Страница 25 из 88
Шерман, проклявший вентилятор за фокус с подсматривающим Фаулером, обнаружил в нем нечто полезное. Решетка пропускала достаточно света. Не то пришлось бы полночи искать замочную скважину.
Красавчик почувствовал прилив энергии и оптимизма. Он лежал и ковал планы. Сначала Манон, потом коп. Девушка ждать не может, коп подождет. Шесть дней еще впереди. Если он сейчас вдруг исчезнет, это вызовет нездоровый интерес. А там, глядишь, нагрянет непогода, да как-нибудь ненастным вечерком… Даже можно потом заорать: «Человек за бортом!» Нет, лучше первым сообщить о загадочном исчезновении соседа по каюте.
Итак, занимаемся девушкой.
По ночам в конце каждого коридора дежурит ночной стюард, на случай если пассажирам что-нибудь в голову взбредет. От него следует избавиться. Но не стоит его сюда звать, чтобы он стуком не разбудил соседа. И надо отослать его достаточно надолго, чтобы он не застал самого Красавчика с прекрасной дамой в обнимку. Или даже одного. Ну, это еще куда ни шло… Человеку в любой момент может по нужде приспичить. Всего, конечно, не предусмотришь, но все надо обдумать.
6
По тому, как человек дышит, можно сказать, спит он или притворяется. И Шерман в этом искусстве собаку съел. Есть, правда, и другие искусники, которые умеют дышать так, чтобы их принимали за спящих. И Красавчик, как ни старался, не мог решить, не с таким ли искусником он имеет дело. Дыхание Фаулера углублялось медленно, постепенно, ритмично. Оно стало размеренным, размашистым, в нем проявились характерные побулькивания, очень артистично исполненные. Ни в коем случае не грубый халтурный храп, а лишь легонькие зацепочки в носоглотке.
«Спит, — заключил Шерман. — Так долго он бы не вытянул, слишком велико напряжение».
Он сполз с койки, натянул пиджак, чтобы прикрыть белую рубаху. Подобрал рубашку испачканную, скомкал ее в кулаке. Ключ от сундука положил на пол перед собой. Напустив слюны в ладонь, Красавчик постарался как следует увлажнить замок и обе наружные пряжки, чтобы устранить возможные скрипы. Замок отперся тихо, но в пряжки вделаны звучные пружинки, которые ничем не заглушить, хоть заплюйся. Красавчик осторожно отстегнул каждую из пряжек, зажимая их скомканной рубашкой и сведя щелчок к скрипу колена кузнечика-подагрика. Затем тяжким взглядом смерил соседа. Фаулер пребывал в той же позиции, все так же мерно функционировала его дыхательная механика.
Сундук открылся практически бесшумно, если не считать шороха шмоток внутри, и Красавчик снова перевел взгляд на Фаулера — вернее, невольно отвел взгляд от трупа. Некогда трусить, некогда! Тем более что просто так ее не выдернешь оттуда, сразу посыплются всякие деревяшки, сломанные и несломанные. Такой поднимется грохот! Красавчик осторожно удалил все, что мешало. Девушку вытащил последней. Слава всем святым, не тяжелая.
Пришла пора вызывать на сцену стюарда с его небольшой, но важной ролькой. Конечно, можно попытаться незаметно прокрасться мимо него, но риск слишком велик. Вдруг этому дурню взбредет в голову высунуться из своей ниши-дежурки. Другой вариант — оставить покойницу в каюте и пойти побеседовать со стюардом в коридоре. Но и здесь риск недопустим. Фаулера какая-нибудь муха укусит, он проснется и завопит с перепугу. Значит, нужно вынести ее в коридор, засунуть в щель между каютами и не дать стюарду завернуть за поворот. И — главное — четко рассчитать время.
Красавчик подволок труп к двери, прижимая к себе, как чревовещатель прижимает куклу, открыл и придержал дверь, чтобы не дать качке громыхнуть ею о переборку. Дверь не издала ни звука, но хлынувший из коридора поток яркого желто-оранжевого света заставил Шермана покрыться холодным потом. Свет не попадал на Фаулера, но оказался очень уж ярок. Опустив труп за порогом, Красавчик вернулся в каюту и вызвал стюарда. Тут Фаулер его испугал. Он как будто вдруг замер, перестал сопеть, грудь его тоже замерла. Но нет, ему, наверное, примерещилось это со страху и от перенапряжения. Примерещилось или нет, надо шевелиться. Звонок стюарда в каюте не слышен, Шерман это знал. Он снова выскочил в коридор, прислушался. Едва заслышав шаги, направился навстречу.
Волоча ноги, Красавчик завернул за угол, зашаркал к стюарду.
— Вызывали, сэр? — спросил стюард.
Шерман привалился лбом к плечу ночного дежурного.
— Ох, худо мне, — просипел Красавчик, как будто из последних сил. — Чашечку черного кофе покрепче, если можно. Перебрал я за ужином чуток…
— Разумеется, сэр, — бодренько отозвался стюард, но вместо того, чтобы развернуться и удалиться, сделал шаг в сторону, чтобы обогнуть Шермана и продолжить путь.
— Куда? — ахнул посеревший Красавчик. — Разве кухня…
— Главный камбуз ночью закрыт, сэр, — охотно пояснил стюард. — Но вы не беспокойтесь, у нас при курительном салоне имеется отличный бар с буфетом…
«Вот тебе и кофе!» — мелькнуло у Шермана в голове. Морская посудина бешено взвилась и ухнула в какой-то водоворот. Язык Красавчика, однако, молол, а тело двигалось, подчиняясь каким-то неясным рефлексам. Не соображая, что он делает, Шерман компанейски подвалил к стюарду, чуть не подмял его под себя, полуобнял, сопровождая по коридору и загораживая неэстетичное зрелище. К счастью, сотрудник пароходной компании гвардейским ростом не отличался.
— Зря я бренди залил шампанским, — бормотал Красавчик. — А какую бурду выдают за кофе в Париже!.. Ну, мою каюту найти нетрудно…
Стюард исчез в другом конце коридора, а Шерман не выдержал, рухнул. Как стоял, так и сел, обливаясь потом, слезами и соплями.
«И все это ради того, чтобы не помереть двумя десятками лет раньше положенного!» — злобно подумал он.
Некогда рассиживаться! Красавчик заставил себя подняться на ноги и, подхватив тело убитой ювелирши, поволок ее к выходу. Впереди никого, над головой фонарь, здесь развилка. Можно, конечно, подняться, спуститься — а зачем? Чтобы привлечь внимание дежурного стюарда верхней или нижней палубы? Ни к чему эти изыски, и отсюда нырнет, главное — пробраться подальше к корме.
Он снова опустил труп, на этот раз усадил его в плетеное кресло; выглянул.
Никого. И тьма кромешная.
Красавчик дрожащими руками подхватил тело, и вот уже зловещая парочка заковыляла во тьму. Но еще надо было снять ожерелье! Впереди белая стена, в ней виднелись черные четырехугольники окон… Вот и штабель складных палубных шезлонгов, рядом три разложенных, очевидно, остались от засидевшихся допоздна пассажиров. На одном из них даже плед валялся.
Красавчик положил труп на шезлонг, склонился над шеей покойницы. Платок с лица почему-то до сих пор не свалился… Прилип, что ли? Бр-р… Это его платок, большой, ей аж до плеч достает. Красавчик приподнял платок, и им тотчас завладел порыв ветра, унес и зашвырнул неведомо куда.
Красавчик нащупал конец проволоки, распиленной им возле пряжки, и замер в отчаянии.
Проволока была на месте, куда ж ей деться. Но голая, невидимая в темноте. Весь жемчуг верхнего ряда исчез! Должно быть, рассыпался, пока Шерман ее тащил, тряс да перехватывал. То есть Красавчик устроил жемчужную тропу к себе. Прямо мальчик-с — пальчик какой-то… Только сказочка мрачная получается.
Конечно, жемчужины не лежали на месте, закатывались куда-нибудь, но… Рассыпался жемчуг только верхнего ряда, остальные два слишком вжаты в покойницу.
Лишь только он успел осознать это открытие, сделанное не глазами, а кончиками пальцев, как тьма перед ним сгустилась, и он услышал голос Фаулера:
— Ну, давай остальные, что ли, для комплекта. У меня тут, видишь ли, не хватает…
Шерман автоматически набросил на покойницу одеяло и пружинистым шагом направился к Фаулеру, собираясь для прыжка. Он скорее чувствовал, чем видел вытянутую к нему руку с пистолетом. Вопрос в том, пуст ли его магазин, сообразил ли сыщик проверить его и перезарядить.
7
Шерман обходил Фаулера по дуге, стараясь прижать его к борту. Шезлонг с покойницей оказался, таким образом, ближе к нью-йоркскому сыщику, но тот смотрел лишь в сторону Красавчика, не отворачиваясь. До Шермана дошло, что коп не знал всей правды. А на шезлонге ничего не приметил, в лучшем случае скомканный плед.