Дорожный реквием

— Думаю да! Думаю тюлька — ушла по назначению!

— Так уже лучше! Это можно записать в актив сегодняшнего дня! Завтра Ира, без закладки на воротнике ни — ни! Некуда! Вешаешь ее и — ходишь! Прослушивать начнем с утра! Заодно — отрегулируем! Сходишь к ней в магазин еще раза три и порядок! Она кстати — тебя в клуб пригласила, на танцы то?

— Да она меня не только в клуб пригласила. Еще кое — куда!

— Хм. Куда?

— На девичник! Говорит, давай приходи — водки попьем, когда, моего — не будет! Вот! И в клуб пригласила!

— Вот это хорошо! — похвалил Степанов. — Ну а теперь, что с пропавшей девушкой? Михаил Петрович? Что удалось то выяснить?

Старый милиционер — встал и, покряхтывая, посмотрел — на свои валенки. Они — словно две раскисшие кувалды — оставляли на полу мокрые пятна. Перемявшись — с ноги на ногу и, смущаясь, за свою обувь — Сазонов, тихо ответил:

— Ну вот, что удалось установить! Пропала она позавчера! Поссорились с женихом! Жених Евгений Безбородько — двадцать шесть лет, механизатор. Не пьющий. Парень видно сильно переживает! Ирина Трубина ушла из дома в десять двадцать или около того! Как ушла — не заметил! Одета была в шубу, сапоги на высоком каблуке, юбку шерстяную синюю, кофточку желтую. Сверху свитер белый шерстяной. Платок на голове, вернее шаль! Ну, из нижнего белья как обычно — колготки, трусики, лифчик. Ушла она незаметно. По крайней мере — жених, так говорит! Мы его конечно проверяем! Ну, пока нет оснований — на парня переть! Он и так в трансе! Ушла, скорее всего — к трассе! Егоршево то — в пол километра, от трассы находится! Там ее видели на остановке! Вроде как села в попутку! Вроде как в легковую! Какая марка не известна! Вроде в сторону города поехала! Вот вроде и все!

— Так, значит — в город, могла уехать? — спросила Волчек.

— Ну да! У нее, вроде — там, есть знакомые! Сейчас проверяем! Но, могла и не в город.

— Это почему? — поинтересовался Алексей.

— Ну — она могла доехать до развилки и в поселок. От развилки, до поселка — десять километров. Она, могла — встать там и ждать, автомобиль другой и потом — сеть в него. А могла и пешком пойти! Но как это все было — теперь мы вряд ли узнаем!

— Почему это? — спросил Разин.

— Да потому Андрюха. Что чует сердце старого опера, что она уже мертва! — неожиданно громко сказал Сазонов и сел на стул.

— Что ж так мрачно то? А Михаил Петрович? — Волчек постаралась улыбнуться Сазонову, но у нее, вместо улыбки — получилась ухмылка.

— Да, Светлана, я чую! И поверьте! Девчонки уже нет!

— Ну, а что скажешь по внешним признакам? А, описания примет на теле? — спросил Алексей.

— Ну, вроде ничего такого кроме шрама от аппендицита нет!

— Так, а мелкие детали? Сережки? Украшения?

— Ну, это вроде было! Описаны они — вот в протоколе! — Сазонов кивнул на свою папку.

— Так. А, вот не спросил — ногти она красила? — допытывался Алексей.

— Ну а как же! Бабам то куда без боевого окраса! — хмыкнул Михаил Петрович. — Красила. Вот описал. В тот день у нее были ногти покрашены красным лаком!

Степанов и Разин переглянулись. Андрей, хотел было, что — то сказать, но Алексей кивнул ему — показывая. Что бы тот молчал. Волчек перехватила этот взгляд и спросила:

— А, что окраска ногтей — так нужна?

— Ну, в общем да. Есть маленькая зацепка. Но я о ней не буду. Я становлюсь суеверным. Как только начинает получаться и кто — то узнает — все! Хана! Провал. Так. Что подождем! Это пусть будет последним козырем! — ответил ей Степанов и повернувшись к Фекле иронично спросил: — Ну, а у вас, дорогая, какие ни будь, соображения есть?

Девушка, вздрогнула и, посмотрев на Степанова — через призму своих очков, смущенно улыбнулась:

— Я вот тут, для себя, кое — какие, выводы делаю. И понимаете — получается — не совсем понятная картина.

— Это еще почему? Что тут опять не понятного? — Разин пожирал глазами молодую преподавательницу.

— Ну, как вам сказать. Если исходить из того. Что все это совершил Жук, то становиться не все совсем логичным! Жук — очень, своеобразная личность! Он бы так — судя по преступлениям делать — не стал! То есть стал, но не во всех случаях!

— Что это значит? Поясните? — не понял ее Степанов.

— Ну, порка я точно затрудняюсь сказать. Мне нужно еще время. Но вот поверьте — результат моих выводов вас очень удивит!

— Ха! У нас, появился, слава богу — один подозреваемый, за последние несколько месяцев, как нам тут де специалисты психологии говорят — это не он! — возмущенно сказала Волчек.

— Нет! Вы меня не так поняли! — воскликнула Фекла и вновь поправила очки на переносице. — Я говорю, что не во всех поступках, судя из характера Жука — есть логика! Вот и все! Мне просто нужно время, что бы подтвердить свои подозрения или опровергнуть!

— Ну, если так говорить, то у любого маньяка нет логики! Зачем он мочит?! То есть убивает людей?! Нам не понять! А у него своя, так сказать логика! — буркнул Сазонов и закурил традиционную папиросу.

— А, что вам надо? Я так и не понял? — не обращая внимания — на скепсис Михаила Петровича, спросил Алексей.

— Ну, мне надо посмотреть на этого Жука. Пойти в клуб на танцы! Вот пойду и посмотрю!

— А, я готов вас проинструктировать и сопровождать! — первым откликнулся Разин.

Волчек и Степанов, посмотрели на него — карающими взглядами и, молодой опер — стыдливо опустил голову.

— Ладно! Успокойтесь! Завтра нас ждет трудный день! Завтра так сказать — момент истины! — буркнул Сазонов.

— Почему завтра? — спросил Разин — Ведь завтра Ирина только познакомится с Жуком, или так сказать должна попасть в поле его интересов. В список так сказать, потенциальных жертв!

— Э! Не! Не скажи! Не скажи Андрюха! Михайлович прав! Завтра все и решиться! Если мы правы — то он клюнет, если нет, то нам придется тогда начинать все сначала! — заступился за старого милиционера Алексей. — А сейчас я думаю нам надо отдыхать! Сегодня трудный день! Сегодня день неудачный и всем нужно отдохнуть!

— Кроме постов наблюдения! — строго добавила Волчек. — Они пусть следят за вашим Алексей Иванович одноклассником! Как я своей — женской логикой. В отличие, от некоторых, чувствую — это он! — подвела итог Волчек и сурово посмотрела на опера — клоуна.

Тот испуганно закивал головой и снял бейсболку. Выщипанный чупчик, смешно колыхался — на его, почти детской головке, на тонкой шее.

По дороге в гостиницу Попов как не странно не стал включать магнитолу. Ехать было непривычно. Не было в салоне душераздирающих воплей Шнура — мотор уныло урчал, где — то под капотом. Было даже слышно — как поскрипывали, задние рессоры. Степанов прикрыл глаза. Он вдруг почувствовал, что смертельно устал от напряжения. Такого с ним не было давно. «Видно старею! Видно уже последний резерв вырабатываю! Утомленность и усталость — первый признак, что ищейки может пропасть нюх!» — грустно подумал он.

— Я вот что хотел у вас спросить! Алексей Иванович! — осторожно сказал Попов.

Алексей поморщился и посмотрел одним глазом на водителя:

— Ну, что еще? Какого черта! Поедем спать! Завтра рано вставать! Отдохнем, давай — от проблем! Сам, видишь — какой, день был!

— Я хочу наглости набраться — спросить у вас! Мне надо срочно в город! Мне одна моя знакомая позвонила! В общем — больше у меня такого шанса не будет!

— Что опять? Ты, что не понимаешь, завтра ключевой момент нашей операции и мне машина — как воздух нужна будет! А ты, по бабам!

— Хм, да я все понимаю! Но вот сегодня то я не нужен! И ночью, скорее всего — не понадоблюсь!

— Сплюнь!

— Я, бы — завтра в восемь как штык был!

Степанов тяжело вздохнул. Посмотрев на Владимира — он улыбнулся. Он вдруг вспомнил — себя самого, в его годы. Горячий, молодой, опер — проводивший бурные ночи со своими многочисленными подружками.

— Ладно! Черт с тобой! Но завтра в восемь! Как штык! А, почему сегодня последний шанс то у тебя?