть туда в бинокль, — сказала она как-то Флекеру при очередной встрече, — то видны вершина Проминенса-46 и скалы возле Лагеря-2. — И голос ее прозвучал неожиданно экспрессивно. — Я теперь туда больше не смотрю. И глаза ее были как два темных спокойных озера. Флекер кивнул. Ему было понятно. Чаще всего он заканчивал свою смену в психиатрическом отделении в северном крыле больницы.

Здесь под присмотром доктора Катрин Виллон находилось около десятка людей с серьезными психическими отклонениями. Среди них был Стрэнг, впавший в кататонию после своей победы.

— Раздвоение личности, — поставила диагноз доктор Виллон.

Флекер всегда спрашивал одно и то же:

— Как он?

— Настолько хорошо, насколько можно ожидать. Есть некоторое улучшение, но основное ощущение нереальности по-прежнему осталось — те же два голоса, то же отсутствие контроля.

Из-за этого он присел у кровати Стрэнга, не раньше чем тот повернулся к нему, и произнес:

— Тебя долго не было.

Флекер улыбнулся, не зная, что ответить. Это было необычно.

— Я принял решение, — сказал Стрэнг.

— Да, и о чем оно?

— Пора строить лодку. Рыбу лучше ловить с лодки, — уверенно сказал Стрэнг и показал за окно, туда, где забрасывали удочки в прибой рыбаки.

— «Боевым Сойкам» нужны лодки. Неожиданно в воздухе зарокотало, и белый маршрутный вертолет, связывающий остров с Лагерем-2, пролетел над больницей к посадочной площадке.

— И зависеть от вертолетов будем меньше.

— Лодки, — вздохнул Флекер. — Да, хорошо бы. Только как?

— Перенастроим бетоноварку на несколько делений вверх и испечем секции лодки из бетонита марки семь. Лодка будет относительно легкой, но прочной и уж точно водостойкой. И лучше всего будет сваривать секции керамазом.

— Лодка, — повторил Флекер. Почему никто раньше не подумал?

— Не просто лодка, а настоящий Тигровый Кот Гамильтон, вот что! — сказал счастливый Стрэнг. И то же самое сказала доктор Виллон:

— Лодка! — Она широко улыбнулась. — Идея звучит отлично. А удастся получить время на бетоноварке?

— Не знаю. Поговорю с Гувек, она там работает, — Это как раз такой проект, какой ему нужен, который заставит его ум работать, вытащит из этого бесплодного самопережевывания. Ему нужна цель, для него это жизненно важно.

— Боюсь, это всегда было его проблемой, ***

В просторных апартаментах Раса Ордера Лейла пошла более свободно, меньше таясь. Тоуб шел за ней сквозь анфиладу гостиных, убранных в любимых стилях. В одной из них стояли копии мебели в стиле Людовика XIV, висели картины с собаками и фруктами. Была и другая, в стиле «Американа» середины двадцатого столетия, где стулья имели форму мультяшных котов и мышей. Вкусы у Раса Ордера были превосходны, но весьма эклектичны.

Они шли мимо случайных групп Халифи, младших членов семьи, приживалок, древних тетушек. С одними Лейла здоровалась сердечнее, чем с другими, но приветствовала всех.

Наконец она постучала в какую-то дверь. Дверь автоматически отворилась, открыв тесную темную комнату. На кровати около стены сидела, съежившись, человеческая фигура. Перед кроватью драгоценным блеском мерцал маленький переносной экран.

Аделаида увидела их и спрыгнула с кровати.

— Так ты нашла его, ты не лгала!

И она судорожно обхватила руками Тоуба.

Тот всхлипнул от радости.

— Нет, я не солгала, — фыркнула Лейла. Аделаида, тоже плача, положила голову Тоубу на плечо.

— Бедный мой Тоуб, они пытали тебя? — шепнула она.

Он слегка вздрогнул:

— Они сделали все, что хотели.

Лейла улыбнулась со странным выражением:

— На самом деле они обошлись с ним очень мягко. Даже его личность не разрушена. Глубокого зондирования не было. Вот если бы они считали его агентом ГБ, он бы и говорить не мог, и не вспомнил бы, кто ты такая.

Аделаида коснулась его щеки, увидела в его глазах любовь и убрала руку.

— Бедный Тоуб, ты сильно пострадал, и все за нас. За клан Фанданов…

Тоуб всхлипывал, прижимая ее к себе. Лейла выключила монитор и повернулась к ним:

— Я понимаю, что вы рады встрече, но надо идти. Тоуба хватятся через час, самое большее.

— Да, конечно. — Аделаида освободилась из рук Тоуба. — А та пленница? Я хочу ее освободить.

— Это будет трудно. Может быть, невозможно.

— Рас Ордер сказал, что ее скоро убьют. Мы не можем этого допустить!

Лейла выдержала какую-то внутреннюю борьбу, потом овладела собой. Ее лицо стало гладкой маской.

— Да, мы должны сделать это.

— Что сделать? — спросил, не понимая, Тоуб. Дверь открылась. Вошла служанка, неся на руках мальчика, одетого в коричневый спиралитовый костюм.

Аделаида уставилась на него, потом бросила быстрый взгляд на Лейлу.

— Это мой сын, — сказала Лейла с горькой улыбкой. — Сын Дэйна. Его первое имя — Комптон. Дэйн говорил, что нашего сына мы назовем Комптоном.

Аделаида кивнула в полном удивлении:

— Да, конечно. Комптоном звали сына Эмили и Толбота, — Может быть, но я зову его Шанур. Имя из моей родословной. Это его второе имя.

— Комптон Шанур, — задумчиво сказал Тоуб. — Интересное имя.

Аделаида вновь ощутила древнее соперничество Фандан — Халифи, возрожденное в этом крохотном ростке жизни.

— Мой сын идет с нами. Я не могу им довериться, — Они могли бы? С одним из их рода?..

— Я знаю, что они не признают его одним из своих. Ведь он все-таки Комптон Фандан.

У мальчика были темные волосы, голубые глаза и серьезнейшее выражение лица. Аделаида была покорена. И только на дне сознания мелькнула мысль: что бы подумали об этом Эмили и Толбот!