Влюбленная Пион

Он заговорил первым.

— Портрет не просто изображает Линян, — сказал он. Его о холодная вежливость должна была удержать нас обо­их от ужасной ошибки. — Он — залог их общего будущего с Мэнмэем. В ее руке цветущая ветвь сливы, а в стихотво­рении - обращение к человеку по имени Ива. Он видит свою будущую жену на этом непрочном куске шелка.

Я ждала, что он обратится ко мне с нежными слова­ми. Но я была девушкой и потому приняла предложен­ный им тон.

— Мне очень нравятся цветы сливы, сказала я. — Этот образ постоянно возникает в пьесе.

— Ты видел ту сцену, где Линян рассыпает лепестки на алтаре под сливовым деревом? — Незнакомец кив­нул, и я продолжила: — Как ты думаешь, цветки, рассы­панные призраком Линян, отличаются от тех, что при­нес сюда ветер?

Он не ответил на мой вопрос, а вместо этого хрипло сказал:

— Давай вместе смотреть на Луну.

Я позволила отваге Линян проникнуть в мое сердце, маленькими шажками пересекла беседку и подошла к нему. Завтра будет видна только четверть Луны, и сейчас в небе низко висела узкая излучина. Вдруг с озера налетел порыв ветра. Из моей прически выбилось несколько прядей волос. Они ласкали мою кожу, и по моей спине поползли мурашки. j

— Тебе холодно? — спросил он, приближаясь ко мне и положив руки мне на плечи.

Я хотела повернуться и посмотреть ему в лицо, заглянуть в глаза, а потом... Линян соблазнила своего ученого, но я не знала, что делать.

Молодой человек, стоявший за моей спиной, опустил руки. Я слегка отшатнулась от него. Мне хотелось убежать, я была готова упасть в обморок, но меня сдерживало тепло, исходящее от его тела. Мы стояли очень близко, и я боялась пошевелиться.

Издалека до нас доносились звуки оперы. Мэнмэй и Линян продолжали встречаться. Он все время спрашивал, как ее зовут, а она отказывалась назвать свое имя. Он часто удивлялся тому что ее шаги так беззвучны. Линян никогда не отрицала того, что она не оставляла на земле следов. Наконец, как-то вечером бедная девуш­ка-призрак пришла к своему возлюбленному, дрожа от страха: она собиралась рассказать ему, кто она такая и как ее зовут.

В беседке Спокойного Ветра стояли двое молодых людей. Они словно оцепенели. Они боялись пошелохнуться, боялись заговорить друг с другом или просто уйти. Я чувствовала дыхание незнакомца на своей шее.

В саду Мэнмэй пропел вопрос: «Ты помолвлена?»

Еще до того, как я услышала ответ Линян, в моем ухе раздался шепот:

— А ты помолвлена?

— Я была помолвлена с детства. — Я едва узнавала свой голос, потому что все, что я слышала, — это кровь, стучавшую мне в уши.

Я услышала вздох за своей спиной.

— Мне тоже выбрали жену.

— Значит, нам не следует встречаться.

— Я могу пожелать тебе спокойной ночи, — сказал он Ты этого хочешь?

Я слышала, как на сцене Линян признается ученому в своем беспокойстве. Она думает, что после того, как они заставили дождь пролиться из тучи, Мэнмэй сделает ее своей наложницей, но не женится на ней. Услы­шав об этом, я почувствовала негодование. Не только я, придя сюда, совершила непозволительный поступок. И обернулась, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Твоей жене следует готовиться к тому, что после свадьбы ты будешь встречаться с другими женщинами?

Он улыбнулся, и я представила, как он крался по наше­му саду, и то время как все думали, что он смотрит оперу вместе с моим отцом и другими гостями.

— Мужчины и женщины не похожи друг на друга, но они любят и желают одинаково, — процитировал он

известную пословицу, а затем добавил: — Я надеюсь найти подругу не только для дома, но и для спальни.

— Итак, ты ищешь наложниц, не успев жениться, — резко бросила я.

Браки устраивали родители, и ни невеста, ни жених не имели право голоса, а потому все жены страшились появления наложниц. Мужья влюблялись в них. Они сами выбирали их, у них не было обязанностей, и они могли наслаждаться компанией друг друга, в то время как браком правил долг. Его целью было появление сыновей, которые в свое время будут проводить ритуалы в зале с поминальными дощечками предков.

— Если бы ты была моей женой, — сказал он, — я бы никогда не стал искать себе наложниц.

Я опустила глаза. Странно, но его слова сделали меня счастливой.

Кто-то скажет, что это было смешно, что такого никогда не могло быть. Кто-то припишет случившееся моему ему воображению — фантазии, которая привела к тому, что я стала страстно писать и плохо кончила. А не которые даже скажут, что если все было так, то я заслужила свою печальную судьбу, и что меня стоило бы пригово­рить к худшему наказанию, чем предназначенная мне смерть. Но в тот день меня переполняла радость.

— Нам было суждено встретиться, — сказал он. — Я не знал, что ты придешь сюда вчера вечером, но ты пришла. Мы не можем противостоять судьбе. Вместо этого мы должны быть благодарны ей за то, что она по­дарила нам удивительную возможность.

Я густо покраснела и посмотрела в сторону.

Все это время в саду раздавались звуки оперы. Я так хорошо ее помнила, что, несмотря на то что происходило сейчас между мной и незнакомцем, продолжала жадно вслушиваться в рассказываемую историю. Наконец я услышала, как Линян признается в том, что она бесплотный дух, который скитается между живым и загробным миром. Крики ужаса Мэнмэя долетели до беседки Спокойного Ветра, и я опять вздрогнула.

Молодой человек кашлянул и сказал:

— Думаю, ты очень хорошо знаешь эту оперу. Расска­жи мне, что ты о ней думаешь.

— Я всего лишь девушка, и мои мысли не имеют зна­чения, — ответила я, стараясь быть скромной, что было довольно глупо, учитывая обстоятельства.

Он насмешливо посмотрел на меня.

— Ты прекрасна, и это доставляет мне удовольствие, но мне бы хотелось больше узнать о том, — он протянул руку и, не касаясь меня, указал кончиком пальца на то место, где находилось мое сердце, средоточие мыслей, — что у тебя внутри.

Его прикосновение словно обожгло меня. Мы оба были смелы и бесстрашны, но если нежные слова Ли­нян и вдохновленные ими действия ученого привели к тому, что они оказались на брачном ложе, то я была живой девушкой и не могла так легко сдаться на волю чувств, не заплатив за это суровую цену.

Тем временем Мэнмэй преодолел страх перед призраками, признался Линян в любви и согласился жениться на ней. Он нарисовал точку на поминальной дощечке умершей Линян, поскольку ее отец, получив назначение на высокий пост, так торопился, что не успел это сделать. Мэнмэй открыл гробницу и достал изо рта Линян кусок нефрита, который положили туда во время похорон. После этого она вновь вдохнула воздух мира живых.

— Мне нужно идти, — сказала я.

— Ты встретишься со мной завтра?

— Не могу, — ответила я. — Меня хватятся.

Мне казалось чудом, что ни вчера, ни сегодня никто не отправился меня искать. Как я могла опять искушать судьбу?

— Завтра, но не здесь, — продолжил он, как будто не слышал моего отказа.

— Может, в каком-нибудь другом месте? Подальше от сада?

— Беседка Любования Луной находится недалеко от берега озера. — Я знала, где она, но никогда там не бывала. Мне нельзя было ходить туда даже в сопровожде­нии отца. — Она стоит в отдалении от сада и от всех дру­гих строений.

— Тогда я буду ждать тебя там.

Я надеялась, что он коснется меня, но и боялась этого.

— Ты придешь ко мне, — сказал он.

Мне потребовалось собрать волю в кулак, чтобы по­вернуться и идти к месту представления оперы. Когда шла по изгибам зигзагообразного мостика, я чувствовала, что он не сводит с меня глаз.

Ни одна девушка — даже избалованная Тан Цзе — не могла встречаться со своим будущим мужем, не говоря уже о незнакомом мужчине, как это сделала я: по соб­ственному желанию и выбору, вдалеке от осуждающих взглядов чужих людей. История Линян заставила меня позабыть обо всем, но она не была живой девушкой, которой придется испытать всю горечь последствий.