Обитель зла

— Клюг. Мартин Клюг.

Брюнет кивнул.

— Мартин Клюг, говоришь? Знавал я одного Клюга. И был он медвежатником, то есть специалистом по выдуванию содержимого из сейфов. Мотал срок в Джоплине, а повязали его в Чи. Старый, брюзгливый, лопоухий. Не папаша тебе?

— Нет, — отрезал блондин. — Не папаша. Мой отец был честным человеком.

— Это подразумевает, что и сын таков, а? Яблоко там от яблони… Давай-ка погадаем, кто же ты таков.

Он склонил голову к плечу и смерил собеседника взглядом.

— Чтоб в карман нырять или там карман взрезать, ты чересчур велик и неповоротлив. Для мошенника у тебя воображение слабовато. Лапы у тебя огромные, неуклюжий, скорости не хватает. Так куда тебя приткнуть? Ага, вижу я, на твоих копытах — ржавчина и пятна соли. И посему зачисляю тебя в речные крысы. Стало быть, грузами промышляешь по мелочам. Угадал?

Блондин слегка усмехнулся.

— Более или менее. А ты? Чем промышляешь?

Брюнет выпятил подбородок.

— Я? Я, братец, Лотт. Райдер Лотт. Не слыхал? Изобретатель. Автор изобретения. И автор книги. Я изобрел идеальное преступление. Безукоризненное преступление. То есть, чтоб тебе понятнее было, я открыл, как совершить преступление и не угодить за решетку. И книжечку написал, которую как-нибудь напечатаю. Учебник-самоучитель. Теперь тебе понятно?

— Не понятно.

Лотт назидательно поднял палец.

— Тогда слушай. Все эти ученые-криминологи твердят, что невозможно, мол, так нагадить, чтобы кучи не оставить. Великий Случай мотает туда-сюда и восстанавливает равновесие. Баланс называется, по-научному. Что бы ты ни натворил, так они говорят, что-нибудь всегда оставишь, наследишь. Отпечаток пальца, каплю крови, соплю, волос, окурок, нитку с пиджака — что-нибудь, в общем. Это тебе понятно?

Клюг кивнул.

Лотт почесал правую щеку.

— Я с ними не согласен. Безукоризненный преступник вовсе не должен оставлять после себя следов. Закон Случая выравнивает шансы. Но не обязан преступник снабжать копов следами. Все, что ему нужно сделать, — это…

В этот момент в бар вошла девица и уселась за столик. Грубоватая девица, вульгарная, однако сочная, манящая. Одета не ахти, и запах от нее… будто капусты квашеной. Пыльная шляпа какая-то, фасонистая, но помятая, зато волосы под шляпой густые, бронзовые. Глаза коровьи, карие, кожа коровьего молока, белая, губы яркие. Чисто кораллы. При девице черная атласная сумка да вытертые грязноватые перчатки из белой замши.

— Кого я вижу! — громогласно удивился Лотт. — С нами прекрасная Беатриче, дочка ключника-кондуктора. Где тебя бесы носили, Беатриче? Месяца полтора тебя не видел.

Клюг заметил, что девица скривила губы в усмешке.

— Какая я тебе Беатри…! Да и знать я тебя не знаю, никогда не видала.

Лотт хохотнул.

— Это твоя беда, Беатриче, а не моя. Познакомься с моим другом, мистером Мартином Клюгом. Он вроде парень неплохой, несмотря на имя. Но вот не дедом занимается. Тратит молодость свою впустую, тырит грузы с грузовозов. Глупость, правда? А вот ежели он однажды ровно в полдень, когда банковские копы засядут чаи распивать, подойдет к кассиру, к окошечку, да сунет в окошечко пушку, да вынет оттуда толстушечку, пачку баксиков…

Девица косым взглядом оценила Клюга.

— У меня всего десять центов. Дадут они мне каких-нибудь помоев за эту толстую пачку?

— Только не сейчас, когда рядом я с четвертаком в кармане! — мигом отозвался Лотт и поднял палец.

Подошел официант, принял заказ.

— Десять центов — весь капитал? — продолжал Лотт. — Ты меня удивляешь, Беатриче. Такая красотка — и с жалким даймом! Что с тобой? Со стула упала в раннем детстве? Ты должна разъезжать в лимузине. Десять центов! Вот ты смеешься, Мартин Клюг…

— Ничего я не смеюсь, — проворчал Клюг.

— Ну, устроилась я горничной тут… — уныло поведала девица. — Миссис Каблер хозяйку звать. Старухе за семьдесят, бородавки по всей физиономии…

Лотт усмехнулся.

— Семьдесят… В таком возрасте шеи легко ломаются.

— Три недели вкалывала, до вчерашнего. Так хотелось белые перчатки купить, длинные, до локтя! Жить без них не могу. Гляньте только на мои. Уж раз двадцать чистила.

— Да черт с ними, с перчатками. Расскажи нам, что с тобой приключилось. У тебя нет перчаток, которые тебе позарез нужны, и потому надо понять, как это так — тебе не заплатили? Ты три недели вкалывала… Что ж произошло-то? Что-то ведь стряслось, так? Давай выкладывай.

— Стряслось. Миссис Каблер оставила десять долларов на бюро в своей спальне. Кто-то их подцепил. Она — на меня. Обвинила меня, выгнала и не заплатила.

Райдер Лотт уставился на молодого блондина.

— Слыхал, Мартин Клюг? Миссис Каблер обвинила бедняжку Беатриче в краже десяти долларов с бюро в ее спальне и выгнала ее, ни гроша не заплатив. Какая несправедливость!

— Старая карга! — возмущенно воскликнул Клюг.

— Как сказать, как сказать, — заулыбался Лотт. — Ведь Беатриче денежки-то прикарманила. Но пришлось их вернуть хозяйке. А та отомстила, выгнала и не заплатила. Где ж тут несправедливость?

— Она ведьма, эта миссис Каблер, — капризно заныла девица. — Она глядела мне в глаза и, кажется, насквозь все видела. Ну, отдала я ей эту вшивую десятку. И не знаю теперь, что делать. Перчаток таких мне, конечно, не видать.

— Ладно, куплю я тебе такие перчатки, — пообещал Клюг. — Вот деньгами разживусь и куплю.

Лотт поскреб левую щеку.

— Никогда ты деньгами не разживешься со своих грузовиков, Клюг. Ни с грузовых пароходов, ни с товарных вагонов, ни с экспедиторских фургонов…

Девица отставила стакан в сторону.

— Зря я ей десятку отдала. У нее денег — девать некуда. На кой ей столько? Я раз мимо спальни шла, а дверь была чуток приоткрыта. Она деньги считала. Ой сколько! Вся кровать покрыта зелеными. Они у нее в сундуке под кроватью. Маленький такой сундучок, черный весь…

Райдер Лотт снова глянул через стол.

— Слышишь, Мартин Клюг? Старуха семидесяти лет. Полный сундук денег. Для какой надобности деньги старухе семидесяти лет? Деньги нужны молодым, так? Ты молод. Ну, и я тоже, на этот случай.

Он повернулся к девице.

— Вряд ли у тебя есть ключ от главного входа, от черного хода, от боковой дверцы или от любого другого входа-выхода, так, Беатриче? Я имею в виду двери дома миссис Каблер.

Девица заерзала.

— Да не Битрича я… Но ключ от подвала у меня остался. Я из вредности его не вернула. Она про него забыла, а я и зажала.

Райдер Лотт протянул к ней узкую и бледную свою ладонь:

— Давай сюда.

Девица без раздумий открыла свою атласную сумку, покопалась в ее недрах, вытащила ключ. Вложила в ладонь Лотта. Тот сунул ключ в карман и посмотрел на Мартина Клюга.

— Если человек, которого клеймят как врага общества, работает в одиночку, это прекрасно. Если работают двое, это не столь хорошо, но все же терпимо. А вот три человека в одном деле — это граничит с провалом. Нас трое. Я доступно излагаю?

Клюг наморщил лоб.

— Чего?

— А? — присоединилась к нему девица.

Лотт вздохнул.

— Ох, Мартин Клюг, речная крыса. Ах, Беатриче, жемчужина моего тюрбана, горничная по спальням. Что бы вы без меня делали? У вас вместе взятых интеллекта и воображения не больше, чем у садового паука.

Клюг нахмурился.

— Ну, чего пристал?

— Значит, нам надо ограбить миссис Каблер? — спросила девица, округляя глаза.

— Ого, проблеск мысли! — насмешливо восхитился Лотт. — Непременно надо ограбить миссис Каблер. Нельзя ее не ограбить! Семьдесят лет, и полный сундук денег! Она создана для ограбления. У нас есть определенные желания в жизни. Беатриче хочет получить пару длинных, до локтя, белых перчаток, заменить ими те старые, которые она до сих пор таскает.

— А мне новые башмаки давно нужны, — проклюнулся Клюг. — Эти уже давно менять пора.

Лотт улыбнулся отеческой улыбкой.

— Я же горю желанием увидеть мой гениальный труд на прилавках и витринах преступного мира. Жалкая тысяча долларов — и мой самоучитель увидит свет. Прекрасное пособие для юных, подающих надежды жуликов, воров, медвежатников. Я стану знаменитым, и вы будете гордиться знакомством со мной…