Страница 12 из 92
Релкину никогда еще не приходилось сталкиваться с каучуком, и этот материал произвел на него большое впечатление.
При ветре, направленном против течения, парус позволял им, хотя и медленно, продвигаться в нужном направлении. Маневрируя, умудрялись двигаться даже и при не совсем попутном ветре. В остальных же случаях им приходилось скатывать парус, и основной движущей силой становился Базил, а Релкин и Лумби брались за передние весла.
Лопасти огромного весла Базила сначала сплели из молодых веток, а потом залили жидким каучуком и высушили на солнце. Как только застывал один слой, поверх заливали следующий. Через некоторое время толстая оболочка грубой резины закрыла оконечность лопасти. Рукоять сделали из шестидюймового ствола дерева, которое Базил срубил и обтесал Экатором.
Главной проблемой были крепления. Грубые веревки из лиан легко развязывались во время гребли. Релкин придумал заменить их жилами и залить каучуком. Каучук быстро размягчался, а Базил жаловался на неприятный запах, однако они медленно, но верно продвигались вверх по реке.
По утрам часто дул бриз с моря, так что путешественникам обычно удавалось оседлать ветер и пройти немало миль вверх по течению. В самую жару, в середине дня бриз, как правило, стихал. Тогда они отдыхали — лежали, готовили пищу. Затем трогались в путь и гребли до тех пор, пока солнце не начинало клониться к закату. Тогда они устраивали стоянку, немедленно принимаясь за сбор плавника и хвороста для костра. Этого добра тут было предостаточно — никто из людей здесь еще не бывал. Нетронутые территории — самое сердце Земель Ужаса.
Когда костер разгорался, они устраивали очаг, который позднее заполняли горячими камнями и раскаленными углями. В нем они жарили рыбу и запекали плоды деревьев, которые находила Лумби. Чаще всего попадались зеленоватые плоды размером с кокосовый орех, но с тонкой кожей. Со снятой кожурой эти фрукты пахли кисловато, чтобы не сказать гнилостно, но, запеченные, приобретали приятный ореховый запах и нежный вкус. Они росли практически повсюду, и собирать их тоже было легко. Рощицы этих деревьев часто попадались вдоль берега, путешественникам оставалось только набрать падалицу, на что уходило час-два.
Отойдя дальше от моря, они оказались и за пределами территории, свободной от хищников. По ночам их лагерь снова стали посещать агрессивные животные. Многих останавливала изгородь, которую путешественники каждую ночь сооружали вокруг стоянки. Релкин давно уже научился использовать колючие молодые деревца, втыкая их, как копья, в общую массу переплетенных лиан, веток, кустов и невысоких деревьев. Но теперь чужестранцев еженощно атаковали крупные и агрессивные животные, в основном из породы красно-коричневых, и Базилу приходилось останавливать их с помощью Экатора. О приходе хищников обычно узнавали по шуму, с которым они сначала обнюхивали, а потом штурмовали плетень.
Как и раньше, Базил находил, что эти звери более агрессивны, чем разумны. Они были невероятно сильны и ужасно активны, но нападали, руководствуясь исключительно инстинктом. Звери эти бросались вперед, пытаясь захватить пастью шею или бок виверна. И подставляли себя под удар драконьего меча.
Красно-коричневые исправно пополняли собой продовольственные запасы путешественников. Запеченные целиком и слегка присыпанные золой, холодные окорока неплохо утоляли голод в конце дня. Мясо было жестким, но вполне удобоваримым, вкусом напоминая ароматную курятину. Ели теперь путешественники вдосталь, а наевшись, отсыпались всласть. Голод отошел к далеким воспоминаниям, на смену ему пришло отменное здоровье. Рана Лумби полностью зажила уже несколько недель назад. А Базил даже начал несколько прибавлять в весе.
Во время путешествия они продолжали обучать друг друга языкам, попутно описывая два совершенно разных далеких мира: огромный внешний мир, откуда пришли Релкин с Базилом, и лесной мирок Лумби.
Лумби произносила названия деревьев, диких животных и птиц, разных насекомых и еще тысячи разных вещей. Постепенно эти названия начали оседать в памяти Релкина. Дерево «чаи», дерево «медор», муравьи «чич» — список был длинным.
Некоторые названия запоминались легче. Например, большие красно-коричневые звери назывались «пуджиш». Собственно говоря, все плотоядные животные были до некоторой степени «пуджиш», но красно-коричневые считались главными в силу их величины и свирепости.
Меньшие желтошкурые животные, охотящиеся стаями, назывались «кемма ван», что означало «смертельные ящерицы», хотя Релкин был уверен, что к ящерицам их отнести было нельзя — они слишком активно двигались, а тело свежеубитых было на ощупь теплым. Впрочем, по поводу первой части имени — «смертельных» — возражений у него не возникло. «Смертельный», похоже, было популярной характеристикой. Многие вещи в джунглях были «ке»: ке-то и ке-это — что означало одно: к подобным вещам соваться не надо. Лумби повторяла названия с той же интонацией, которую помнила с тех пор, как была маленькой девочкой.
Целые области носили завесу ке, и их было лучше избегать. Ке имело смысл могучей силы в миропонимании Арду, как скоро осознал Релкин. В частности, низинные болота, скрытые тростником, были мощным источником ке, и Релкин вспомнил лихорадку, которая сразила аргонатскую армию во время похода вниз по реке. Армия была полностью парализована на многие дни. И они едва выжили, ведь красно-коричневые прорвали тогда тонкий заслон драконьих мальчиков, лишь немногие из людей смогли встать им навстречу. И только один дракон вышел к тому времени из коматозного состояния и остановил прорыв.
Все пуджиш были, конечно же, ке, но в разной степени; так, красно-коричневые имели самую большую ке, остальные ке в разной степени варьировались. Исключение составляли желтошкурые убийцы, которые были ке почти в той же степени, что и красно-коричневые пуджиш.
В ответ на эти сведения о мире древнего леса Релкин рассказывал Лумби о городах Аргоната, а потом и о землях Кенора с их свирепыми зимами, где им с Базилом пришлось служить в последние годы.
Глаза девушки округлялись, когда он описывал ей лед и снег, и порывы ветра, пронизывающие тело даже под теплым кенорским плащом. Она была поражена мыслью о том, что вода может замерзать до твердости, а деревья — терять листья и «умирать» на зиму.
У нее возникало множество вопросов, великое множество.
А потом еще — города.
Он говорил ей о Марнери, белом приморском городе, смотрящемся в голубые воды пролива, короле аргонатских городов. Говорил о Фолуранском холме с его огромными домами и магазинами делового центра, мрачноватой Сторожевой башне, что возвышалась над всем городом, раскинувшимся под ней. Говорил о праздниках и фестивалях, таких как День Основания, любимый всеми.
Лумби в принципе знала о городах, могучих сооружениях, откуда приходили другие люди, но она не слишком понимала, на что они похожи. Арду вели полукочевой образ жизни, преследуя родовыми группами мигрирующих животных на летние пастбища, где находились до периода муссонов, после чего уходили в долины, — где охотились на трехрогих. Мясо животных они солили и коптили, и его хватало до возвращения на летние пастбища юга. И такая жизнь вполне устраивала арду, живущих в согласии с природой. У них не было деревень, не было городов, не было вообще крупных строений.
Все города, о которых Лумби приходилось слышать раньше, находились далеко на юге, и над ними господствовало имя «Мирчаз», с которым были связаны все беды в жизни Лумби. Даже один звук этого имени заставлял ее губы дрожать и наполнял глаза злыми слезами.
В такие минуты Релкину очень хотелось взять ее на руки и утолить ее печаль. Она была красива, и его тянуло к ней. Кроме того, он уже много месяцев не видел ни одной женщины и теперь не знал покоя.
Релкин по-прежнему любил Эйлсу, дочь Ранара. Если он когда-нибудь вернется домой, то обязательно женится на ней, если она не откажется от этого брака. Уверенность юноши была непоколебима, на ней держалось все здание его будущей жизни. Но ведь Эйлса осталась за тысячи миль. Он не видел ее уже целый год, а возможно, никогда больше и не увидит.